Рассматривается отношение блага и добра; характеризуется специфика морального сознания. Центральное место занимает выяснение сущности моральных норм, правил моральной оценки. Автор показывает, что является истинным и ложным в моральном сознании, анализирует отличие заблуждений от преднамеренной лжи, вскрывает несостоятельность оправданий зла.
Содержание
Введение 1
Благо и добро 3
Что является благом 3
Добро и зло — противоположности 7
Истинное и ложное в моральном сознании 13
Правда и преднамеренная ложь 13
Заблуждение 19
Моральная оценка 22
Констатация и объяснение 22
Трудности моральной оценки 24
Самооценка 37
Норма 43
Особенности моральных норм 43
Абсолютность и относительность норм морали 48
Противоположные моральные нормы 54
Введение
Тот, кто полагает, что добро — это то, что считают добром, что все определяется точкой зрения, тот может не читать эту брошюру. В ней выражен взгляд, по которому можно найти, что на самом деле, а не во мнении, является добром и злом, Люди смогли определить из опыта, к каким бедам ведёт всякого рода фанатизм, различного вида излишества, безмерное впадение в крайности, примитивная односторонность и т. д. Но опыт в познании добра и зла недостаточен, нужна кропотливая теоретическая работа по выявлению того, что объективно и при каких обстоятельствах является добром и злом.
Поэт Василий Казанцев в одном замечательном стихотворении писал:
Добру однажды не везло.
И вот, смекнув в чем дело,
Добро подделалось под зло,
И, в общем, преуспело.
А зло — давно бы знать пора —
Не устыдясь нимало,
Всегда от имени добра
Дела свои справляло.
Неразбериха тут пошла.
Исчезли все отличья.
Добро идёт в обличье зла.
А зло — в другом обличье.
И чтоб распутать все дела,
Сказало зло устало:
«На свете нет добра и зла».
Но это — зло сказало!
Мы являемся свидетелями того, как изменились в постсоветское время моральные взгляды и нравы в российском обществе. Это естественно, ибо изменилась сама жизнь людей: условия бытия, отношения между ними и т. д. Но развитие общества идёт из одной крайности в другую. Новое, отрицая старое, доходит до абсурда; наступает очередь нового отрицания и т. д. Власть должностных лиц в советское время перешла в произвол. Социализм — это произвол должностного лица, капитализм же — произвол собственника. Распространились вслед за новыми отношениями в обществе такие, например, взгляды: бесплатным бывает только сыр в мышеловке; все можно купить (о «продать» молва умалчивает), не делай добра — не будешь виновным; бери от жизни всё и т. д.
В том обновлении норм, которое происходит в нашей стране в последнее десятилетие, много рационального, связанного с прорастанием демократических начал, но много неприемлемого, идущего от впадения в крайности, которое нельзя принять.
Изменение морального сознания, нравов, моральных отношений происходит по причине, которая всегда сложна. В нее входят не только экономические преобразования, но и политика государства и партий, события в стране и мире, духовные факторы. Кроме того, следует учитывать, что есть отличия в морали представителей различных социальных групп: среднего класса, элиты, бомжей, рабочих и крестьян.
В морали этих социальных групп, их представителей есть и рациональное, и наносное, неприемлемое.
Задача этики и состоит в том, чтобы найти те общие жизненные, содержательные нормы, которые могли бы быть обязательными для всех жителей России и которыми можно было бы руководствоваться в деятельности. Речь идёт об общем в нормах и только об этом: различия сами собой разумеются.
При рассмотрении любого этического вопроса исследователь опирается не только на однородные формы, но и на исходные общие понятия. Изучение морального оценочного отношения человека к действительности, нормативности его сознания «натыкается» на вопросы о том, в чем специфика морального сознания, что такое добро и зло, ибо в нормах и оценках воплощается тот идеал добра, который имеет общество, Понятие добра конкретизируется при рассмотрении норм и оценок.
Благо и добро
Что является благом
Понятия о добре и зле являются специфичными для морального сознания. Противоположность, заключённая в них, и отличает моральное сознание от других видов общественного сознания. В практике мы так или иначе, непосредственно или опосредованно, соотносим добро и зло с благами.
Добро мы обычно связываем с действиями, направленными на создание или сохранение какого-либо блага, а зло — с разрушением его. Эти положения не являются ещё определениями добра и зла. В них лишь указано отношение, в котором существуют добро и зло. Рассмотрим то, что находится в этом отношении и самое это отношение.
Понятие блага — общесоциологическая категория; оно является родовым для понятия добра, более широким по объёму, чем видовое понятие добра. В первом приближении можно сказать, что блага — это предметы стремления людей. Аристотель считал, что «благо хорошо определили так: оно есть то, к чему все стремятся» [Аристотель. Этика Никомаха. СП6., 1908. С. 3.]. Т. Гоббс определял блага тоже как объекты стремлений.
Но почему стремятся7 Дело в том, что блага — все то, что удовлетворяет потребности людей, развивает их. Люди интересуются благами, потому что без них невозможна социальная жизнь, развитие общества как системы, развитие личностей, потому что блага полезны.
Понятие пользы шире по объёму, чем понятие блага. Польза существует в отношении не только к людям, но и к животным и растениям. Полезное способствовало эволюции растений и животных, возникновению и развитию человечества. Благо — полезное в отношении к социальным системам, группам людей, личностям.
Итак, благо существует лишь в отношении вещи к потребности. Термин «вещь» будет употребляться далее во всеобщем значении — как единство различных качеств.
Вещь является благом благодаря тому, что ей присуще полезное для людей свойство. Она может быть полезна различными сторонами, и каждой этой стороной она выступает как предмет потребления или как средство производства. Благами являются электрический свет во время работы ночью, тёплая одежда при холодной погоде, лесной воздух, телевизор, стиральная машина, тишина в учебном заведении, честность коллег, знания при достижении хорошей цели, операция, возвратившая здоровье заболевшему, право на труд, детский сад, компьютер, книга, мир на Земле… Всех благ не перечислить. Важнее понять, что блага являются условиями жизнедеятельности людей, их совершенствования.
Большая часть благ создана трудом людей. Поистине «без труда не вынешь и рыбку из пруда». Отношения к вещам как благам формируется у людей в деятельности. Люди овладевают предметами мира и таким образом удовлетворяют свои потребности. К. Маркс в замечаниях на книгу А. Вагнера «Учебник политической экономии» писал, что благодаря повторению этого процесса способность предметов «удовлетворять потребность» запечатлевалась в мозгу людей. Они научились и «теоретически» отличать внешние предметы, служащие удовлетворению потребностей, от всех других вещей. «…Они, возможно, называют эти предметы «благами» или ещё как-либо, что обозначает, что они практически употребляют эти продукты, что последние им полезны; они приписывают предмету характер полезности, как будто присущий самому предмету… » [К. Маркс и Ф. Энгельс: Соч. Т. 19, С. 378.].
Вещь является благом не сама по себе, а лишь в отношении к субъекту — обществу, социальной группе, личности, Благо — качество вещи, и существует оно, как и любое другое качество, не само по себе, а в определённом отношении. Качество — то, чем вещи сходны или чем отличаются друг от друга. Все качества можно разделить на три группы. Первая включает в себя те качества, которые существуют в связях вещей вне отношения к людям. Это — растворимость, теплопроводность, валентность и другие. Ко второй группе относятся качества идеальных образований, то есть такие, как истинность, абстрактность и т. п. К третьей — те, которые существуют лишь в отношении к людям. Такими качествами являются, например, сладкое, тёплое, прекрасное, добро и т. п.
Качество блага относится к третьей группе. От того, какова вещь, и от того, каков субъект (общество, группа людей или отдельный человек), зависит, является ли вещь благом или нет. Так„не всякая пища полезна больному, не все, что интересует взрослых, радует ребёнка. Блага и исторически изменчивы.
Нет блага, которое не было бы благом для кого-нибудь из людей. Не является благом то, что вредно в общественном значении, для общества. Наркотик является предметом страстных стремлений наркомана, но наркотик — не благо ибо разрушает личность, вырывает её из системы общественных отношений. Следовательно, не является благом то, что бесполезно, что никому не нужно, что вредно. Вещь, объективно вредная для субъекта, называется антиблагом, или злом — в широком социологическом смысле слова. (В дальнейшем термин «зло» будет употребляться только для обозначения того, что полярно добру). Так, ветхое здание, переставшее быть пригодным для жилья, теряет качества блага в этом отношении.
Разнообразие благ определяется разнообразием потребностей: в пище, одежде, жилище, индивиде другого пола, труде, отдыхе, занятиях, красоте, общении, признании, объединении и т. д.
Субъект может иметь потребность, которая разрушает его как личность, препятствует выполнению долга. Это случается, если одна из потребностей разбухает, становится чрезмерной и вытесняет все остальные. К. Маркс писал, что еда, питье, половой акт и т. д. тоже суть подлинные человеческие функции. Но в абстракции, отрывающей их от круга прочей человеческой деятельности и превращающей их в последние и единственные конечные цели, они носят животный характер. Разбухшие, извращённые потребности вырывают личность из семьи общественных отношений, делают её неполноценной. Лишь удовлетворение и развитие потребности в пределах единства личного и общественного определяют качество блага.
Словом, только в отношении «разумная потребность — вещь» существует благо. Удовлетворение прихоти, дурной наклонности не делает вещь благом. Развитие всех разумных потребностей предотвращает однобокое формирование личности, её запросов.
Добро и зло — противоположности
Добро и зло — качества поступков, деятельности людей, Добра и зла в собственном смысле слов нет в природе. «Доброе солнышко», «добрый дождь» — метафоры, не более. Впрочем, в прошлом добро и благо часто отождествлялись, да и сейчас иногда словом «добро» называют имущество, пожитки, достаток. Но это устаревшее значение. Термин «зло» тоже употребляют иногда не в том значении, которое оно имеет в этике. Например, о таких антиблагах, как землетрясение, засуха, селевые потоки говорят как о зле. Но «добро» и «зло» в этике, повторим ещё раз, обозначают только качество поведения людей.
Представление о добре и зле имеет каждый субъект. Он разрешает себе те поступки, которые считает добрыми. Если же какой-либо образ действий субъект оценивает как злой, испытывает к нему отвращение и способен к волевым усилиям, то не позволяет его себе.
Чтобы правильно поступать, надо знать, что является добром, надо быть убеждённым в истинности этих знаний, иметь волю, чтобы осуществить правильный поступок при любых обстоятельствах, надо иметь правильные привычки и навыки осуществления деятельности.
Взгляды личностей, социальных групп на добро и зло не одинаковы. Исследователя воззрений на добро и зло поражает обилие определений добра и зла. Тем не менее эти воззрения можно первоначально разделить на два вида: 1) не признающие ни добра, ни зла в самой действительности; 2) признающие в самой общественной жизни существование добра и зла.
Сторонники воззрений первого вида считают, что добро и зло — это лишь умственные конструкции, понятия, способы оценки, реагирования и т. п. При таком подходе правильность моральной оценки поступка ставится в зависимость от совпадения или несовпадения её с мнением других членов группы или даже только от личного одобрения.
Второй вид воззрений довольно разнообразен. Теология считает, что грех и добродетель присущи самим поступкам людей, но определены Богом. Объективные идеалисты полагают, что добро и зло, существующие в действительности, порождены мировой духовной силой (абсолютной идеей, мировой волей и т. п.). История этики знает и вульгарно-материалистическое отождествление добра и зла с вещественными свойствами.
Чем же является добро и зло? Каков научный подход к добру и злу как качествам поступков и к понятиям добра и зла? Надо отличать понятия добра и зла от того, чем на самом деле, в действительности являются поступки людей в системе общественных отношений. Добро и зло не являются вещественными качествами, такими, как растворимость или твёрдость. Они присущи поступкам как качества потому, что поступки имеют, независимо от того, что об этом думают совершившие их или другие люди, объективное отношение к благам, а тем самым к общественным интересам, целям людей. Эти качества принадлежат поступкам не самим по себе, а в отношении к людям, объединениям людей. Добро и зло, как и благо, относятся к третьей группе качеств.
Добро — то, что направлено на создание, сохранение, укрепление блага. В этике связь добра с благом отчётливее других сознавал Гегель. Он писал в «Философии права», что деяние не есть добро при отсутствии блага, деяние не должно вести к гибели блага [Гегель: Соч. Т. 1. С. 149]. Зло же — уничтожение, разрушение того, что является благом. Действительно, общество всегда заинтересовано в создании, сохранении благ. Поступки так или иначе затрагивают интересы. Интересы исторически изменчивы, поскольку изменяются условия жизни людей, потребности.
Основания добра надо искать не в бесплодных фантазиях той или иной личности, не в схоластических умственных конструкциях, оторванных от жизни, а в потребностях общественного развития, в тех задачах, которые решает народ. Добрым невозможно быть, не трудясь для блага народа, не содействуя становлению передового в жизни. Нравственным человек становится не от рождения, а вследствие участия в общенародных делах, в процессе овладения ценностями культуры, в процессе их создания. Ф. Энгельс писал: «Занимаясь самим собой, человек только в очень редких случаях, и отнюдь не с пользой для себя и для других, удовлетворяет своё стремление к счастью. Он должен иметь общение с внешним миром, средства для удовлетворения своих потребностей: пищу, индивида другого пола, книги, развлечения, споры, деятельность, предметы потребления и труда» [К. Маркс и Ф. Энгельс: Соч. Т. 21. С. 297.].
Без создания благ, без способствования всестороннему развитию личности и совершенствованию общественных отношений нет добра.
Сделать доброе дело, не задев противоположных интересов, невозможно. Боязнь обидеть, уязвить чьё-то самолюбие свойственна «добреньким», но не добрым. Н. Г. Чернышевскому принадлежат следующие замечательные афоризмы: «Кто гладит по шерсти всех и все, тот, кроме себя, не любит никого и ничего; кем довольны все, тот не делает ничего доброго, потому что добро невозможно без оскорбления зла. Кого никто не ненавидит, тому никто ничем не обязан» [Н. Г. Чернышевский. Избр. философские соч. Т. 1. М., 1950. С. 429.].
Действительно, утверждение положительного не происходит в жизни безболезненно. Если субъект утверждает доброе, то сопротивляется злое, и наоборот. Н. Г. Чернышевский писал, что Гоголь возбудил во многих вражду к себе. Почему? Потому, что стоял «во главе тех, которые отрицают злое и пошлое». В. Г. Белинский так же, как и Гоголь, был человеком с твёрдыми убеждениями. Он, «высказавший много важных и новых в нашей литературе истин, не мог не иметь многих противников. Он касался живых вопросов; потому во многих людях, интересы которых основывались на господствующих заблуждениях,.вражда против него доходила до непримиримого ожесточения» [Н. Г. Чернышевский. Избр. философские соч. Т. 1. М., 1950. С. 739.].
Добро и зло — противоположности, а противоположности находятся в отношениях единства и борьбы. Борьба (противоречие)— это такое отношение, при котором одно бытие осуществляется за счет исключительно другого. Утверждение дисциплины возможно лишь в результате вытеснения недисциплинированности. Честность, добросовестность исключает противоположное — нечестность, недобросовестность.
Отношение поведения человека к благу отражается в моральном сознании. Существует этот вид сознания как взгляды на добро и зло, как оценочное отношение к поступкам как добрым или злым, как нормы поведения, побуждающие делать добро и пресекать зло. В моральное сознание входит идеал добра, который определяет нормы и оценки. Таким образом, моральное сознание — сложное образование, имеющее свою структуру.
Моральное сознание существует как сознание личности и как общественное сознание. Если субъектом является личность, то её сознание — индивидуальное, если субъектом является класс, социальный слой, сословие, нация и т. д,, то сознание такого субъекта — общественное.
Общественное моральное сознание проявляется в сознании личностей, принадлежащих к данной группе, но не является простой суммой сознаний индивидов. К общественному сознанию относятся лишь те результаты осмысления действительности и отношения к ней, которым присущи распространённость, массовость, типичность.
Сознание личности есть единство того, что относится к общественному сознанию, и того, что присуще только данному индивиду. Особенности индивидуального сознания обусловлены своеобразием жизненного пути личности, влиянием микросреды и т. д.
Но сознание и активно. От того, каково сознание людей, какова моральная атмосфера общества, как мы относимся к другим людям и как они относятся к нам, как мы оцениваем свои поступки и поступки окружающих, какими нормами руководствуемся в группе, — от всего этого зависит счастье наше и других людей.
Будучи сложным общественным явлением, мораль включает в себя добро и зло как признаки поступков и отношений между людьми, а не только осознание добра и зла, черты личностей (добродетели и пороки). Правомерны также такие словосочетания, как «моральная атмосфера», «моральное бытие» и другие. Моральное сознание, таким образом — не единственный компонент морали. Мы рассматриваем только моральное сознание.
Здесь следует сказать о трудностях в употреблении слов «мораль», «моральное». Дело в том, что они имеют как в обиходе, так и в научной литературе два значения. В первом значении этими терминами обозначают только нечто положительное, во втором же они используются для обозначения как положительного, так и отрицательного в жизни людей. В первом значении моральное противопоставляется аморальному. Высказывание «Ты поступил морально» является выражением одобрения. Но фраза «Такова мораль этого субъекта» может означать, что человек совершает плохие поступки и даже оправдывает их. Порой с возмущением говорят и о морали какой-нибудь группы, явно имея в виду отрицательное.
В брошюре термин «моральное сознание» употребляется во втором — широком значении. Это значит, что в моральное сознание включаются не только правильные идеи, решения и т. п., но и неправильное.
И ещё одно замечание. Термин «нравственность», как правило, употребляется в этической литературе тоже в двух значениях. В первом — как синоним «морали», во втором — только для обозначении нравов, то есть особенностей поведения.
Нравы — то, что в характере (нрав — характер) людей, то, как фактически ведут себя люди, какие поступки они позволяют себе и другим, к каким относятся как к дурным. Нравы выражаются в обычаях (хотя, конечно, в обычаях выражаются не только нравы). Обычаи возникают под влиянием особенностей хозяйственной жизни, природно-климатических условий, воззрений людей и т. д.
Нравы различных классов, социальных слоев и т. д. отличаются друг от друга. Поскольку различно бытие классов, слоев и, прежде всего, их место в системе общественного производства, различен их уровень культуры, постольку различны и нравы. В хижинах и во дворцах по-разному реагируют на события, складываются разные нравы.
Подменять разговор об относительности добра и зла рассуждением об относительности представлений, понятий о добре и зле, взглядов на них, неправильно. Надо видеть качества добра и зла у поступков, дело это не простое, но нужное. Явное отождествление действительного добра и зла с понятиями о них звучит в книгах Ф. Ницше «По ту сторону добра и зла» и «Так говорил Заратустра»: «То, что в данное время считается злом, обыкновенно есть несвоевременный отзвук того, что некогда считалось добром», «Но были другие времена и другое зло и добро» [Ницше Ф. Соч. в 2-х т. Т. 2. М.: Мысль, 1990. С. 301. С. 28.].
Известно, что по-разному относятся к потере девственности девушкой представители разных народов. Вот что говорится в книге А. И. Уемова «Системные аспекты философского знания»: «У одних народов страшно важно, чтобы жена была девушкой, а у других народов — совершенно наоборот… Для одних народов очень важно, чтобы жена не имела половых связей вне семьи, а для других, наоборот, очень хорошо, если она будет иметь такие связи, в основном это у северных народов, которые приглашают чужеземцев разделить постель своей жены» [Уемов А. И. Системные аспекты философского знания. Одесса, 2000. С. 120.]. Эти оценки описанных фактов не определяют самих фактов. Факты лишь говорят об относительности добра и зла, о зависимости от условий жизни людей, культурных традиций.
Добро и зло относительны, но и абсолютны. К сожалению, А. И. Уемов почему-то напирает только на относительность их. Определяет он добро как все то, что способствует реализации смысла жизни, который у вас есть. А зло — то, что препятствует реализации смысла жизни. Все бы ничего, если известен смысл жизни. А. И. Уемов связывал его с осмысленностью. Действительно, смысл жизни человек придаёт сам. Но тогда добро, определённое через смысл жизни, опять оказывается зависимым от субъекта.
Истинное и ложное в моральном сознании
Правда и преднамеренная ложь
Чтобы понять, чем является поступок — добром или злом, надо разобраться в том, каков он в действительности, на самом деле, то есть объективно. Не мнения определяют качества поступков, а их действительное отношение к условиям труда и отдыха людей.
«Объективный» означает только одно — «независящий от субъекта». Объективность не следует отождествлять с материальностью, тем более с вещественностью. Сами поступки обладают объективно такими качествами, которые мы называем — правильно или неправильно — добром или злом. Качества поступков не зависят от субъектов в том смысле, что они действительно принадлежат поступкам, принадлежат не потому, что мы так желаем, не потому, что мы так мыслим или воображаем, а потому, что связаны с благом. В общественных связях наши поступки в отношении к благам, субъекту, на самом деле, в действительности, являются хорошими или дурными.
Из положения об объективности добра и зла с логической необходимостью следует, что моральные суждения не только на теоретическом, но и на эмпирическом уровне могут быть истинными или ложными.
Истинное относится к правильному, а правильное — к адекватному. «Адекватный» в переводе с латинского языка означает «приравненный», «соответствующий», «эквивалентный». С помощью этого термина и противоположного ему — «антиадекватный» — характеризуются результаты любого отражения, являющегося всеобщим свойством вещей.
«Правильное» относится к показаниям приборов, реакциям животных, поступкам человека и т. п. Правильное и неправильное существует лишь там, где есть так называемая «свободная» информация, информация в собственном смысле слова, то есть где имеется сигнальное отношение. Истинное меньше по объёму, чем правильное. Не все, что мы называем правильным, можно охарактеризовать как истинное.
«Ты поступил правильно» — эта фраза не может быть заменена такой: «Ты поступил истинно».
Термин «истина» традиционно относят только к суждениям и к системам суждений.
Каждая истина имеет свой предмет. Предметами могут быть не только свойства и отношения вещей, существующих в природе, но и предметы из общественной жизни, в том числе поступки, чувства, мысли. Предметами истин являются также знаки, образы. Словом, все принадлежащее к объективной и субъективной реальности является или может стать предметом той или иной истины. Это значит, что моральные явления не составляют исключения. Мы судим о поступках, размышляем о достойном выходе из ситуации, объясняем возникновение доброго или злого побуждения и т. д.
Признак истины, как было сказано, принадлежит суждениям и их системам. Это значит, что истинными являются не только отдельные суждения (высказывания), но и умозаключения, гипотезы, теории. Суждения о добре и зле и их видах называют моральными суждениями. Моральные суждения и их системы бывают истинными и неистинными не сами но себе, а в отношении х предметам суждений.
«Уважение старших — добро». Верно ли это? Истинность этому положению не присуща сама по себе, вне отношения к определённому предмету. Если данное суждение относится к опыту старших, заслугам их, хорошему в них, то оно истинно. Но уважение дурного — зло, а не добро. Значит, в отношении к порочному это положение ложно.
Истина, отражая свой предмет, не отражает другие, иные. Будучи интеллектуальным образом предмета, она существует лишь в головах людей, то есть по существованию субъективна. Но истина и объективна. Она ведь является качеством мыслей (суждений и их совокупностей), соответствующих действительности. Мысль потому истинна, что правильна, а не потому, что её объявили истинной. Ни убеждённость субъекта, ни договорённость людей не делают суждение истинным. В этом отношении истина не зависит от субъекта, его воли, мнения, то есть является объективной.
Предметом суждения может быть отдельный предмет («Мне стыдно») или множество элементов, имеющих нечто общее («Лицемерие противоположно искренности»). Последнее высказывание относится к любому случаю лицемерия. Если суждение (или система суждений) не соответствует предмету, то оно (или она — система) является ложной. Ложное относится к неправильному. Неправильное делится на два вида: преднамеренную неправильность и непреднамеренную. Первый вид — это средства обмана, в том числе софизмы и преднамеренная ложь. Преднамеренная ложь и правда являются противоположностями. Казалось бы, правда и истина — это одно и то же. Почему же тогда существуют два разных слова?
Термин «истина» иногда употребляется в том же значении, что и «правда», Говорят о правдивом описании, о правдивом отражении действительности и т. д. В таких высказываниях слово «правдивый» может быль заменено словом «истинный».
И все же термин «правда» относят преимущественно к тому, что говорит человек, а «истина» — к тому, как он мыслит. Мыслят или истинно или заблуждаясь, а говорят или правдиво или лживо. Правда есть соответствие высказывания тому, что думает, знает. о предмете человек. Лгут тогда, когда думают, знают одно, а говорят другое. Если А. знает, что Б. дома, а говорит, что он уехал, то он лжёт. В знание входит и осознание своих о своей любви, то он лжёт.
Единожды солгавший — лгун (или лжец — всё равно), но вот лживость — это уже черта личности, некоторая устойчивость, порок. Лживость — антипод правдивости. Можно ли осмыслить различные случаи лжи так, чтобы упорядочить их, отнести к определённым видам, классифицировать их? Да, сравнивая случаи лжи, мы найдём сходство и различие. Разумеется, сравнение возможно только тогда, когда выбран признак, по которому будут сопоставляться объекты.
За основание классификации типов лжи возьмём использование лжи как средства при достижении определённых целей, то есть деление лжи произведено по тому, для чего ложь используется.
1. Ложь прикрывающая. Она вызывается стремлением скрыть то, что осуждается окружающими. Нерадивый школьник не выполнил домашнего задания. На уроке он солгал учительнице, сказав, что у него болела голова. В рабочее время сотрудница научно-исследовательского института отправилась в кино. Коллегам она заявила, что уходит по служебным делам. Когда обман раскрылся, она оправдывалась так:
— Не могла же я сказать правду!
И школьник, и сотрудница института знали, что совершают неблаговидные поступки, и ложью пытались их скрыть. Виноват вдвойне тот, кто лжёт, утаивая дурное. Ложью нередко пытаются прикрыть легкомыслие, неосторожность, преступления.
2. Второй вид лжи — ложь посягающая, используемая как средство овладения действительным или мнимым благом. Нацелившись на какое-нибудь благо или псевдоблаго, которое субъект принимает за благо, стремясь завладеть им, нечестный человек прибегает ко лжи. Лгут ради денег и славы, ради власти и похвалы, ради… Нет таких ценностей, ради которых не лгали бы порочные, нечестные люди. Лгут даже, чтобы добиться любви; выдают себя не за тех, кем являются, приписывают себе заслуги, которых не имеют. Посягающая ложь используется при мошенничестве и других преступлениях.
3. Существует ложь, с помощью которой стремятся сделать неприятности другому человеку, досадить, разрушить то, что имеет ценность в глазах другого, чем он дорожит. Этот вид лжи назовём ложью разрушающей. К нему относится клевета, то есть распространение позорящих другое лицо измышлений.
4. Есть ложь, которую можно назвать «создающей». С помощью этого вида лжи стремятся сделать приятное другому субъекту или группе людей. Лицемеря, говорят о достоинствах, которых человек не имеет. Так, расхваливают порой плохие стихи, плохие остроты, преувеличивают значение чьих-либо усилий, роль в каком-нибудь событии. Словом, «создают» в глазах того, кому лгут, ценность, которой он дорожит.
5. Следующий вид лжи — ложь, компрометирующая цель. Это следствие неразборчивости в выборе средств, следствие установки «все средства хороши при достижении благородной цели». Ложь часто оправдывают тем, что цель-то, мол, хороша. Но ведь хорошая цель достигается лишь адекватными ей средствами. Если цель хорошая, а человек пытается достигнуть ее ложью при наличии других, «обычных», так сказать, средств, то цель искажается, компрометируется. При этом возникают такие последствия от лжи, которые не предвидел субъект.
Не брезгуют никакими средствами люди беспринципные, «деляги», любящие «обходные» маневры. Неразборчивость, цинизм в выборе средств следует резко осуждать. Лучшая «политика»— это честность. Безнравственно лгать, чтобы заманить ценного работника, обещать то, что не может быть выполнено. Приносит вред и ложь детям в целях их «воспитания».
6. А как же оценить так называемую «святую ложь»? Ложь во имя спасения жизни и счастья человека? Этот вопрос возникает часто.
Действительно, как оценить ложь врагу во время войны или ложь злодею, предотвращающую преступление? Или ложь врача, спасающего больного? Сформулируем правило, чтобы не описывать частности: тот или иной вид лжи допустим тогда, когда нет другого средства достичь действительно нравственной цели. Подчеркнём, не просто цели, ибо бывают и безнравственные цели, а подлинно нравственной цели. Перед врагом Родины или молчат, несмотря на пытки и угрозы смерти, или лгут ему, если ложь является единственным средством достичь благородной цели. И лгут не из-за пристрастия ко лжи.
Во всех других случаях она безнравственна. То есть она безнравственна, когда её используют для достижения аморальных целей. Она безнравственна и тогда, когда её используют для достижения хорошей цели при наличии иных средств. Ложь разъедает нравственные устои человека. Солгавший «раздваивается»: в нём живут одновременно страх перед разоблачением и желание оправдаться как-то перед самим собой. Страх порождает новую ложь, а желание оправдаться вызывает поиск плохого в окружающих, порождает предвзятость в оценках, выливается в стремление «уравнять» с собой других.
Лживость как устойчивая черта личности, как порок зачастую начинает формироваться с приукрашивания себя, с так называемой «косметической» лжи. «Косметическая» ложь может перерасти в хвастовство и в привычку обманывать. Можно ли от лживости избавиться? Да, при помощи других людей и при самокритике, при критическом отношении к своим высказываниям, Если в семье, в коллективе ценится честность, создана атмосфера нетерпимости к обману, то ложь не будет находить питательной почвы, И наоборот, если родители или руководитель коллектива лгут, дети и подчинённые учатся ловчить, скрывать правду и т. д.
«Но ведь не всегда можно сказать правду детям или сослуживцам!» — это возражение приводят часто, когда возникает разговор о честности. Разберёмся в этом. Сначала отметим, что не все можно сказать ребёнку из того, что знают взрослые, есть тайны, охраняемые законом и т. д. Значит, есть ситуации, в которых нравственным является сокрытие правды. Но отсюда не следует, что в таких ситуациях надо лгать. Молчание, отказ отвечать на вопрос и т. п. — вот путь сохранения тайны, за разглашение которой преследует закон или осуждает мораль. Последнее замечание важно, ибо сказанное не относится к таким «тайнам», как подготовка и совершение преступления, супружеская измена, обман государства и т. п.
Подлинно нравственный человек не может солгать, правдивость является его чертой, качеством его личности, следствием его честности. Известный немецкий философ И. Кант верно писал, что ложь — «подлость, которая должна делать человека достойным презрения в его собственных глазах» [Кант И. Соч.: В 6-ти т. Т. 4. Ч. 2. М., 1965. С. 367.]. Ложь — вид обмана. М. Горький устами Сатина из пьесы «На дне» сказал очень чётко: «Есть ложь утешительная, ложь примиряющая… Кто слаб душой… и кто живёт чужими соками, — тем ложь нужна… одних она поддерживает, другие — прикрываются ею… Ложь — религия рабов и хозяев… Правда — бог свободного человека!»
Суд следует принципу объективного рассмотрения дел: цель его деятельности — установить истину, справедливо наказать виновного и снять подозрения с невиновного. Для этого суду нужна правда. Её и требует суд от свидетелей, экспертов. За данные ими преднамеренно лживые показания суд наказывает. Уголовный кодекс РФ предусматривает за заведомо ложное показание свидетеля или потерпевшего или заведомо ложное заключение эксперта лишение свободы или исправительные работы.
В правовом обществе правдивость является добродетелью, эталоном поведения, нормой в отношениях между людьми.
Воспитание правдивости — одна из задач воспитания подрастающего поколения, воспитания совести.
Заблуждение
От преднамеренной лжи надо отличать заблуждение. Заблуждение — это непреднамеренно ложное. Для пояснения сказанного воспользуемся сказкой А. Волкова «Урфин Джюс и его деревянные солдаты»: «Жители Волшебной страны не знали, кто такие моряки… Людям все нравилось в Чарли Блеке: и его огромный рост, и загорелое лицо со смелыми, широко расставленными глазами, и добрая улыбка, и даже деревянная нога, вид которой привёл их, впрочем, к ошибочному убеждению, что моряки— это люди с одной деревянной ногой».
Обратим внимание на слова «ошибочное убеждение». Ошибочное убеждение жителей Волшебной страны было их заблуждением. Заблуждение, значит, является ошибкой, но не всякая ошибка — заблуждение. К ошибкам, кроме заблуждений, относятся ошибки действий и логические ошибки.
Заблуждающийся в отличие от солгавшего искренен, не лицемерит, не обманывает. Он правдив, хотя и мыслит ложно, ошибается. Заблуждаются относительно предметов, их свойств и отношений, существующих объективно. Заблуждаются относительно своих переживаний, а также относительно мыслей: человек может принять ложную мысль за истинную и наоборот. Так, ошибочное мнение, ошибочное предположение, неверное утверждение (своё или чужое) могут счесть за истинное. Ошибка относится к непреднамеренной неправильности. Непреднамеренная неправильность включает в себя ошибку и патологическую неправильность. К последней относятся бред, фобии, навязчивые состояния и т. п. Это — не ошибки, сама личность их не в состоянии устранить. Личность в таких случаях не поддаётся переубеждению. Ошибку же личность или социальная группа могут заметить и устранить. Сказанное относится к ошибочному и в моральном сознании.
Заблуждения относительно своих и чужих поступков, моральной ценности черт личности и отношений между людьми — обычная вещь. Нет людей, которые не заблуждались бы в чем-то. Ещё Гельвеций советовал чаще повторять слова Фонтенеля: «Никто не избегает заблуждений, неужели я один непогрешим? Может быть, я ошибаюсь именно в тех вещах, в которых я упорствую с наибольшим фанатизмом?»
Приведя эти высказывания в своём трактате «Об уме», Гельвеций продолжает мысли Фонтенеля так: «… Если бы они (люди — Ф. С.) постоянно помнили эту истину, то они были бы более настроены против своего тщеславия, более внимательны к возражениям своих противников, более доступны истине: они были бы более кроткими, более терпимыми и, несомненно, были бы не такого высокого мнения о своей мудрости» [Гельвеций. Соч.: В 2-х т. Т. 1. М., 1973. С. 300.].
Заблуждаются люди и относительно того, что является добром или злом. Ослепляют реакционные интересы, пороки, страсти, вытеснившие все другие связи с миром. С. Есенин свои раздумья по этому поводу выразил так:
Если тронуть страсти в человеке,
То, конечно, правды не найдёшь.
Но интерес, страсть и т. п. нельзя объявлять врагами истины безотносительно к тому, на что этот интерес или страсть направлены, как это сделал С. Есенин. Без увлечённости делом, без интереса к предмету невозможно успешное изучение объекта. Пренебрежительно-безразличная поза ещё никого не привела к истине.
Интересы, страсти влияют отрицательно на познание только тогда, когда они являются «шумами» — в терминах теории информации, врываются в отношение «предмет — познающий субъект», отвлекают личность от объекта, имеют иную направленность, чем направленность познания.
В заблуждениях относительно добра и зла проявляется субъективизм личности или группы личностей. Заблуждение не соответствует объективному положению дел, качеству поведения из-за пристрастия субъекта. Причём одни ложные взгляды могут явиться основанием для других. В последующем мы рассмотрим истинное и ложное на разных уровнях морального сознания. Пока же мы выяснили, что моральное сознание субъекта может включать в себя не только правильное, в том числе истинное, но и ошибочное.
Заблуждение субъективно лишь по способу существования, но заблуждение является заблуждением на самом деле, объективно. Оно не зависит от воли, мнения субъекта. Убеждённость в истинности заблуждения не делает его истиной. Убеждённость не является, критерием истины и заблуждения. Если человек ссылается на свою убеждённость, то он ничего не доказывает. Тем не менее известен даже случай попытки добиться обвинительного приговора на основании одной только убеждённости. Это предпринял французский судебный оратор Беррье. Он, не имея доказательств виновности подсудимого, заявил: «… Мой выбор сделан; не колеблясь ни минуты, думаю, что моя мысль очевидна, а убеждение глубоко и непоколебимо. Виновен Ла-Ронсьер, преступник — он!»
Итак, моральные взгляды субъекта, то есть взгляды на добро и зло, являются объективно истинными или ложными, но не сами по себе, а в отношении к своим предметам (поступкам).
Моральная оценка
Констатация и объяснение
Сравним два высказывания: «А. солгал» и «Ложь — зло». Существуют основания для предположения, что любой читатель увидит во втором суждении оценку, а в первом — нет. Почему? «Во втором суждении, — скажет он, — выражено то, как отнёсся человек к лжи А., в первом же суждении этого нет». Действительно, первое высказывание просто регистрирует событие, констатирует тот факт, что оно произошло.
Констатацией называется фиксирование субъектом наличия или отсутствия некоего бытия: положения дел, случившегося, принадлежности вещи какого-то качества, существования у вещей определённого отношения и т. п. Констатация может быть регистрацией индивидуального или общего в вещах.
К констатации относятся не только суждения или системы суждений о наличии бытия, то есть о том, что дано налицо, но и о бытие в виде возможности. Если субъект отмечает, что существует возможность чего-то, то его высказывание является констатацией возможности.
Констатация — вид отражения действительности. Моральное сознание, которое нас интересует, констатирует особенности и общее в поведении личностей в различных ситуациях. Оно фиксирует поступки людей. Если в суждении нет регистрации поведения, то это суждение не относится к моральной констатации. Так, предложение «Антон выше Степана» — констатация, но она не является моральной констатацией. Зато суждение «Любой человек хочет, чтобы к нему относились с уважением» является как раз выражением морального сознания.
Констатация первична по отношению к объяснению. «Объяснение» и «ясность» имеют один корень. Объяснить — прояснить, понять, а понять что-то можно, лишь найдя связь неизвестного с известным. Объяснение осуществляется через отыскание закона, причины, функции и т. п.
Моральному сознанию присуще объяснение. Оно стремится понять, почему так, а не иначе, поступил субъект. Оно объясняет общее и особенное в поведении личностей, групп. Простейшим случаем объяснения является, например, такой: «А. солгал потому, что ленив и труслив: из-за лени не сделал то, что обязан был сделать, и боясь наказания, попытался прикрыть ложью невыполнение долга».
Объяснение может иметь и более сложную структуру. Чтобы объясни1ь, например, изменение в нравах при переходе народа от одной общественно-экономической формации к другой, надо обратиться к закономерностям отношения надстройки и базиса.
Описание и объяснение надо отличать от прогноза. Прогнозом называют только предсказание возможного хода событий и любое предположение. Будем называть прогнозом предсказание возможного хода событий. Прогнозом является высказывание об ожидаемом. Основываются прогнозы на знании реальных возможностей, статистической тенденции.
Функция прогнозирования является общей для всех видов сознания. Моральное сознание прогнозирует поведение субъекта. «Сколько верёвочке не виться, конец будет», — гласит пословица. Мы можем прогнозировать поведение человека, если знаем, какие черты ему присущи как личности и если знаем, как ведут себя люди с такими чертами в соответствующих ситуациях.
Констатация, объяснение, прогноз истинны, если соответствуют своим предметам, отражают их. Но людям свойственно ошибаться уже на уровне констатации. Субъект может заблуждаться относительно того, что имеется в действительности. Заблуждающийся принимает одно положение дел за другое, полагает, что произошло то, чего не было. На констатацию влияет предвзятость. Под влиянием интересов субъект может замечать в событиях, людях одно и не замечать другое, то есть производить отбор. Любой человек действует, имеет стремления, привычки, что-то ему нравится, а что-то нет. Интересы, в которых выражаются потребность, стремления и т. п., не равнозначны в этическом отношении. Не всякий интерес хорош. Под влиянием пагубного интереса субъект пристрастно относится к происходящему. Народная мудрость гласит, что человек только тогда охотно смотрит правде в глаза, когда она ему приятна. Порочный человек не видит в событиях, поступках то, что противоречит его интересу. «В кривом глазу и прямое криво», — говорят в народе.
Порочные люди могут лгать относительно того, что имеется или не имеется в действительности, даже и высказывая часть правды. Известный американский кинорежиссёр и продюсер Стенли Крамер в одном из своих интервью сказал так: «Известно, что на использовании части правды неоднократно строилась крупная ложь. Мы живём в мире, где весьма важной проблемой остаётся борьба с ложью… » [Советский экран. 1973, №13. С. 15.].
Трудности моральной оценки
Оценка — особая функция морального сознания. Чтобы выяснить сущность оценки, надо ввести понятие ценности. Ценность — мера блага, поэтому слово «ценность» часто употребляют как синоним «блага». Вещь является благом не вообще, а в определённых пределах, границах, в мере. За границами ценности благо перестаёт быть благом. Общая теория ценностей получила название аксиологии (греч. ἀξία — ценность), а суждения о ценностях — аксиологических высказываний. Ниже пойдёт речь лишь о моральных ценностях. Но заметим вначале, что ценность имеют предметы природы, вещи, сделанные людьми, отношения между членами общества, их поступки, мысли, стремления и чувства. Правомерно говорить не только, скажем, о ценности телевидения, дисциплинированности или поэзии, но и о ценных идеях, переживаниях. Переживание, например, вины за проступок имеет ценность в том смысле, что угрызения совести могут предотвратить повторение подобных действий.
Блага сравнимы по ценности, обладают разной ценностью— большей или меньшей. Это зависит от того, какова вещь, каков субъект, каковы условия, в которых взаимодействуют субъект и вещь.
Сравнение однородных благ по ценности — дело обычное. Но необходимо иметь в виду, что абсолютизация во всех отношениях какого-то блага среди всех других, преувеличение его значения, вытеснение в сознании других ценностей может иметь характер патологии. В психиатрии доминирование одной ценности над другими в болезненном состоянии называется бредом ценности (или сверхценности).
Оценка существует как в виде отдельных суждений, так и в виде системы суждений. Высказываясь о предметах, субъект испытывает и эмоциональное оценочное отношение: что-то ему нравится, а что-то нет. Специфика моральных оценок состоит в том, что предикатами их являются термины «добро» или «зло» (или синонимы их, или термины, которые могут быть подведены под указанные). Так, оценка прикрывающей разрушение блага лжи как зла есть моральная оценка.
Моральная оценка есть единство интеллектуального и эмоционального. Это значит, что оценивающий может испытывать восхищение поступком или негодование. Оценка, как правило, производится тогда, когда поведение другого затрагивает интересы субъекта. Каждая личность имеет определённое положение в обществе, занимается какой-то деятельностью, имеет семью или не имеет и т. д. Поведение, поступки других лиц ему не безразличны, если они так или иначе «задевают» его цели, установки, привязанности.
Поступок есть единство различных компонентов, поэтому он является нравственно положительным только тогда, когда все его компоненты направлены на создание блага. Рассмотрим поступок в двух планах. Первый — это соотношение побуждения и результата. Этике известны предложения судить о моральности поступка только по побуждению (Кант) и только по результату (И. Бентам). Показательны в этом отношении взгляды Наполеона. Он призывал: «Добивайтесь успеха, я сужу о людях только по результатам их действий» [Манфред А. З. Наполеон Бонапарт. М., 1971. С. 546.]. Утилитаризм лежит в основе такого способа оценки.
Побуждения и результаты поступков совпадают далеко не всегда. Наблюдаются следующие случаи:
1. Субъект имел побуждение создать благо, но благо не было создано. Подчас это бывает потому, что побуждение осталось побуждением, не воплотилось в дело, ибо субъект не приложил усилий, чтобы побуждение осуществилось. Подобный случай характерен для людей, склонных к благим порывам, но слабовольных, нерешительных. Иногда побуждение не воплощается в результате потому, что не было волевых усилий, а потому, что не хватило знаний, умений, необходимых для данного дела.
2. Из-за непредусмотрительности, недостаточного уровня знаний, умений и т. п. может даже при побуждении, направленном на благо, возникнуть результат, противоположный побуждению, то есть возникнуть зло, произойти разрушение блага. Это тот случай, о котором говорит известное изречение: «Благими намерениями вымощена дорога в ад».
3. Было побуждение создать благо, и благо создано. Такой поступок является добрым, нравственно положительным, имеет моральную ценность. Единство названных побуждения и результата есть признак добродетельного поведения. Люди, которым «суждены… благие порывы, но свершить ничего не дано», не являются подлинно нравственными личностями. Нужны дела, но не просто хорошие результаты, а хорошие результаты (благо), вызванные хорошими побуждениями.
4. Субъект имел умысел (прямой или косвенный) разрушить благо, и благо было разрушено. Здесь также имеется совпадение мотива и результата. Такой поступок является безнравственным.
5. Случается, что субъект имел побуждение, направленное на разрушение того, что является благом, но замысел не осуществил: может быть, потому, что не решился, а может быть, потому, что злое побуждение было вытеснено добрым. Человек, нашедший в себе силы остановить себя, устранить злые думы, стремления, заслуживает одобрительного отношения к нему.
6. Субъект стремился разрушить благо, но в игре событий или из-за своего ошибочного мнения о ситуации благо не уничтожено, может быть, даже наоборот — создано другое. Факты подобного рода подрывают всеобщность поговорки «Все хорошо, что хорошо кончается». Хорошего тут мало. Положительный результат не является заслугой субъекта, да и побуждение злое. Хорошо лишь то, что посягательство на благо не осуществилось.
Классификация соотношений мотива и результата дана без учёта уровня понимания значения своих поступков действующим или бездействующим субъектом. Сейчас нас интересует, на что направлено объективно действие человека, независимо от того, как считает он или как считают другие люди.
А. С. Макаренко рассказал о Г-че, который крал в коммуне регулярно. Этот мальчик был очень развит, умен, циничен, нахален, своекорыстен и смел. Г-ч не считал свои действия предосудительными, вредными. Тем не менее зло, которое причинял он коммуне — воспитательному учреждению, — делало его поведение аморальным. Это качество поступков Г-ча отразилось в моральном возмущении воспитанников. «Когда обнаружился совершенно неожиданно виновник краж, общее негодование против него явилось естественной реакцией» [Макаренко А. С. Соч.: В 7 т. Т. 1. М., 1958. С. 421.].
Поступки могут быть рассмотрены не только в аспекте соотношения мотива и результата, но и в другом плане: как связаны в добром поступке цель и средство, употреблённое для её достижения (коротко мы уже касались этого вопроса при характеристике видов лжи). Цели субъектов бывают различными. Если была цель создать благо и использовано соответствующее цели средство, то поступок нравствен. Если же цель добра, а использовано неадекватное цели средство, вызвавшее искажение цели, то в таком случае нет совпадения качеств цели и средств, и поступок не может считаться морально положительным. Поступок является аморальным, если цель субъекта — уничтожить благо, и использовано средство, соответствующее цели. Если злая цель не достигнута по какой-то причине, то это не значит, что поступок нравствен. Цель не достигается потому, что использовано средство, не приведшее субъекта к цели, или изменились цель, обстоятельства и т. д.
Особо надо оговорить случай, когда человек отказался от злой цели, победил в себе стремление к порочному. Это нравственное деяние. Борьба со злом в себе и других — доброе дело. Добро утверждается, отрицая зло, преодолевая сопротивление дурного, порочного. Но борьба со злом может быть успешной только тогда, когда ведётся умело. Нередко цель не достигается потому, что реакция субъекта на зло неадекватна злу. Как злодейство рассматривают порой промах и как промах — злодейство. В басне И. А. Крылова «Пустынник и Медведь» медведь, чтобы убить муху, «хвать друга камнем в лоб»! Порой «стреляют из пушки по воробьям». Зло во всех случаях должно встречать сопротивление, и в каждом случае существует средство, адекватное ситуации. В одной достаточно высказывания своего взгляда, в другой — выражения недовольства, в третьей — мало гнева и т. д.
Поведение оценивается как нравственно-положительное или безнравственное (аморальное), а черты личности — как добродетели и пороки. Это виды моральной оценки.
Выделение людьми качеств личности, добродетелей и пороков происходит в различных видах деятельности. Качествами личности называют её устойчивые особенности. Так, аккуратность, настойчивость, лживость, угодничество относятся к качествам личности. Выделение их — результат абстракции, Эти качества оцениваются группами, классами, индивидами в разных отношениях. В этих оценках правильно или неправильно отражается ценность этих качеств, в том числе моральная. В отношении к благу выделяются собственно моральные качества, свидетельствующие о моральном облике личности или совокупности личностей. Сравним доброжелательность с аккуратностью. Если первое качество — показатель положительной моральности субъекта, то второе ни о чем в моральном плане не свидетельствует: аккуратность может сопровождать как добрый поступок, так и злодеяние. Собственно моральными качествами являются, например, такие, как добросовестность, совестливость, злорадство и т. п. Они составляют первый класс. Данные качества можно подразделить на три подкласса, соответствующих структуре морали. Дело в том, что в морали можно выделить три элемента: 1) добро и зло как качества поступков; 2) долг делать добро; 3) совесть как сознание и переживание добра и долга.
В первый подкласс входят качества, направленные на благо, добро и зло (доброта, добропорядочность, благородство, добросердечность, добросовестность, эгоизм, честолюбие, жадность, аскетизм, злопыхательство, злопамятность и др.).
Во второй подкласс собственно моральных качеств входят те, в которых проявляется отношение к долгу (обязанностям): обязательность, безответственность, халатность и т. д.
В третий подкласс включаются такие качества, как совестливость, моральная чистоплотность, бесстыдство, бессовестность и другие. Существует класс качеств (второй), которые включают в себя моральный элемент как необходимый, но не сводятся к нему. Нет, например, идейности без моральной идейности, но идейность не сводится только к моральности. К этому классу относятся сознательность, гуманность, коллективизм, справедливость, патриотизм и т. п.
Наконец, ещё один класс — это качества, приобретающие положительное или отрицательное значение в зависимости от цели и не характеризующие личность в моральном отношении вне того, на что направлен поступок. Перечислим хотя бы часть их: смелость, аккуратность, предприимчивость, разговорчивость, гордость, ласковость, решительность, настойчивость.
Осуждение, отрицательную моральную оценку в нашей стране вызывают национализм, шовинизм, хулиганство, пьянство, бюрократизм, равнодушие к человеку и т. п.
Пороком является также эгоизм (лат. ego — я), себялюбие, забота лишь о собственном благе, игнорирование интересов других людей и общественных интересов. Эгоизм противоположен альтруизму. «Каждый для себя» — вот принцип эгоизма.
Борьба с аморальными качествами людей будет эффективной, если, находится в единстве с правильной оценкой поступков, с пробуждением желания воспитуемого совершенствоваться в моральном отношении с помощью самовоспитания.
В моральных оценках субъект выступает как представитель эпохи, класса, как человек данной профессии, как имеющий нормальную или гипертрофированную потребность, как носитель определённой морали.
Показателем нравственности или безнравственности поступка является не мнение о нем субъекта, а действительное общественное значение поступка. Расхождение в оценках — проявление различия в интересах.
Одобрение малой группой чьего-то поведения не свидетельствует ещё о том, что это поведение правильное. Дело не в том, что это поведение одобряют или не одобряют другие люди, а в том, чем объективно является поведение, чем оно вызвано, на что направлено.
Прав был О. Г. Дробницкий, когда писал: «Поступок является, скажем, актом героизма независимо от того, как он был фактически оценён, обратил ли на себя общественное внимание, стал ли известен кому-либо. Напротив, оценка должна соответствовать действительному смыслу поступка, она должна быть «истинной». О такой «истине» в морали можно говорить лишь в том случае, если объект оценки действительно обладает оцениваемым качеством. В этом смысле можно согласиться с точкой зрения Ф. А. Селиванова, что моральные качества объективны» [Дробницкий О. Г. Понятие морали. М., 1974. С. 251.].
Мир мнений о морали, мир взглядов и оценок разнообразны. Групповые различия в воззрениях и требованиях к поведению дополняются индивидуальными различиями. Всегда можно найти причину того или иного взгляда, понять, почему так, а не иначе, поступил субъект, но из этого не следует, что любые взгляды, высказывания правомерны, правильны.
Для некоторых этических систем характерен подход к оценкам как к не имеющим отношения к качествам общественной жизни, как ничего не отражающим из внешнего мира, как выражающим лишь субъективный мир личности [См.: Дробкицкий О. Г., Кузьмина Т. А. Критика современных буржуазных этических концепций, М., 1967.]. Особенно показательна эмотивистская концепция морали. А. Айер, Ч. Стивенсон и другие этики утверждали, что моральные суждения не истинны и не ложны, они не проверяемы опытным путём. Значение их только эмотивно, они выражают лишь склонности, эмоции, желания тех, кто их высказывает. А. Айер писал: «… Если я говорю кому-то: «Вы поступили дурно, украв эти деньги», то я говорю не больше того, чем если бы я просто сказал: «Вы своровали эти деньги». Добавив, что данное действие дурно, я не сказал о нем ничего нового» [A. I. Ayer. Language, Truth and Logic. L., 1936. P. 158]. Оценка, по А. Айеру, ничего не добавляет к тому; что известно о происшествии. Следствием такой позиции является личный произвол в оценках поступков. А. Айер прямо утверждал, что философ морали «выдвигает одно правило, другие — иное, и решение о выборе между ними есть вопрос о способе убеждения и, в конечном счете, вопрос индивидуального выбора» [A. I. Ayer. The Claims of Philosophy. In: Reflection on Our Age. L., 1949. Р. 62.].
Эмотивизм абсолютизирует расхождения в оценках одного и того же поступка различными субъектами. А эти расхождения объясняются двумя обстоятельствами. Во-первых, поведение в одних условиях имеет объективно противоположное качество в других. Другими словами, то, что хорошо в одной ситуации, становится плохим в другой. Смелые действия при защите Родины от врагов в справедливой войне — добро, смелые же действия преступника — зло. Во-вторых, расхождения могут объясняться субъективизмом позиций спорящих, то есть заблуждениями относительно предмета спора.
Оценки должны быль объективными. Объективно оценивать— значит оценивать независимо от своих пристрастий, симпатий и антипатий. Объективная оценка соответствует предмету, то есть добро оценивается как добро. Говоря о принципе объективности, Гегель писал: «Хотя разумные — теоретические или нравственные — основоположения принадлежат лишь сфере субъективного сознания, тем не менее в-себе-и-для-себя-сущее в них называется объективным; познание истины усматривают в том, чтобы объект познавался свободным от примеси субъективной рефлексии, а праведность — в следовании объективным законам, которые не имеют субъективного происхождения и не допускают никакого произвола и никакого превратного толкования их необходимости» [Гегель. Наука логики. Т. 3. М., 1972. С. 157.].
Заметим, что Гегель не делает исключения для морального сознания и этического исследования: он называет прямо нравственные основоположения и праведность.
Объективность оценок поступков, в том числе моральных,— дело не из простых, когда эти поступки «задевают» субъекта.
Преуменьшение вреда, причинённого поступком, преувеличение своей заслуги, раздувание зла, порождённого поступками других, когда эти поступки затрагивают интересы субъекта, преуменьшение заслуг других — наиболее распространённые ошибки в моральных оценках. Вспомним басню И. А. Крылова «Волк и Кукушка», в ней очень точно подмечено:
Чем нравом кто дурней,
Тем более кричит и ропщет на людей,
Не видит добрых он, куда не обернётся,
А первый сам ни с кем не уживётся.
Необъективность в оценках связана с неправильным отношением к миру, поведению других людей. Прав был поэт А. Н. Апухтин:
Кто по земле ползёт, шипя на всё змеёю,
Тот видит сор один…
В принципе, всегда можно правильно, объективно оценить поступок, образ действий, установить, соответствуют они или нет нормам морали, являются добрыми или злыми.
Посмотрите, как по-разному относятся к такой, казалось бы, простой вещи, как просьба.
— Я не могу отказать, когда меня о чем-нибудь просят,— сказала А.
— Вы добрый человек, — оценил такое поведение Б.
— Вы потакаете злу, ибо являетесь средством для порочных людей, — сказал С.
Кто прав? Да никто. При оценке выполнения просьбы надо исходить из того, что люди просят сделать не только хорошее, но и дурное, из того, может или не может сделать сам просящий то, о чем он просит других.
Недовольство чьим-либо поведением не является ещё доказательством того, что это поведение плохое, и наоборот. Нет ничего такого, что бы не осмеивалось, не отрицалось. Все дело в том, что отрицается, чему сопротивляется субъект, что он поддерживает.
Некоторые люди глупостью считают и честность, и трудолюбие, и справедливость, а тех, кто с ними не согласен, наивными людьми. Кто же на самом деле наивен? Здесь хочется напомнить читателям стихотворение Риммы Казаковой «Дураки».
Живут на свете дураки:
на бочку мёда — ложка дёгтя.
Им, дуракам, все не с руки
стать поумнее, хоть немножко.
Дурак — он, как Иван-дурак,
всех кормит, обо всех хлопочет.
Дурак — он тянет, как бурлак.
Дурак во всем — чернорабочий.
Все спят — он, дурень, начеку.
Куда-то мчит, за что-то бьётся…
А достаётся дураку —
как никому не достаётся!
То по-дурацки он влюблён,
так беззащитно, без опаски,
то по-дурацки робок он,
то откровенен по-дурацки.
Не изворотлив, не хитёр,
твердя, что вертится планета,
дурак восходит на костёр
и, как дурак, кричит про это!
Живут на свете дураки,
идут-бредут в своих веригах,
невероятно далеки
от разных умников великих.
Но умники за их спиной гогочут…
— Видели растяпу?
Дурак, весь век с одной женой!
— Дурак, не может сунуть в лапу!
— Дурак, на вдовушке женат
и кормит целую ораву!..
Пусть умники пеня простят —
мне больше дураки по нраву.
Я и сама ещё пока
себя с их племенем сверяю.
И думаю, что дурака
я этим делом не сваляю.
А жизнь у каждого в руках.
Давайте честно к старту выйдем,
и кто там будет в дураках —
увидим, умники! Увидим.
Вот именно, жизнь, события покажут, чьё поведение действительно правильно. Умный человек не тот, кто ловко обманывает, а тот, кто поступает нравственно, кто добр.
Утверждение добра требует мужества и воли. Проявление мужества и находчивости в чрезвычайных обстоятельствах— подвиг. Но подвигом является и жизнь человека, который остался честен, несмотря на невзгоды, который выдержал сопротивление зла, который не ловчит, не обманывает, совесть которого чиста и которого не сломили печальные обстоятельства. Наивно было бы полагать, что подвигов не потребуется в будущем. Чтото в жизни упрощается, а что-то становится сложнее.
Чрезвычайно важным при моральной оценке поведения является следование принципу единства и противоречия абсолютного и относительного.
Этот принцип является всеобщим, то есть распространяется не только на истину и заблуждения, но и на качества, константы, движение, покой и т. п. Термин «абсолютный» имеет два значения: 1) полный, совершенный, 2) безусловный, безотносительный. Термин «относительный» имеет противоположные значения. Диалектическому положению о всеобщности единства и противоречия («борьбы») абсолютного и относительного противостоит метафизический отрыв этих противоположностей и эклектическое их смешение. Разновидностями метафизических взглядов являются релятивизм и догматизм. Первый — следствие абсолютизации относительности всего. Релятивизм — взгляд, по которому все относительно и только относительно, условно, несовершенно. Второй — следствие раздувания абсолютности всего. Догматизм — взгляд, по которому все абсолютно и только абсолютно, безусловно, совершенно. Эклектик «соединяет» эти взгляды как правильные. Эклектизм — мнимая всесторонность, видимость всесторонности.
Релятивизм видит в благе, добре, зле, истине, заблуждении только относительность, догматизм — только абсолютность. Эклектик же готов признать абсолютность и относительность блага, добра, зла, истины и заблуждения. Но он не замечает, что абсолютность исключает относительность, и наоборот. Он противоречит себе в одном и том же отношении. Эклектик соединяет взаимоисключающее в одной совокупности суждений об одном и том же предмете, рассматриваемом в одном и том же отношении, в одних и тех же условиях.
Научный подход таков; то, что является в определённой системе отношений, при определённых обстоятельствах благом, добром, истиной или антиблагом, злом, заблуждением, то только таковым и является в этой системе, в этих условиях. То, что имеет какое-то из названных качеств в других условиях, в другой системе отношений, уже не имеет его, а обладает иным качеством, противоположным. То, что является объективно добром, то только совершенно добро, безусловно добро в данном отношении, в этих условиях, в определённой системе общественных отношений. И это качество добра не обусловлено другими отношениями, не зависит от них. Но добро есть добро не вообще, а в строго определённом отношении, за пределами которого поведение имеет противоположное качество.
Добро и относительно, несовершенно, зависит от условий, отношений.
То, что в одну эпоху — добро, может стать злом в другую. То, что позволительно в одних условиях, запрещено в других и наоборот.
Добро и зло зависят от того, на кого направлено действие, то есть от того, в отношении к какому человеку или какой социальной группе сделан поступок. То, что является добром для взрослого, может оказаться злом для ребёнка. То, что хорошо для здорового, может быть губительным для больного. Имеет значение то, какую позицию занимает субъект, является ли он носителем в данной ситуации зла или добра и т. д.
Моральные оценки должны отражать противоположность условий, быть точными, конкретными, абсолютными и относительными. Оценки дают положительный результат только тогда, когда гарантируют сами по себе истинность оценки, нужно, чтобы оценивающий субъект имел правильное представление о ценностях. А эти представления отличаются у личностей, что не означает равнозначности взглядов.
Итак, моральная оценка — не дело произвола, принципом которого является «как хочу, так и сужу». Общественным интересам соответствуют правильная оценка поведения членов коллектива, объективность в суждениях о поступках членов общества.
Самооценка
Человек одобряет или отрицает что-то в соответствии с тем, каков поступок в системе общественных отношений и каков он сам, каково его моральное сознание.
Субъект оценивает и свои поступки. Самооценка осуществляется совестью. Функция самооценки — одна из особенностей совести. И. Кант не без основания назвал совесть «внутренним судьёй». Удовлетворение или угрызения совести — это проявления самооценки. Когда говорят «Моя совесть спокойна», то этим хотят сказать, что считают свой поступок правильным.
Угрызения, муки совести — это нравственное страдание, это осуждение самого себя. Люди давно заметили в себе способность раскаиваться в совершенном. Вначале они эту способность объясняли даже контролем сверхъестественных существ (эринний, фурий и т. п.).
Совесть не есть нечто надмировое, сверхъестественное. Моральное сознание формируется в процессе жизни субъекта, в общении с другими людьми, в результате размышлений. Не удивительно, что человеку свойственно стыдиться того, что является дурным. Угрызения совести бывают настолько сильными, что человек надолго лишается покоя.
Действия совести — сложные переживания. Немалому количеству людей эти действия казались и кажутся чем-то безошибочным. Даже некоторые философы видели в велениях совести гарантию правильности поступка. Так, Ж.-Ж. Руссо считал совесть мерилом добра и зла. Он писал: «О добродетель, возвышенная наука простых душ! Нужно ли, право, столько усилий и приспособлений, чтобы тебя познать? Разве не запечатлены во всех сердцах твои принципы? и разве, чтобы узнать твои законы, недостаточно ли уйти в самого себя и прислушаться к голосу своей совести, когда страсти безмолвствуют?» [Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М., 1969. С. 30.].
Моральная самооценка зависит от того, каковы потребности, интересы, страсти, ум субъекта. В самооценке проявляются положение человека, его образ жизни, знания. Порочный человек одобряет свои дурные поступки. Совесть же честного человека не позволяет ему поступить нечестно.
Совесть не есть всеведущий судья. Она может ошибаться, принимая зло за добро, и наоборот. Критическое отношение необходимо и к велениям совести. Критерий совести не в самой совести, а в практике, в жизни.
Трудно, очень трудно некоторым людям оценивать себя в моральном отношении.
Вот случай, который произошёл однажды во французском уголовном суде. Подсудимый был известный вор. Потерпевший показал, что у него украдено восемьсот франков.
— Восемьсот! — возразил вор с видом оскорблённого достоинства. — У вас было всего четыреста франков. Надо быть честным!
Итак, вор требует честности. Может быть, это черта только французских воров? Нет, все воры этого хотят. Если возникает ситуация «вор у вора дубинку украл», то вор забудет о том, что он вор, и будет преследовать укравшего дубинку более жестоко, чем не вор.
Порок удивителен в своих превращениях. Вот женщина, не сказавшая и двух слов правды, возмущается лживостью других. Неверный муж мучается от ревности и считает верность одной из величайших добродетелей. Мошенник страстно обличает обман.
Когда кто-нибудь рассуждает о том, что надо уважать людей, то такие рассуждения нравятся даже хамам, не вызывают у них возражения, ибо они тоже хотят, чтобы их уважали, Словом, все за гуманность, доброту, верность, честность, вежливость, справедливость, скромность. Но тут-то и начинается «но»… Порочный в чем-то человек вспоминает о морали для того, чтобы напомнить о ней другим, «воспитать» других. Когда затронут интерес порочного, то он «шумит», приходит в ярость и осуждает даже тот порок другого, который присущ и ему самому. Вот тогда-то он и проповедует нравственность.
По тому, какого поведения требует от других лиц человек, нельзя определённо судить о том, каков он сам. Действительно нравственная личность предъявляет высокие требования прежде всего к самой себе. Она не боится борьбы со злом и не делает того, что не позволяет другим. Порочный делает. Вот теперь-то мы подошли к самому поразительному парадоксу злого поведения. Почему порочный человек, проявляя осведомлённость в нормах морали и права, требуя от других доброты, честности, правдивости и т. п., попирает все это?
В романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» есть следующая оценка, чрезвычайно важная для понимания становления злого замысла. Кухарка Настасья упрекает Раскольникова за то, что он лежит, как мешок, она спрашивает, почему он перестал ходить детей учить.
« — За детей медью платят. Что на копейки сделаешь?» Так отвечает Раскольников. Настя — новый вопрос:
« — А тебе бы сразу весь капитал? — Он странно посмотрел на неё.
— Да, весь капитал, — твёрдо отвечал он помолчав».
Желая «весь капитал», Раскольников пришёл к мысли убить старуху-процентщицу. Но ведь это преступлением Тогда он делает для себя понятие преступления неопределённым, облагораживает действия воров и разбойников, превращает преступление в «непреступление». Чтобы решиться на то, что расходится даже с собственными требованиями к другим, надо успокоить совесть, оправдать предварительно зло, сделать для себя исключение, найти основание для поступка. Не стану описывать, как Раскольников пришёл к переименованию преступления в «не-преступление» [См. Писарев Д. И. Соч.: В 4-х т. Т. 4. М., 1956; Карякин Ю. Перечитывая Достоевского… // Новый мир. 1971. №11; Селиванов Ф. А. Истина и заблуждение. М., 1972.]. Напомню только, что он оправдал зло.
Какие только оправдания не находят порочные люди! «Все воруют», «не обманешь — не проживёшь», «нет счастья в жизни» — эти изречения общеизвестны. Совершившие зло легко находят обстоятельство, которое, по их убеждению, оправдывает их, показывает чуть ли не их благородство.
Теперь пора ввести понятие защитного мотива. Защитный мотив создан личностью, чтобы облагородить себя, оправдаться, успокоить совесть. Никто не хочет выглядеть в глазах других дураком или злодеем. Термин «защитный мотив» употребляется в психологической литературе для обозначения формулируемого личностью мотива, который не соответствует направлению («программе») действий, ибо действия предосудительны. Защитными мотивами люди оправдывают свои поступки, нейтрализуют нормы поведения, устраняют постыдную окраску своих деятельностей. Происходит замещение действительного побуждения мнимым. «Подстановка в мотив ложной цели при сохранении старой программы позволяет им продолжать ту деятельность, к которой они наиболее склонны» [Обуховский К. Психология влечений человека. М., 1972. С. 29-30.], — пишет польский психолог К. Обуховский. Защитный мотив прикрывает какую-то слабость, порок, нарушение нормы морали.
Для пояснения сущности защитного мотива сошлёмся на одну историю, рассказанную К. Обуховским в книге «Психология влечений человека». Специалист Г. был понижен в должности из-за своих отрицательных качеств. Ему дали понять, что поддержали бы его просьбу об уходе. Однако он остался и сделал вид, что смирился. Но конфликты в учреждении не исчезли, ибо этот специалист постоянно оспаривал действия руководства, обвиняя руководство в тупости, недальновидности и некомпетентности.
Специалист говорил, что чувствует ответственность за учреждение, не терпит недоучек, не может работать как-нибудь. Налицо явная формулировка мотива. Но психологический анализ ситуации показал, что поведение Г. имело другую цель: нагнетание отрицательной атмосферы в учреждении, подрыв авторитета его преемников. Опорочить руководителей, которые обходились без него, отплатить за уязвление самолюбия — вот чего хотел Г. Деятельность была совершенно не такой, какой её представлял сам Г. В воображении он своё поведение оценивал как благородное, а не как поведение склочника.
Совершившие зло оправдывают порой свои действия тем, что «не причинили большого ущерба», что совершенное — «пустяк», «ерунда». Нередко порочат жертву злодеяния, рассматривают её не как жертву, а как человека, заслуживающего быть избитым, оклеветанным и т. п. Ссылаются при оправдании себя на то, что и другие люди так ‘делают, то есть превращают свою вину в вину коллективную. Порой полагают, что отношения дружбы, родственные отношения выше норм морали и при нарушении последних оправдываются тем, что «не для себя старались». Оправдываются, ссылаясь на обстоятельства, которые якобы толкнули их на злодеяние («не могли этого не сделать»), на целесообразность. Даже гордятся сделанным, воображая себя «смелыми», «бесстрашными», «умелыми», совершившими чуть ли не подвиг.
В книге Анатолия Безуглова и Юрия Кларова «За строкой приговора…» один персонаж говорит:
« — Не скажу, Николай Николаевич, чтобы совесть так уж мне жить мешала. Обман был моим ремеслом, а обман «мужика» я считал чуть ли не подвигом» [См.: Безуглов А., Кларов Ю. За строкой приговора… М., 1974. С. 97.].
3 апреля 1974 года в «Литературной газете» была опубликована подборка материалов «Ответственность нравственного выбора». В ней были помещены письмо некого Валерия У., статья Ольги Чайковской и ответ У. мастера Алексея Фролова. Разговор шёл о ценностях и псевдоценностях, о том, что имеет действительную ценность, а что не имеет объективной ценности. Дело в том, что Валерий У. все перевернул с ног на голову. Для него бандиты— не бандиты, ибо они тоже «работают», как и другие, а дело у них потяжелее, чем у кого другого, они защищаются, когда на них нападают, это смелые люди.
Автор письма — уголовник, отбывающий наказание, уверенный в своей правоте. Ольга Чайковская писала об У. так: «Нравятся Валерию бандиты, и все тут. Нравятся — и всегда у него правы: и когда грабят, и когда расстреливают безоружного». Вот так оценка зависит от убеждений, от того, что считает субъект ценным. Алексей Фролов хорошо показал путь У. не только к оправданию бандитов, но и к возвеличиванию их: «Все потому, что в понятие «ценность» у него входят прежде всего деньги. Деньги и смелость (риск!) — вот то, ради чего, по мнению Валерия и его товарищей, стоит жить». Все у него стало работой: «трудятся» и те, кто, угрожая автоматом, отнимает зарплату у рабочего. Опасные, страшные взгляды. Они ведут к жестокости, бесчеловечности, уничтожению ценностей.
Если человек не считает дурным какой-то образ поведения, не испытывает к нему отвращения, то он разрешает его себе, не стыдится делать то, что осуждают окружающие. Это достаточно очевидно.
Вот женщина рассказывает о «забавном», с её точки зрения, эпизоде из своей жизни:
— Сошли мы с поезда в воскресенье, подходим к стоянке такси. А там такая очередь! Нет, стоять я не буду! Говорю мужу, чтобы отошёл от стоянки, а сама мяч под плащ сунула: на беременную стала похожа. Подхожу к стоянке.
— Пропустите беременную! — заговорили мужчины и женщины в очереди. Такие сердечные оказались…
Отъехала я, посадила мужа с приятелем, который с нами за город ездил, и давай мы хохотать. Так до дому и хохотали.
Женщина громко рассказывала эту историю подруге, нисколько не стесняясь присутствия посторонних.
Приведённый случай показывает и то, что на попрание общественных установлении, на бессовестный обман, а то и на злодейство человек идёт тогда, когда «хочу» становится для него единственной побудительной силой, его «я» — единственной ценностью. Даже присутствие других людей не оказывает достаточного влияния на его поступки, и он не вносит корректив в своё поведение. Он обливает грязью того, кто даже справедливо ущемил его интересы, задев его «я», причинил неприятность. Порочные люди мстят за слово, которое их не гладит по шёрстке, намеренно нарушают нормы человеческого общежития. Но все это выглядит нередко как «защита морали», как «борьба с подонками».
Изменение поведения порочного человека происходит только тогда, когда преодолевается, устраняется защитный мотив, когда субъект посмотрит правде в глаза. Без знания способов самооправдания невозможно осуществлять воспитание и перевоспитание.
Норма
Особенности моральных норм
В мораль входит система норм. В нормах морали проявляется ее регулятивная функция. То, что обозначается словами «нормально», «в норме», мы относим к самой действительности. Мы говорим о нормальном росте, нормальных отношениях с кем-то, психически нормальном человеке, о поведении «в норме» и т. п. Такими высказываниями мы хотим сказать нечто о самих предметах суждений. Термин «норма» происходит от латинского поги, соответствующего словам «правильно», «образец», «мера». Что же является действительно образцовым, нормальным?
Для обыденного сознания личности характерно возведение в ранг образца того, что присуще этой личности: её привычек, образа действий, привязанностей. Человек, считающий нормой то, как он делает, при условии деспотических психологических установок, навязывает другим свой образ жизни, то, что ему нравится, и преследует то, что отклоняется от ставшего привычным. Таков, например, унтер Пришибеев в одноимённом рассказе А. П. Чехова. Из-за того, что кто-то свои привычки, вкусы, распорядок дня возводит в норму для всех, нередко возникают конфликты в семье, между младшими и старшими её членами. Такой человек свирепеет, если чьё-то поведение отклоняется «от нормы».
Следствием превращения того, что присуще личности, в норму может быть субъективизм в оценке поведения, произвол в принятии решений, в руководстве поведением других людей.
Что ж, может быть, нормой является то, что чаще всего встречается? То, как поступают многие другие? Положительный ответ на эти вопросы можно заметить не только на уровне обыденного сознания, но и в научной литературе. Так, Конгейм писал, что «нормален тот тип, который в значительном числе индивидуумов повторяется чаще всего. Каждое же значительное уклонение от этого типа мы называем ненормальностью» [См.: Конгейм. Общая патология. Ч. 1. СПб., 1878. С. 4.]. Такой подход к норме приводил и приводит к «усреднению» наблюдаемых фактов поведения, к некоторому среднестатистическому показателю. Каково следствие этого, можно показать на следующем примере. М. Е. Салтыков-Щедрин написал однажды за свою дочь сочинение и получил… двойку с отзывом учителя: «Не знаете русского языка». Своеобразная манера письма писателя была воспринята учителем как нарушение норм. Против возведения в моральную норму среднего уровня выступал А. С. Макаренко. Он писал: «У нас моральные требования к человеку должны быть выше среднего уровня человеческого поступка. Мораль требует общего равнения на поведение самое совершенное» [Макаренко А. С. Соч.: В 7-ми т. Т. 4. М., 1957. С. 38.]. Следовательно, часто встречающееся, если оно несовершенно, не является ещё достаточным основанием для возведения его в ранг нормы. Ссылка на то, что «все так делают», «все так думают», малозначаща в создании норм.
Однако такое основание, как «все так делают», имеет смысл в определённого рода ситуациях. Если успех деятельности, имеющей благую цель, зависит от одинаковости действий, то нормой является то, как делают все другие. Но есть обстоятельства, когда «рота идёт не в ногу, а лишь один в ногу». Однажды все ученики десятого класса решили уйти с последнего урока. Уйти, как они говорили, «просто так», «потому что хорошая погода. А двое решили остаться, ибо сочли уход безосновательным. Этих двоих одноклассники упрекали в отсутствии «коллективизма», в желании «показать себя» и т. п. Их было двое, но они «шли в ногу», они победили: урок состоялся в присутствии всех.
Определить, что является нормальным в самом общем виде, то есть для всех случаев, — дело чрезвычайно трудное, ибо для этого надо отвлечься в сравниваемых ситуациях от всего того, что нас интересует, и найти, что с полным правом можно назвать нормальным.
Возьмём для сравнения несколько ситуаций, далеко отстоящих друг от друга. Вот ситуация, в которой говорят: «Освещение нормальное». Что это значит? Достаточное для осуществления определённой операции данным человеком. Нормальное освещение, например для чистки картофеля, является недостаточным для чтения — приходится добавлять освещение, включив настольную лампу. Близорукий нуждается в лучшем освещении предметов, чем любой другой, Выяснить, что нормально, что ненормально, не уточнив, в каком отношении, не приняв во внимание многих условий и обстоятельств, невозможно. Нормальное не есть некий абсолют, независящий от отношений (обстоятельств, условий).
Возьмём, к примеру, нормы выработки — некоторую обязательную производительность труда. В этих нормах отражается то, что соответствует возможностям субъекта (личности, группы) в данных условиях труда. Нормальное здесь является адекватным реальной возможности, определяемой единством внешнего и внутреннего обстоятельств.
…Однажды, проходя по коридору университета, я услышал вопрос студента, обращённый к товарищу, вышедшему из аудитории, где шёл экзамен:
— Ну, как принимает?
— Нормально, — последовал ответ.
«Нормально» — значит, справедливо ставит оценки, доброжелателен, то есть правильно принимает. Нормальное поведение — правильное поведение. Мы не назовём нормальными алкоголизм, лживость, клевету, сексуальную распущенность, трусость, жестокость и т. п. Для характеристики нормального мы используем слова «достаточный» (в мере), «адекватный», «правильный» (при осуществлении определённых положительных в общественном значении функций).
Нормальным является то в системе, что находится в мере оптимального осуществления ею функций при наличии доброй цели. Ненормальным является все то, что не соответствует этой мере. Долг директора, матери, друга может быть выполнен, если действия находятся в мере оптимального осуществления функций, адекватны ситуации и цели. Если цель объективно вредна, то действия субъекта не признаются за нормальные.
Может последовать возражение такого рода: говорят ведь о пороках как о нормальном. Да, говорят. «Ложь стала его нормой», «Нормальным для этого человека стало угодничество»,— такие высказывания — не редкость. Дело в том, что, хотя по преимуществу «нормальное», «норма» связывается с хорошим, правильным, оправданным, все же эти термины употребляются и в другом — широком значении. В этом, втором значении, нормальным называют обычное для субъекта, а нормой — все установления, обязательные в данной группе для выполнения, то есть вне отношения к цели. Говорят о нормах поведения в мафии или в другой преступной организации, о нормах фашистского режима и т. п. Правильными называть такие «нормы» нельзя. В первом значении такие «нормы» — псевдонормы. Однако в социологической литературе «нормой» часто именуют и нормы, и псевдонормы, то есть любое групповое установление или обычное для данного субъекта.
«Я это признать за норму не могу» — такое возражение теряет смысл, если термин «норма» употребляется в широком смысле слова. Эти языковые трудности порождают споры. Лучше нормой называть только то, что правильно, но это требует употребления термина «нормальное» лишь в положительном смысле. Пока этого не произошло, следует чётко отграничивать два значения термина «норма». Правда, некоторые философы употребляют этот термин только в первом значении. В. Н. Сагатовский в книге «Основы систематизации всеобщих категорий», определив норму как меру такого выполнения функций, при котором система достигает своей внешней цели, пишет: «Нам кажется, что конформист — это не только социальное явление, но и показатель определённого психического несовершенства. Приспособленец здоров как животное, но как человек он оказывается неспособным к выполнению важнейших социальных функций. И, следовательно, не может быть признан социально здоровым, нормальным» [Сагатовский В. Н. Основы систематизации всеобщих категорий. Томск, 1973. С. 362.].
Мораль нормативна, то есть содержит нормы, Но какие нормы относятся к морали? Являются ли моральными такие, например, нормы, как «Приходи вовремя на работу», «Приветствуй знакомых», «Мой руки перед едой», «Не воруй». Ответить на этот вопрос можно, если учесть специфику морали, её отличие от форм общественного сознания, то есть если принять во внимание её предмет отражения.
Нормы морали имеют общий признак с другими нормами — они регулируют поведение, но их спецификой является требование делать добро и пресекать зло. К моральным нормам относятся те и только те нормы, в которых предикатом является термин «добро» («зло») или синоним его, или термины, которые как виды подводятся под термин «добро» («зло»). Такими нормами, например, являются: «Поступай так, чтобы твоими действиями создавалось благо», «Не вступай в сделку с совестью», «Будь справедлив», «В случае расхождения твоего интереса с общественным подчини свой интерес общественному», «Уважай в людях хорошее, доброе», «Следуй долгу» и т. д. Такие нормы являются собственно моральными нормами, Мораль обращена к любому поведению, она имеет отношение ко всему в жизни людей. Где бы ни работал субъект, с кем бы он ни общался, в каком бы месте он ни находился, везде он должен следовать нормам морали.
Мораль не регулирует непосредственно, например, чистку зубов, перевозку транспортом груза, безопасность на производстве т. п. Существуют санитарно-гигиенические нормы, эстетические, нормы техники безопасности, нормы осуществления профессиональной деятельности, поведения на транспорте и т. д. Все эти нормы не относятся к морали. Но их порой не только неспециалисты по этике, но и специалисты включают в мораль. Это заблуждение возникает потому, что следование таким нормам есть моральная норма. Это значит, что нарушение производственной, например, нормы оценивается в моральном отношении. Мораль не безразлична к отношению субъектов к любым нормам, особенно производственным, политическим, правовым.
Абсолютность и относительность норм морали
Моральные нормы абсолютны и относительны. Этот факт приводит метафизически мыслящих субъектов либо к релятивизму, либо к догматизму. Релятивизм относится к нормам как чистым условностям, не применимым нигде и никогда. Догматизм же выбирает какие-то нормы и относится к ним как к совершенно безусловным, не зависящим ни от чего, ни от каких обстоятельств. Эклектик же механически соединяет противоположные нормы, не умея их поставить в определённые отношения, в зависимость от противоположных условий.
Обратимся к рассказу Леонида Андреева «Правила добра».
«Кто не любит добра?
Случилось так, что некий здоровенный пожилой черт, по тамошнему прозвищу Косач, вдруг возлюбил добро», — так начинается этот рассказ. Черт обратился к попу с просьбой научить творить добрые дела. По совету попа он два года читал богословские книги, да так и не узнал, что есть добро, ибо одни противоречия обнаружил.
— А мне такого ответа надо, чтобы годился он на все времена и для всех случаев жизни, и чтобы не было никаких противоречий, и чтобы всегда я знал, как поступить, и чтобы не было никаких ошибок, — вот чего мне надо.
Поп рекомендовал следовать правилам; «возлюби ближнего, как самого себя», «если кто попросит у тебя рубашку, то ты и последнюю отдай», «если кто тебя по одной щеке ударит, то ты и другую подставь», «не противься злу». Стал следовать черт этим правилам, сначала буквально, а потом и в расширительном толковании, но ничего не получилось. Измучился черт, а ни облика, ни имени добра не узнал. Тогда поп сказал черту:
— Не для нас с тобой эти слова. И вообще не нужно ни слов, ни толкований, ни даже правил. Но упрямый черт требовал правил. Сел поп за составление наставлений. Прошли годы. Умер попик, оставив рукопись. «Вся книга, с начала до последней оборванной страницы состояла из коротеньких деловых рецептов, тончайшего описания тех действий, которые надо совершать по дням, по часам дня. И ни единого закона, ни единого правила, ни единого общего начала, — даже самое слово «добро» не упоминалось ни разу».
И не было, кажется, ни одного действия, предписанного попиком, которое через несколько страниц не противоречило бы другому. Поп предначертал убивать и не убивать, говорить правду и лгать, отдавать и брать, даже отнимать, не сотворить прелюбы и сотворить и т. д.
В этом рассказе Леонид Андреев дал модели некоторых моральных установок, этических доктрин. Догматизм предписывает поступать в соответствии с определённым правилом без всяких исключений. «Не лги» — и нет таких условий, при которых допускалось бы отступление от этого правила. Такие кодексы пытались создать не только богословы, но философы, как, например, И. Кант.
Вторая модель — это модель релятивистского подхода к морали. Релятивизм относится к моральным предписаниям как чистым условностям («не надо даже правил»). Эклектический подход имеет следствием рецептурность.
В каждой ситуации есть единственно правильное поведение. Но в ситуациях есть общее. В однотипных ситуациях правильно однотипное поведение. Если ситуации противоположны в чем-то, в этом отношении правильно различие в поведении. Если рассмотреть только противоположность ситуаций, событий, элементов, то можно выделить различные отношения. Так, правдивость и лживость, гуманизм и мизантропия (ненависть к людям, отчуждение от них), любовь и ненависть, друг и враг, измена и верность, добродетель и порок полярны. А вот истина и неведение, любовь и безразличие, добродетель и невинность находятся в отношении противоречия между полюсом и серединой. Существует отношение между чем-то и всем остальным в данной предметной области. Это отношение между искренностью и неискренностью, любовью и нелюбовью, дружбой и недружбой, ошибкой и неошибкой.
Для каждого из этих отношений — свои нормы. Нормы направлены на укрепление полезного и пресечение вредного. Распространение нормы за пределы применимости превращает ее в средство потакания злу. Абсолютна и относительна норма уважительного отношения к старшим. Требовать уважения безотносительного — значит дезориентировать человека. Конечно, все хотят уважения, всем свойственна потребность в уважении. Но заставить уважать плохое, вредное, антиценное никто не имеет права. Деспотическим, чрезмерно самолюбивым людям свойственно принуждать окружающих к уважению всего в них. Они подозревают всех и каждого в неуважении. Подозрение находит повод — человек подвергается преследованию. Тот, кто хочет только уважения к себе, не уважает других. А ведь каждый человек заслуживает уважения за доброе, хорошее, и никто не заслуживаете уважения за то, что.в нем есть дурного, порочного.
Не являются люди друзьями, товарищами, братьями в том отношении, в котором одни — носители светлого, нового, передового, доброго, а другие — реакционного, вредного в общественном значении, злого.
Гуманное отношение к людям является нормой, входящей в моральный кодекс. Но гуманизм не безотносителен, он диалектичен. Сравним нормы гуманного отношения к людям с проповедью человеколюбия, которая имеется в метафизических системах. Наиболее ярко эта метафизичность проявляется в религиозных системах. «Возлюби человека, несмотря на язвы его»,— такая рекомендация возводит человеколюбие в абсолют и имеет следствием примирение со злом. Безотносительную любовь к людям в этической литературе традиционно называют абстрактным гуманизмом. Известно, что именно такой гуманизм отстаивал в своих произведениях Л. Фейербах, который пытался с помощью любви преобразовать мир и призывал сделать её новой религией вместо веры в сверхъестественное.
Гуманизм несовместим с абстрактным гуманизмом. Ненависть к тому, что разрушает счастье людей, должна находиться в единстве с любовью к светлому и доброму в людях.
Все сердце любви я отдать не могу,
Какой бы она ни явилась.
Оставил я место, на горе врагу,
Чтоб ненависть
Там поместилась.
Так Василий Фёдоров выразил наличие противоположностей в действенном, подлинном гуманизме.
Норма гуманного отношения к людям, как и другие нормы морали, является всеобщей, но не безотносительной, требованием любви не ко всему, а к тому, что является действительно ценным, хорошим, заслуживающим уважения. Это значит — гуманное отношение ко всем людям в том отношении, в каком они добры, человечны.
В моральной норме указывается то, что обязательно для выполнения. В ней выражены повеление, долг. Не нормы предшествуют добру и злу, а, напротив, осознание того, что есть доброе и злое, предшествует созданию норм. Нормативность морального сознания обращена к самому себе через веления совести. «Мне совесть велит», — говорим мы, когда хотим сказать, что не можем поступить иначе. Нормативность морального сознания проявляется в повелениях, обращённых к другим лицам или группам. Нормой является то, что регулирует поведение. Но не любое требование к поведению есть норма. Норма имеет форму общего высказывания (предложения), распространяющегося на однородные поступки субъекта (личности, специфической группы, всех людей).
Повеления, не имеющие признака общезначимости, не являются нормами. Сравним императив «Замолчи» с предложением «Не вступай в сделку с совестью!» Если первое предложение является простым повелением, то второе — норма поведения, моральная норма. Ни просьба, ни пожелание, ни мольба, ни императивы типа «Замолчи», ни призывы, ни запреты не являются нормами, но имплицитно, неявно в них может присутствовать норма. Приказ, пожелание и т. д. могут основываться на норме, но норма в них не выражена в явном виде. Повеление «Скажи правду» определяется соответствующей нормой.
По-видимому, нормы образуются из таких вот повелений, пожеланий, запретов и т. п., когда субъект осознает их регулярность, применимость к общему в различных ситуациях. Возникнув, норма может явиться основой для приказа, призыва, запрета.
Каково соотношение правил и норм? По этому вопросу существуют различные взгляды. Одни этики предлагают их не различать, другие считают, что правила шире по объёму, чем нормы, третьи — что уже. Заметим, что никто не отрицает связь правил и норм. Связь эта в следующем. Правила всегда есть правила действий. Правила уличного движения, например, — это предписания определённых действий. Грамматические правила или правила поведения в гостях есть положения об обязательных действиях в определённых условиях.
Правило предполагает обязанность и общее. Оно устанавливает связь действий с условиями. Норма в отношении к действиям людей выступает как правило. Исходная норма в какой-то системе правил является принципом. Если норма фиксирует что-то как правильное, как меру без непосредственного обращения к поведению, она является только нормой, а не правилом. Норма освещения, например, просто норма. Вес человека в норме не является правилом, хотя достижение этой нормы может регулироваться правилами.
Все нормы морали обращены к поведению, то есть являются принципами или правилами поведения.
Отнесение высказывания к норме не определяется грамматическим его видом. Норма может быть выражена или как повеление, или как условное предложение, или в другой какой-либо форме. Обязательным признаком моральной нормы является то и только то, что она является правилом или принципом, обязательным для выполнения, и имеет основание в представлениях субъекта об образце, о должном, раскрывая тот или иной долг субъекта, пусть даже не упоминая о нем. Представление о долге всегда явно или имплицитно выражено в моральной норме. По крайней мере, обосновывая норму, мы всегда можем добавить: «Так как это является долгом». Другими словами, моральные нормы имеют деонтический смысл (греч. δέον — должное).
Следование норме или игнорирование её вызывают соответствующее отношение субъекта. Он рассматривает как норму тот принцип, тот взгляд, которые приобретают для него повелительный характер.
Моральность личности, группы характеризуется тем, соблюдения каких норм они требуют от других людей и каких — от себя, то есть тем, насколько внешние нормы стали внутренним достоянием данного субъекта, глубоко ли они вошли во внутренний мир человека и как влияют на его поведение. Другими словами, моральность субъекта определяется тем, насколько внешнее слилось с внутренним. Ещё В. Г. Белинский говорил: «Так как сфера нравственности есть по преимуществу сфера практическая, а практическая сфера образуется преимущественно из взаимных отношений людей друг к друту, то здесь-то, в этих отношениях и больше нигде, должно искать примат нравственного или безнравственного человека, а не в том, как человек рассуждает о нравственности или какой системы, какого учения и какой категории нравственности он держится» [Белинский В. Г. Полн. собр. соч. Т. 6. С. 392.].
Творческое отношение к делу, объективность в суждениях, научность управления общественными процессами, исключающий самодовольство, высокий уровень требовательности и к себе и на этой основе — к другим с целью устранения недостатков, борьбы с бюрократизмом и формализмом — все это способствует повышению морального уровня общества. Из изложенного вытекает следующее: доверие и уважение к людям должно сочетаться, быть в единстве с высокой требовательностью за порученное дело.
Противоположные моральные нормы
В вестнике «Этика успеха» (Тюмень-Москва. 1996. №9) есть статья Ю. А. Левады «Судьба «человека советского». Размышления пять лет спустя». Что же это такое?
Неверно, считает Ю. А. Левада, отождествлять двоемыслие с простым лицемерием. В ситуациях двойственности сознания действует одновременно две или более нормативные системы или разные системы отсчёта нормативных оценок (например, «правильное для своих» и «для чужих»). Но дальше начинается неясное. В двойственную структуру сознания автор включает то, что обычно презрительно зовут двоедушием, двоемыслием. Он приводит пример двоемыслия, когда свой отход от морали люди оправдывают ссылками на давление начальства, на пользу для дела, на страх за близких или собственную слабость. Большое число людей относит к неприятным занятиям «убеждать других в том, во что сам не веришь». Спрашивается, а зачем же это делаться Разве это не лицемерие, разве это не безнравственно?
Выходит, есть два вида двойственности структуры сознания: двоедушие, безнравственное состояние, которое нельзя оправдать, и двойственность как норма, как правильное. В примерах Ю. А. Левады последнее выглядит так: парные или двоичные сочетания имеют место в разграничении правил для будней и праздников, для ситуаций, «что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку».
Наличие в морали противоположных норм — норма, а не изъян. Парность их вытекает из факта наличия в самой жизни противоположных ситуаций. Те системы, которые этого не учитывают и не создают противоположных норм, безжизненны. Так, не получил признания моральный кодекс строителя коммунизма. В нем, например, утверждалось, что человек человеку — друг, товарищ и брат. Изнасилованные не могли видеть в насильнике друга, товарища и брата. То же — обокраденные, оклеветанные. Так что же, норма неправильная? Нет, правильная, только она должна быть сформулирована по-другому: «Человек человеку — друг, товарищ и брат в добром, хорошем, справедливом». И эта норма должна быть дополнена противоположной: «Если человек делает зло, он не является братом, другом, товарищем другому».
Точно так же каждый человек заслуживает уважения за доброе, хорошее, правильное, за заслуги, и никто не заслуживает уважения за дурное, плохое, несправедливое. Требовать безотносительного уважения к себе или другим нелепо.
Заповеди Моисея не оказали значительного положительного влияния на человечество. Они безжизненны и никто им не следует, ибо следовать им невозможно, Сами священники нарушают однозначность заповеди «Не убий», ибо считают, что есть ситуации, в которых убийство справедливо и оправдано. На войне священнослужители не говорили солдатам «Не убий», а говорили противоположное, следуя жизни, а не безжизненной норме.
То же самое можно сказать и о норме «Возлюби ближнего своего как самого себя». Жертва бандита не может пылать любовью к нему. «Не противься злу насилием» — благопристойная проповедь, ибо есть ситуации, в которых без насилия невозможно остановить, пресечь зло. Надо, наоборот, призывать сопротивляться злу. И избегать насилия, если это возможно. Насилие разрешено, если нет другого средства остановить, пресечь зло. Добро с помощью насилия не создашь, насилием добру не научить, в рай не загнать. Русский философ Иван Ильин написал статью в 1925 г. «О сопротивлении злу силой», в которой подверг критике учение Л. Толстого и доказал правомерность применения силы в борьбе со злом. Выходит, учение Л. Толстого о непротивлении неверно? И. А. Ильин прав? Нет, не выходит. Обе нормы нужно сформулировать так, как это сделано выше, то есть указать, когда насилие оправдано, морально, а когда нет. Не нужно прибегать к насилию в обычных ситуациях, когда зло можно и должно победить обычными же средствами. Насилие— чрезвычайное средство.
Нечестный человек, вор призывает быть честным… Феномен «честного вора» распространён чрезвычайно, но мы делаем вид, что он не существует. Почему? Потому что многие люди разрешают себе те поступки, которые запрещают другим.
Вот женщина, живущая сердцем и не слушающая разума, а потому совершающая часто опрометчивые поступки, лжёт на каждом шагу, чтобы уйти от ответственности. Однажды ей солгали, надули, обманули. И что же? Женщина сразу забыла, что сама лжёт, она почувствовала себя униженной и начала обличать лжеца. Обличала страстно, неистово, Прямо бичующая порок добродетель… А добродетели-то не было: женщина была лгуньей. Ей бы понять, как отвратительна ложь, посмотреть на себя, взглянуть правде в глаза, да и постараться стать правдивой. Ан нет: о себе-то она и не подумала, раскаяние её не посетило.
— …Мне нужна верная жена, — говорил своему приятелю красивый мужчина. А произнёс он эту фразу в разговоре, в котором попытался разузнать всё о поведении своей жены во время зарубежной поездки, ибо заподозрил её в измене. Приятель отказался расспрашивать членов делегации, которых хорошо знал.
— Нет, — сказал он. — Ты сам неверен своей жене.
Значит так: неверный муж хочет иметь верную жену, в своих изменах он не видит ничего особенного, к жене относится с беспредельной подозрительностью. Вот ведь парадоксы сознания! Себе позволяем то, что запрещаем другим!
Обличительные речи произносят мошенники, люди жестокие и неблагодарные, лодыри, обдиралы, хапуги, поставщики гнилого товара, а не только ворюги, лжецы и развратники. Эти речи направлены против тех пороков, которые присущи самим авторам речей. Пелена, застилающая глаза, исчезает лишь тогда, когда заговорит совесть, приходит раскаяние. Сумел посмотреть человек правде в глаза, начала мучить совесть, глядишь, и не будет покаявшийся разрешать себе то, что запрещает другим. Если бы правило: «Не позволяй себе то, что не позволяешь другим» стало повелением, императивом для всех, регулятором наших отношений, привычкой, нормой, жить стало бы немного легче.
Все осуждают грубость, но почему её так много в магазинах, на транспорте, в семье? Всем противна ложь, но почему люди изолгались, и ложь стала воздухом, которым мы дышим? Да потому, что мы снисходительны к себе, лишены критического отношения к собственной персоне, разрешаем себе то, что запрещаем другим. Поэтому и бессильны нормы «не укради», «не лги», «не мошенничай». Конечно, как и всякая моральная норма, эта, обсуждаемая нами, абсолютна и относительна. Она ограничена особенностями возраста, пола, профессии. Детям, например, запрещают то, что разрешают взрослым. Но и все же: моральные ценности — суть благо в детстве, в старости, и для врача, и для писателя, и для социолога.
Возьмём для рассмотрения норму: «Не судите, да не судимы будете». Не судить, не осуждать и преступления, порочное, дурное, злое? Но ведь это приведёт к гибели человечества. Последовательно провести эту норму невозможно. Не судить опрометчиво, не разобравшись — да. Не судить без учёта жизненного пути человека и его наследственной предрасположенности — да. Но судить зло и как можно строже по мере его возрастания нравственно. Догматизм превращает норму в категорический императив для всех ситуаций, точнее безотносительно к ним, в абсолют, не знающий исключений. Релятивизм относится к нормам как к чистым условностям, которые можно нарушить, если «очень хочется». Рецептурность есть чрезмерная детализация норм, проистекающая из ущемления свободы субъекта и права на моральное творчество.
Догматизм предписывает поступать в соответствии с определённым правилом без всяких исключений. «Не лги» — и нет таких условий, при которых бы допускалось отступление от этого правила. Такие кодексы пытались создать не только богословы, но и философы.
Речь шла о контрарных (полярных) ситуациях (ложь — правда, добродетель — порок), но есть ещё контрадикторные отношения класса предметов и дополнения к нему (высокий — невысокий, ложь — не ложь). Существует всегда середина между контрарными (полярными) классами предметов, ситуациями (верх-середина-низ, порок — невинность — добродетель).
Для контрмедиальных (contra — против, medium — средний) ситуаций должны быть свои нормы. Так, например, если нельзя сказать правду, то не обязательно врать: есть ведь молчание. Это и есть норма для особых ситуаций. Существует положение дел, когда рекомендуется охлаждение отношений, когда дружба и вражда не могут быть рекомендованы субъекту. «Лгать — не лгать» не тождественно отношению «лгать — говорить правду», ибо молчание — тоже не ложь. Данное отношение контрадикторное. Значит, нужно следовать не двум или более системам морали, а одной, но она должна содержать противоположные нормы для противоположных ситуаций. Не одна норма и не две, даже не три, а больше, ибо мир многоцветен — вот норма для создателей моральных систем. Поэтому не двойственность морального сознания, а плюрализм норм, не лицемерие, не двоедушие, а последовательность мыслей и действий.
В заключение приведу слова М. Монтеня: «Тому, кто не постиг науки добра, всякая иная наука принесёт лишь вред».