Селиванов Фёдор Андреевич. Этика – инженеру

Федеральное агентство по образованию
Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования
«Тюменский государственный нефтегазовый университет»
Cеливанов Ф.А.
Этика – инженеру
Учебное пособие для студентов
Тюменского государственного нефтегазового университета
Тюмень
ТюмГНГУ
2010
УДК 161.1(075.8)
ББК 84.7я73
С 291
Рецензенты:
профессор, доктор философских наук К.Г.Рожко,
профессор, доктор философских наук Л.Н.Захарова
Селиванов, Ф.А. Этика – инженеру: учебное пособие / Ф.А.Селиванов.– Тюмень: ТюмГНГУ, 2010. – 130 с.
ISBN 978-5-9961-0174-0
Инженеру постоянно в силу специфики его труда приходится решать этические задачи. Он всегда среди людей, он организатор производства. Этические знания ему необходимы, как воздух.
В книге «Этика – инженеру» автор рассказывает о нравственных ориентирах личности, о том, что является добром и злом, справедливым и несправедливым в жизни, за что несет ответственность человек, в чем сущность моральных норм, что такое совесть, долг, счастье и т.д. Для закрепления знаний по этике в конце книги даны упражнения.
Книга написана на основе лекций, читанных автором в Томском государственном университете и Тюменском нефтегазовом университете.
Книга предназначена преимущественно студентам нефтегазового университета, но может быть полезной и студентам других вузов.
УДК 161.1(075.8)
ББК 84.7я73
Автор – доктор философских наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, член Российской академии социальных наук, почетный работник науки и образования Тюменской области, член Союза писателей РФ.
ISBN 978-5-9961-0174-0
Государственное образовательное
учреждение высшего профессионального образования «Тюменский государственный нефтегазовый университет», 2010
Оглавление
Глава I. Этика как наука 4
Глава II. Мораль, ее структура и функции 6
Глава III. Благо и антиблаго 11
Глава IV. Добро и зло 18
Глава V. Справедливость и несправедливость 23
Глава VI. Ответственность за поведение 30
Глава VII. Моральная оценка 40
Глава VIIа. Самооценка 51
Глава VIII. Моральная норма 56
Глава IX. По совести 67
Глава Х. По долгу 79
Глава XI. Защитные мотивы, или тайны зла 83
Глава XII. Счастье 86
Глава XIII. Смысл жизни 94
Глава XIV. Этика деловитости 100
Глава XV. Высокомерие 105
Глава XVI. Этика ученого 108
Глава XVII. Культура поведения 111
Перекресток улиц Республики и Орджоникидзе, г.Тюмень. 118
Упражнения 119
Литература 131

Глава I. Этика как наука

Термин «этика» произошел от греческого слова ethika, восходящему к ethos, что значит обычай, нрав. Этикой называют науку, хотя и говорят об этике поведения, путая этикет с наукой.
Сам термин «этика» ввел величайший философ древней Греции Аристотель (384-322 до н.э.) Он считал, что этика должна быть практической философией. Оставил две книги по этике – «Этику Никомаха» и просто «Этику». Аристотель – основатель этики. Сначала она развивалась в лоне философии, но в 19-20 веках превратилась в самостоятельную науку со своим предметом и своими методами.
Она включает в себя следующие теории:
1. Этическую аксиологию, то есть учение о моральных ценностях. Она показывает, что является благом, добром, справедливым, нравственным, добродетельным, счастьем, ну и также, что является антиценностью (зло, несправедливость, порок т.п.)
Учение о ценностях называется аксиологией (axia – ценность, logos – учение). Ценности разнообразны: и эстетические, и экономические, и правовые и другие. Но этика исследует только моральные ценности.
2. Деонтологическая этика (deon – долг), или нормативная этика. Она раскрывает обязанности (долг) в отношении к природе и людям, она создает нормы поведения, формулирует правила поведения.
3. Теория морали. Мораль часто называют формой общественного сознания. Это неверно. Мораль – сложное социальное образование, это социальный институт. Она включает в себя моральное сознание, являющегося формой общественного сознания, но не сводится к нему. Эта теория показывает, как возникла мораль, как и почему появляются нормы поведения. Ее задача – раскрыть место и значение морали в жизни общества.
4. Метаэтика – это логика, семантика и методология самой этики, исследование построения самой этической теории.
Этика использует методы социологического исследования морали, данные психологии личности, материалы криминалистики и других наук.
Таким образом, предметом этики являются добро и зло, справедливость и несправедливость, а также мораль как область существования добра и зла. Еще Ф.Энгельс отмечал, что противоположность между добром и злом вращается исключительно в сфере морали. Поэтому часто этику определяют как науку о добре и зле. Этого было бы достаточно, но данное определение расходится с традицией связывать этику с моралью, поэтому мы остановимся на определении этики как науки о добре и зле, о морали как сфере бытия добра и зла.
Иногда этикой называют учение, имеющее исходный принцип, выделяющий его среди других этических учений.
Так, этика гедонизма считает добром наслаждения (от греч. hedone – удовольствие). Основатель гедонизма – Аристипп из Кирены.
В основе этики эвдемонизма (греч. eudamonia – блаженство) лежит принцип: счастье – цель всех стремлений. Эвдемонизм развивали Эпикур, Фейербах, Спенсер и др.
Этику утилитаризма (греч. utilttas – польза) основал Иеремия Бентам, отождествляющий добро и пользу.
Этика ригоризма (лат. rigoz – строгость, непреклонность) была создана И. Кантом. Он не допускал никаких исключений из морального закона. Добро, по Канту, только то, что сделано не ради пользы, ни ради других целей, а единственно ради долга.
Этика релятивизма (лат. relativus – относительный) рассматривает нормы морали, добро и зло как чисто условные конструкции, как только относительные, лишенные всякой абсолютности.
Существует три основополагающие ценности: истина, добро и красота. Значение этики и определяется тем, что она является наукой об одной из этих ценностях. Она дает человеку ориентиры в жизни. Она показывает, что мы обретаем свободу тогда, когда «хочу» и «надо» совпадают. Этика в эпоху распада моральных норм выявляет эти нормы, восстанавливает в полном объеме долг личностей и групп. Она показывает, при каких условиях человек становится рабом своих желаний, страстей, пороков, вещей или еще чего-нибудь. Создавая идеалы добра и справедливости, этика тем самым вычерчивает программу нравственного воспитания. Что воспитывать? На этот вопрос и дает ответ этика.
Этика, может быть, самая важная сейчас наука. Но у нас она не в чести. В России не любят воспитание и воспитателей.

Глава II. Мораль, ее структура и функции

Термин «мораль» произошел от латинского слова moralis, что в переводе означает «нравственный». Термин «нравственность» имеет два значения. Во-первых, он употребляется как синоним морали. Говорят: мораль, или нравственность… Во-вторых, нравственностью называют только часть морали – совокупность нравов.
Мораль – социальное образование, социальный институт, система специфичных элементов, сфера существования добра, зла, справедливости и несправедливости. Она имеет сложную структуру. В мораль входит:
1) моральное сознание – осмысление и понимание того, что является в жизни добром, справедливостью.
Моральное сознание включает в себя:
а) понятия, взгляды и представления о добре и зле, справедливом и несправедливом, долге, чести и бесчестии, пороке и добродетели и т.д.;
б) идеалы добра и справедливости;
в) оценки поступков своих и чужих;
г) нормы поведения.
Моральное сознание, а не мораль, входит в общественное сознание. Моральное сознание личности является ее совестью. Значит, совесть входит в моральное сознание.
Мораль включает в себя также:
2) моральные отношения.
Совершая поступки, мы вступаем в объективные, не зависящие от субъекта, отношения. Иду я однажды по лестнице учебного корпуса и вижу: на ступеньке сидит моя студентка Диана и горько плачет.
– Что случилось? – спрашиваю.
– Ехала в автобусе, из сумки украли всю мою стипендию. Жить не на что. Родители далеко, живут в деревне, да и сами нуждаются в деньгах.
Подошла еще одна преподавательница Дианы. Она тоже огорчилась. Она и я отдали девушке все деньги, какие у нас были с собой. Диана заметно повеселела.
Вор, вероятно, гордился собой, как он ловко обворовал студентку. Но независимо от его оценки, его деяние является злом, преступлением, поставившим студентку на грань отчаяния. Помощь же ей была объективно, в действительности, благодеянием. Вот разные моральные отношения. Воры придумали чудовищное оправдание: «Не пойман – не вор». Но он объективно, на самом деле вор – пойман или нет.
3) добродетели и пороки. Это устойчивые черты личностей и их объединений, порождающих добро или зло. К добродетелям относятся честность, доброжелательность, деловитость, мужество, совестливость и т.д.
4) добро и зло как качества поступков. Качества бывают разными: одни зримы, как растворимость, протяженность, а другие не так наглядны: стоимость, истина, красота, добро и т.д.
Добро и зло, справедливость и несправедливость существуют не только как понятия, но и как качества поступков, которые прежде всего свидетельствуют о моральном облике человека.
5) нравы, нравственность – то, как фактически постоянно ведут себя люди. Глеб Успенский назвал цикл очерков «Нравы Растеряевой улицы».
Такова структура морали.
Мораль объединяет людей, способствует формированию солидарности, взаимопомощи, объединению на основе добра и справедливости. Она влияет вместе с религией и искусством на духовную жизнь общества.
Мораль возникла вместе с возникновением человеческого общества.
Древнегреческий поэт VIII – VII веков до н.э. Гесиод говорил, что Зевс разрешил животным поедать друг друга, но людям он дал в удел справедливость, самое драгоценное из сокровищ.
Мораль, творцом которой являются люди, в силу своей нормативности, обязательности, кажется им, особенно на ранних ступенях развития человечества, чем-то стоящим над обществом, довлеющим над ним, данным ему. Вера в существование сверхъестественных сил ведет к приписыванию им роли автора нравственных норм. Богословие рассматривает нравственные нормы как заповеди бога.
Были попытки свести мораль к физическим законам. Например, русский ботаник А.Н. Бекетов (1825-1902) выводил мораль из «космической гармонии». Он писал, что космическая гармония, подвижное равновесие как неизбежное следствие мировой законности, порождая в человеке сознание необходимости равновесия в нем самом и во всем его окружающем, насаждает в его душе, помимо его воли и с помощью лишь эволюции организмов, чувство справедливости.
Некоторые ученые говорят о нравственности в животном мире.
Итальянский профессор Паоло Мантегацца, например, считал, что лицемерие и другие нравственные пороки присущи даже насекомым. «…Они доводят лицемерие до того, что воплощают его в своем теле, и оно становится неотъемлемой частью их организма»1. Чарльз Дарвин говорил, что животным присущи почти все нравственные понятия, распространенные в человеческом обществе. Точку зрения Ч. Дарвина разделял К. Каутский, который писал, что «у нас нет никакого основания думать, что совесть имеется только у человека»2. Нравственный закон, полагал К. Каутский, является не чем иным, как животным инстинктом.
Мораль имеет земное, естественное происхождение. Ч. Дарвин и другие ученые были правы, утверждая это. Однако сводить социальное явление к физическим, биологически фактам – значит делать теоретические ошибки метафизического порядка.
Социальные явления, в том числе и мораль, могут иметь сходство с природными, иметь с ними генетическую связь, быть с ними в видовом отношении и т. д., но все это не может быть основанием для стирания качественного своеобразия социальных явлений, сведения их к физическим, биологическим и другим законам. Моральные отношения – это не простое притяжение или отталкивание, «подвижное равновесие», существующее в природе. Реакции сторожевого пса не идентичны человеческому поведению, определяемому долгом.
Ничто из ничего не возникает. Мораль есть развитие на социальной основе биологических предпосылок – проявлений стадных и стайных инстинктов в отношениях, существующих в популяциях (совокупностях особей одного вида животных) и биоценозах (совокупностях видов животных, населяющих участок среды обитания). Но появление и развитие морали обусловлено не биологическими, а иными – социальными причинами. Возникшее на базе определенных предпосылок развивается по своим специфическим законам, отличным от законов своих предпосылок, своей основы. Вот поэтому-то говорить о долге, совести, нравственности в отношениях между животными в буквальном смысле нельзя.
Решение вопроса о наличие морали в природе подменяют иногда указанием на наличие эмоций и инстинктов, общих для животных и человека (родительского и других). У животных можно заметить подобие радости при встрече с тем, кто их кормит, злобного отношения к «обидчику» и т.д. Но эмоции и инстинкты животных и человека качественно различны, хотя и связаны генетически. Половое влечение, забота о потомстве и прочее «очеловечились», приобрели социальный характер. Значит, дело в том, что мораль возникла и могла возникнуть лишь в условиях общественной жизни.
Осознание нашими далекими предками отношений действий, событий к общественному интересу начало выражаться в различении доброго и злого.
Мораль возникла потому, что была необходимость регулировать поведение членов общества.
Названную выше необходимость видели некоторые философы в прошлом. Например, английский материалист XVII века Гоббс говорил, что всегда существует «война всех против всех». И вот страх людей друг перед другом принуждает их отказываться от природной склонности к насилию и порабощению и устанавливать нормы общежития.
Общество не может разрешить использование всех возможностей поступков, оно заинтересовано в определенном поведении своих членов.
Ч. Дарвин писал, что «на первобытного человека… влияли одобрение и порицание товарищей. Очевидно, что члены одного племени одобряли поступки, которые, по их мнению, служили общей пользе, и осуждали те, которые казались им вредными»1.
В древние времена высоко ценились сила, храбрость, смелость, мужество, необходимые в труде, охоте, войне. Поль Лафарг, интересовавшийся происхождением идеи добра, писал: «Сила и храбрость настолько представляли в то время всю добродетель, что латиняне, употреблявшие слово virtus для обозначения физической силы и мужества, стали его употреблять потом для обозначения добродетели; ту же эволюцию проделало у греков слово arete»1.
Для правильного понимания морали родоплеменного периода в развитии человеческого общества большее значение имеют этнографические исследования русского ученого и путешественника Н. Миклухо-Маклая, американского историка Льюиса Моргана и др. Л. Морган, например, так характеризует отношения в индейских племенах северной Америки: «Все члены ирокезского рода были лично свободны и были обязаны защищать свободу друг друга, они пользовались одинаковыми привилегиями и личными правами, причем сахемы и вожди не претендовали на какое-либо преимущество в этом отношении; это было братство, связанное узами родства. Свобода, равенство, братство, хотя и не были никогда сформулированы, были основными принципами рода»2.
Н. Миклухо-Маклай, а также известный норвежский исследователь Арктики Ф. Нансен и другие отмечали коллективизм, честность народов, которые жили еще родами. Ф. Нансен в книге «Жизнь эскимосов» писал, что главным достоинством эскимоса является честность: по условиям своей жизни он должен иметь возможность полагаться на своих соседей, а для того, чтобы заслужить взаимное доверие, он должен и сам поступать честно по отношению к другим. Автор книги «Жизнь эскимосов» верно подметил, что нравственность определяется условиями жизни.
Если социально-экономические условия изменились качественно, общество начинало осуждать то, что раньше считалось естественным. В первобытном обществе вначале не осуждалось убийство стариков в периоды голода. Ч. Дарвин в книге «Путешествие натуралиста вокруг света на корабле «Бигль» говорит, что «можно считать совершенно несомненным, что зимой, побуждаемые голодом, огнеземельцы убивают и поедают своих старых женщин раньше, чем собак; когда м-р Лоу спросил мальчика, почему они так поступают, тот отвечал: «Собачки ловят выдр, а старухи нет». Мальчик описывал, как умерщвляют старух, держа их над дымом до тех пор, пока они не задохнутся»3.
Мораль есть выражение человеческой природы. Именно «природой» человека объясняют существование тех или иных моральных требований многие из этиков. Приведем характерное в этом отношении высказывание, принадлежащее английскому ученому и публицисту Джону Рёскину: «Если вы спрашиваете зачем человеку быть честным, то вы этим вопросом уже унижаете себя. Потому, что он человек, – вот единственный ответ»4.

Глава III. Благо и антиблаго

От Аристотеля идет определение блага в «Никомаховой этике» как того, к чему все стремятся: к определенному благу стремятся всякое искусство и всякое учение, а равным образом поступок и сознательный выбор. Это определение будет повторяться в трудах философов. Так, Томас Гоббс определит блага как объекты стремлений. Все бы хорошо, но люди часто стремятся к тому, что вовсе и не является благом, а является антиблагом.
Аристотель выделял три вида благ: телесные (здоровье, сила), внешние (богатство, слава, честь) и душевные (остроумие, добродетель). Высшим благом Аристотель считал благо государства и счастье.
Б. Спиноза не различал благо и добро. Последнее он определял в «Этике» как то, что для нас полезно, и всякий, следующий добродетели, желает другим того же блага, к которому сам стремится. Для Спинозы высшее благо не что иное, как общее для всех, которым все одинаково могут наслаждаться.
Ф. Бэкон различал подлинные блага и кажущиеся. Он писал: «…матерью добродетели является подлинное благо, матерью страсти является кажущееся благо»1. Д. Локк не отождествляет пользу и благо. «…Нравственность действия не зависит от пользы, но польза является результатом нравственности» (С.53)2.
Д. Локк писал: «Государство, по-моему, – это общество людей, установленное единственно для сохранения и приумножения гражданских благ. Гражданскими благами я называю жизнь, свободу, телесное здоровье и отсутствие физических страданий, владение внешними вещами, такими, как земля, деньги, утварь и т.д.» (С.94). Он в «Опыте о человеческом разумении» определил благо так: «Все имеющее способность вызывать в нас удовольствие мы называем благом, а все способное вызывать у нас страдание – злом…»3.
И. Кант благо соотносил с чувством удовольствия: «Благо ли несчастье всегда означают только отношение к нашему состоянию приятности или неприятности, довольства или страдания, и если мы поэтому желаем объекта или желаем отвращения к нему, то это бывает лишь постольку, поскольку это касается нашей чувственности и вызываемого им чувства удовольствия и неудовольствия»4.
Н.Г. Чернышевский в работе «Антропологический принцип в философии» определял благо и добро как пользу вслед за И. Бентамом, которого Чернышевский считал одним из умнейших мыслителей своего века.
В.С. Соловьев в книге «Оправдание добра» утверждал, что определение блага гедонизмом (благо – это наслаждение), эвдемонизмом (благо – это счастье), утилитаризмом (благо – это польза) не могут быть просто отвергнуты, но они каждое недостаточно в своей отвлеченности и требуют дополнения в другом. Они могут служить этическим признаком в том случае, если субъект обуславливает свое наслаждение (счастье, пользу) счастьем, пользой, наслаждением других, то есть, иными словами, если началом действия является симпатическое чувство, или любовь. Но она нечто случайное и исключительное. Поэтому должно быть новое определение нравственной нормы, основанной на благе.
Подводя итог своим размышлениям, ярый враг отвлеченных начал (односторонности) В.С. Соловьев писал: «…Нравственно-нормальною должна быть признана такая деятельность, которая, исходя из чувства любви… принимает форму долга… и имеет своим предметом или целью осуществление всеединого богочеловеческого общества»1.
И. Гегель и К. Маркс определяли благо через отношение к потребностям.
Если мы обратимся к практике употребления слова «благо», то заметим, что благом называют разное: книгу и спортплощадку, дружбу с честным человеком и электрический свет, телевизор и компьютер, мобильный телефон, знания и воздушный транспорт, театр и право на труд и т.д. Почему все эти разные вещи включают в один класс блага, что у них общего, что их объединяет, в каком отношении они одинаковы? Ответить на эти вопросы – значит определить благо. А определение – это логическое дело.
Начнем наше рассуждение со следующего. Вещи, имеющие общий признак, составляют класс (множество). На этот признак не является единственным у вещей, по другим признакам они входят в различные классы. Поскольку предметы входят в класс только одной общей стороной, постольку признак, присущий всем предметам класса и только им, является сущностью класса. Этими логическими положениями мы и будем руководствоваться, определяя сущность блага.
Благо не существует вне вещей. Как бы ни были различны вещи, которые именуют благами, они имеют положительное значение в жизни людей и полезны в удовлетворении и развитии потребностей. К. Маркс писал в «Капитале», что полезность вещи делает ее потребительной стоимостью. Но эта полезность не висит в воздухе. Обусловленная свойствами тела, она не существует вне этого последнего. Поэтому железо, пшеница, алмаз и т.п. являются потребительными стоимостями, или благами. Этот характер не зависит от того, много или мало труда стоит человеку присвоение их потребительных свойств.
Есть вещи, полезность которых не опосредована трудом. Такими являются, например, съедобные ягоды, лесной воздух, зеленый цвет листвы, девственная земля. Полезность же таких вещей, как кинотеатр, учебник, электровоз и т.п. опосредована трудом. Следует иметь в виду, что вещи, полезность которых не опосредована трудом, хотя и являются потребительными стоимостями, но не имеют стоимости, поскольку не являются продуктами труда. Далее, вещь может быть полезной и быть продуктом труда, но не быть товаром. Тот, кто продуктом труда удовлетворяет свою потребность или потребность других без обмена, не создает товара. Вещи, имеющие потребительную стоимость, не исчерпываются, следовательно, классом товаров. Потребительную стоимость имеет все, что удовлетворяет и развивает какую-нибудь человеческую потребность непосредственно или окольным путем. То же, что имеет потребительную стоимость, есть благо. Блага поэтому можно делить на созданные трудом и не созданные трудом.
Итак, вещь является благом, если она полезна в отношении к потребностям людей.
Потребность выражается во влечениях, желаниях, склонностях и т.д. Внешние условия в единстве с потребностями определяют направленность интересов, эмоций, воли и мышления человека. Потребности принуждают искать и производить средства удовлетворения их. Все, чем пользуются и что создают люди, связано с потребностями. В потребностях людей проявляются условия существования и развития общества.
Потребность выражается во влечениях, желаниях, склонностях и т.д. Внешние условия в единстве с потребностями определяют условия существования и развития общества.
Потребности разнообразны. Попытаемся при определении видов их указать такие, которые являются самыми общими непосредственными проявлениями социальной жизни. К. Маркс и Ф. Энгельс писали в «Немецкой идеологии»: «…Люди должны иметь возможность жить, чтобы в состоянии «делать историю». Но для жизни прежде всего нужны пища и питье, жилище, одежда и еще кое-что. Итак, первый исторический акт – это производство средств, необходимых для удовлетворения этих потребностей, производство самой материальной жизни»1. Притом, добавляют К. Маркс и Ф. Энгельс, это такое историческое дело, такое основное условие всякой истории, которое должно выполняться ежедневно и ежечасно – уже для одного того, чтобы люди могли жить.
Люди, далее, не смогли бы даже биологически сохраниться без знаний о природе, обществе и самих себе. Человек не может пребывать не только в полном невежестве, но и в одиночестве. Социальная жизнь такова, что она принуждает людей вступать во взаимоотношения друг с другом. Людям присущи потребности в общении и объединении, а также в любви, в красоте и т.д.
В потребностях людей есть единство общего, особенного и индивидуального. Потребность, например, в пище находится в единстве с различиями: одному можно что-то есть, другому – нельзя, одному нравится то, к чему другой безразличен. Краски нужны всем художникам, пишущим картины маслом или акварелью, но потребность в красках – вид потребности в благах труда.
Выделение первичных потребностей среди других позволяет выделить и первичные блага, от которых зависит прежде всего жизнь человека. Однако эти блага далеко не исчерпывают всех благ, ибо «не хлебом единым жив человек».
Полезные мысли, эмоции, решения, идеи называют вторичными благами. В заключение рассмотрим зависимость развития потребностей от благ.
Потребности развиваются в связи с развитием производства, ибо удовлетворение их зависит от производства и характера распределения продуктов труда. Этим объясняется различие в потребностях представителей различных эпох, профессий и т.д. В потреблении благ воспроизводятся потребности и образуются новые. То, какие имеют люди потребности, зависит от того, какими они пользуются благами. Это значит, что связь потребностей и благ двусторонняя.
В процессе развития потребности дифференцируются, обособляются, становятся многообразнее и интегрируются, сливаются. Формируются, например, потребности в определенных видах жилища, одежды, книг и др. Развитие их идет и по пути возникновения потребностей в тех или иных способах удовлетворения, образования привычек.
Итак, виды благ можно выделять по тем потребностям, которые удовлетворяют и развивают. Однако это не исключает того, что одна и та же вещь может быть полезной разными сторонами, то есть иметь положительную ценность в отношении к нескольким потребностям.
Определение блага через потребности требует ограничения. Дело в том, что потребности бывают разные: разумные и неразумные (дурные, порочные). Потребности алкоголика, наркомана, мизантропа, чревоугодника и т.д. не относятся к разумным, следовательно, не создают благо для этих субъектов. Благо – то, что удовлетворяет и развивает потребности в мере единства личного и общественного, то есть в отношении к разумным потребностям.
Потребности разнообразны. Наилучшей классификацией их является та, которая создана американским психологом Абрахамом Маслоу (1908-1970).
Он расположил потребности в восходящем порядке от низших биологических до высших духовных.
1. Физиологические и сексуальные потребности – в воспроизводстве людей, пище, дыхании, физических движениях, жилище, отдыхе, предохранении себя от неблагоприятных воздействий климата (жары, холода и т.п.). Их называют также витальными, то есть ответственными за сохранение жизни человека.
2. Экзистенциональные потребности, или потребности в безопасности. Они выражают потребность не просто в сохранении жизни, но и в качестве жизни. Физическая безопасность – потребность в хорошем здоровье, отсутствии насилия над личностью и жизнью человека. Речь идет об уверенности в завтрашнем дне, стабильности условий жизнедеятельности, потребности в определенном постоянстве и регулярности окружающего социума, например, в безопасности на улицах, в отсутствии войн и конфликтов, а также в стремлении избежать несправедливого обращения. Экономическая безопасность – потребность в гарантированной занятости, страховании от несчастных случаев, желание иметь постоянные средства существования (заработок).
3. Социальные потребности. Человек – существо социальное, коллективное и вне группы жить не может. Мы жаждем дружбы, привязанности, любви, принадлежности к сообществу, общения, участия в организациях, заботы о другом и помощи близких.
4. Престижные потребности показывают, что человеку присуще свойство выделяться чем-либо, обгонять других, быть не равным им, обращать на себя особое внимание и искать преимуществ. Стремление выделиться движет служебным ростом, желанием сделать карьеру, получить более высокие статус, престиж, призвание, оценку. Их называют еще эгоистичными, или потребностями в оценке.
5. Духовные потребности – это стремление к самореализации, выразить через творческую активность все, на что способен человек, осуществить себя. Однако духовные потребности многообразны и чрезвычайно важны в жизни человека. А. Маслоу назвал их основными, или базисными потребностями, а за их роль в стимулировании человеческой деятельности – мотивационными переменными (но не мотивами в строгом смысле слова).
Маслоу выделял еще две потребности – когнитивные (в приобретении новых знаний) и эстетические.
Понятно, что сколько потребностей, столько и видов благ. Блага нам нужны, они полезны, многие доставляют удовольствие, способствуют совершенствованию личности.
Мы рассматривали благо как вещь, имеющую социальное значение. Является ли благо отношением и качеством?
К. Маркс в замечаниях на книгу А. Вагнера «Учебник политической экономии» показал, как возникло в истории отношение к вещам как благам. Люди начинали с действия, они овладевали предметами внешнего мира и таким образом удовлетворяли свои потребности. Благодаря повторению этого процесса способность предметов «удовлетворять потребности» людей запечатлевалась в их мозгу, люди научились и «теоретически» отличать внешние предметы, служащие удовлетворению их потребностей, от всех других предметов. На известном уровне развития, после того как умножились и развились потребности людей и виды деятельности, при помощи которых они удовлетворяются, люди давали отдельные названия целым классам предметов, которые они уже отличали на опыте от остального внешнего мира. «…Они, возможно, называют эти предметы «благами» или еще как-либо, что означает, что они практически употребляют эти продукты, что последние им полезны; они приписывают предмету характер полезности, как будто присущий самому предмету…»1.
Полезность вещи… Вещь приносит пользу людям, человеку. Например, если наказание, которому был подвергнут провинившийся, способствовало искоренению порочного, то оно было полезным. Без вещи нет пользы, пользу дает та или иная вещь, поэтому благо есть отношение вещи и пользы, объективного и субъективного. Это значит, что вещь является благом не сама по себе, а в отношении к индивиду, классу, народу.
Вещь многокачественна, и любое ее качество существует не само по себе, а в отношении к чему-то. Вещь имеет качество блага, если она полезна личности, коллективу, классу, народу. Итак, благо – вещь, качество и отношение в разных «системах отсчета». И во всех них благо объективно, хотя и не существует вне связи с субъектом.
Объективный – значит не зависящий от субъекта. Эта независимость также является независимостью в определенном отношении, то есть она не исключает зависимости в другом отношении. Если объект полезен, дал пользу, то это – факт действительности, не зависящий от субъекта (личности, класса, человечества), от его оценки, переживаний, воли. Его никто не может «закрыть», как нельзя «закрыть» Америку. Если лекарство, например, явилось благом, то что бы об этом ни думал субъект, какие бы мнения ни высказывал, факт остается фактом. Люди могут ошибаться в оценке, но благо от этого не перестает быть благом, отношение полезного объекта и субъекта не превращается в галлюцинацию. Объективность присуща и тем благам, которые существуют как вещи вне субъекта, и тем, которые существуют в нем.
Однако есть отношение, в котором блага зависят от субъекта. Заметим, что сейчас речь идет именно о том, что именуют благами, а не об отражении их в сознании. Зависимость блага от субъекта в том, что то, каков субъект, определяет, является ли вещь благом. Продолжим для наглядности пример с лекарствами. При заболеваниях указываются лекарства, которые противопоказаны, то есть лекарство, оказывается, не является благом.
Зависимость благ от субъекта еще и в том, что люди создают и разрушают блага своей сознательной деятельностью, поступками. Сказанное о единстве зависимости и независимости от субъекта относится и к такому компоненту отношения вещи и человека, как польза.
Нет в мире ничего, что не могло бы использоваться в интересах людей. Немало вещей казались совершенно бесполезными, но история показывает, что то или иное «бесполезное» оказывалось очень ценным благом. Платина, например, считалась вначале после ее открытия никчемным металлом, в настоящее же время она широко применяется, поскольку ей присуще такое свойство, как исключительная химическая стойкость при высоких температурах.
Многие редкие металлы раньше не имели значения, а в последнее время широко используются в качестве добавок к сплавам, в технике полупроводников и т.д. Уран был когда-то просто отбросом при получении радия, а теперь уран – основа атомной техники. Раньше коксовый газ сжигался, а смола – отход коксования – выбрасывалась. В настоящее время из газа выделяют ценные соединения. Из смолы на химических заводах получают сотни нужных веществ. У плесени не видели полезных свойств, но теперь из культуры пенициллина – плесневого грибка – получают лекарственный препарат.
По мере развития техники все большее число предметов и их свойств вовлекается в сферу благ человечества. К службе были привлечены пар, электричество, атомная энергия.
Вещи разными сторонами имеют противоположное значение, то есть вещь, являющаяся благом в одном отношении, не имеет этого признака в другом. Трамваи, автобусы, троллейбусы и т.д. имеют качества блага, но шум, производимый городским транспортом, отработанные газы вредны.
Легко бегут по асфальтированной дороге автомобили, приятно шагать по асфальтированным тротуарам пешеходам: чисто, сухо, ровно. Но испарения от асфальта, содержащие канцерогенные вещества, вредны для организма человека. Лекарства излечивают болезни, но нет таких лечебных средств, которые бы не оказывали побочного отрицательного влияния – большого или почти незаметного. Минеральные удобрения необходимы, но производство их относится к числу вредных.
Живя в таких больших городах, как Москва, Екатеринбург, Тюмень, человек имеет немало преимуществ, но он не имеет таких благ, которыми пользуются люди, живущие в сельской местности: тишины, чистого воздуха, леса, реки, до которых, как говорят, рукой подать, и т.д. Когда спрашивают, где лучше жить – в Санкт-Петербурге, Ялте, Норильске или Владивостоке, в Сибири или на юге, – дать однозначный ответ невозможно. Каждый край нашей страны имеет свои преимущества и недостатки, в каждом есть такие блага, которых нет в других.
Известно, что солнце – источник жизни, но работами ряда ученых установлено, что солнечные вспышки влияют на протекание сердечно-сосудистых заболеваний, на нервную систему. С нарастанием активности солнца возрастает и угроза для ослабленного скрытой протекающей болезнью организма (при гипертонии, атеросклерозе и их осложнениях).
Вещь, приносящая вред, может использоваться и как полезная. Известно, что в небольших дозах яд, например, змеиный, используется как лечебное средство. Можно привести и другие примеры, свидетельствующие о том, что то, к чему привыкли в повседневной жизни относиться как к вредному, оказывается полезным в других условиях, в другом отношении.

Глава IV. Добро и зло

До сих пор этики испытывают трудности в применении терминов «благо», «добро» и «зло», поскольку смысл их строго не ограничен. В некоторых языках «благо» и «добро» означают одно и то же. В английском good может употребляться для обозначения и блага, и добра, и пользы. Во французском языке нет двух слов для обозначения блага и добра. Слово le bien означает и то и другое. В немецком же языке отличие отчасти проводится. Das Wohl – благо, а das Gute – добро, хотя последовательность в таком различии тоже нарушается. Фраза «Всех благ» может быть переведена на немецкий язык c использованием слова das Gute. Подобная непоследовательность наблюдается и в русском языке. В далеком прошлом «благо» и «добро» не различались. Даже в словаре Владимира Даля в качестве значения «блага» указано «добро» и наоборот. До сих пор имущество называют добром.
Одни этики употребляют термин «добро» в широком значении для оценки не только действий человека, но и социальных, и природных сил. Другие же считают, что «добро» следует применять лишь при оценке поступков человека. Еще более усложняется вопрос о терминологии, когда мы обратим внимание на употребление слова «зло». В произведениях древних философов оно означало противоположность и блага, и добра. В русском языке нет слова, кроме «зла», для обозначения противоположности блага. Нет его и во многих других языках. Это значит, что слово «зло» является названием и противоположности блага, и противоположности добра.
Здоровье, говорят, – благо, а болезнь – зло. Землетрясение оценивается как зло. С другой стороны, термин «зло» употребляется только при оценке поведения человека.
В последние годы появилась тенденция применять термин «добро» только к сфере человеческого поведения. Как же быть с тем, что противоположно благу и обозначается как «зло», то есть как назвать болезни, землетрясения, наводнения, пожары, обвалы, саранчу, засуху и т.п. в том отношении, к которому они вредны, если значение слова «зло» сузить?
Эти терминологические трудности не пустяковы, из-за них происходят споры, возникает непонимание. Какой же выход? Пока не устоялась терминология, следует считать правомерным применение термина «зло» для обозначения всего того, что противоположно благу, то есть того, что приносит вред как антиблаго.
Зло означает тем самым и то в человеческом поведении, что причиняет вред. Сделавший зло разрушил то или иное благо, например, сломал нужную вещь, причинил вред здоровью людей, испортил хорошее настроение и т.д.
Жадность, лень, нечестность, стяжательство, пристрастие к алкогольным напиткам, хулиганство, барское отношение к подчиненным по службе, наглость – эти и другие виды зла причиняют много горя, бед, несчастий и неприятностей, ибо они проявляются в поведении, в отношении к другим людям.
Люди нуждаются не только в одежде, жилище и т.п., но и в добрых делах и побуждениях, так как без них невозможна жизнь. Добро – вид блага. Это благо в сфере человеческого поведения (со всеми его компонентами). Особенностью этого вида блага является то, что оно, будучи качеством поступков, создает благо.
После характеристики добра и зла хотелось бы остановиться на одной неточности, встречающейся в нашей этической литературе, – полном отождествлении добра и нравственного, зла и безнравственного. Дело в том, что поступок сам по себе не имеет нравственного значения вне связи с побуждением, его вызвавшим, и теми последствиями, которые поступок породил. Если схематично изложить возможные отношения между мотивом и результатом, то получится следующее:
1) было доброе побуждение, и поступок дал добрый результат;
2) не было злого побуждения, может быть, был даже добрый, но поступок породил зло;
3) не было доброго побуждения, может быть, было даже злое, но поступок дал доброе последствие, добро в результате;
4) было злое побуждение, и поступок породил зло.
Поступки первого вида являются нравственными, поступки четвертого – безнравственными, в других поступках побуждения и последствия не совпадают в отношении к благу.
Далее, субъект может сделать зло, не совершив безнравственного поступка, когда это зло он не мог или не должен был предвидеть. Это значит, что зло как последствие не всегда является показателем безнравственности поступка. То же самое можно сказать о добре. Не всякий делающий добро нравственен. Человек может совершать общественно полезные дела, руководствуясь отнюдь не добрыми побуждениями.
Моральное есть единство добра как побуждения и добра как результата. Если рассматривать поведение в другом отношении, то оно является моральным тогда, когда цель и средства добры.
Тот, кто полагает, что добро – это то, что считают добром, что все определяется точкой зрения, тот может не читать эту книгу. В ней выражен взгляд, по которому можно найти что на самом деле, а не во мнении, является добром и злом. Люди смогли определить из опыта, к каким бедам ведет всякого рода фанатизм, различного вида излишества, безмерное впадение в крайности, примитивная односторонность и т.д. Но опыт в познании добра и зла недостаточен. Нужна кропотливая теоретическая работа по выявлению того, что объективно и при каких обстоятельствах является добром и злом.
Поэт Василий Казанцев в одном замечательном стихотворении писал:
Добру однажды не везло.
И вот, смекнув в чем дело,
Добро подделалось под зло.
И, в общем, преуспело.
А зло – давно бы знать пора –
Не устыдясь нимало,
Всегда от имени добра
Дела свои справляло.
Неразбериха тут пошла.
Исчезли все отличья.
Добро идет в обличье зла.
А зло – в другом обличье.
И чтоб распутать все дела,
Сказало зло устало:
«На свете нет добра и зла»,
Но это – зло сказало!
Добро и зло – качества поступков, деятельности людей. Добра и зла в собственном смысле слов нет в природе. «Доброе солнышко», «добрый дождь» – метафоры, не более.
Представление о добре и зле имеет каждый субъект. Он разрешает себе те поступки, которые считает добрыми. Если же какой-либо образ действий субъект оценивает как злой, испытывает к нему отвращение и способен к волевым усилиям, то не позволяет его себе.
Чтобы правильно поступать, надо знать, что является добром, надо быть убежденным в истинности этих знаний, иметь волю, чтобы осуществить правильный поступок при любых обстоятельствах, надо иметь правильные привычки и навыки осуществления деятельности.
Взгляды личностей, социальных групп на добро и зло не одинаковы. Исследователей воззрений на добро и зло поражает обилие определений добра и зла. Тем не менее эти воззрения можно первоначально разделить на два вида: 1) не признающие ни добра, ни зла в самой действительности; 2) признающие в самой общественной жизни существование добра и зла.
Сторонники воззрений первого вида считают, что добро и зло – это лишь умственные конструкции, понятия, способы оценки, реагирования и т.п. При таком подходе правильность моральной оценки поступка ставится в зависимость от совпадения или несовпадения ее с мнением других членов группы или даже только от личного одобрения.
Второй вид воззрений довольно разнообразен. Теология считает, что грех и добродетель присущи самим поступкам людей, но определены Богом. Объективные идеалисты полагают, что добро и зло, существующие в действительности, порождены мировой духовной силой (абсолютной идеей, мировой волей и т.п.). История этики знает и вульгарно-материалистическое отождествление добра и зла с вещественными свойствами.
Чем же является добро и зло? Каков научный подход к добру и злу как качествам поступков и к понятиям добра и зла? Надо отличать понятия добра и зла от того, чем на самом деле, в действительности являются поступки людей в системе общественных отношений.
Добро и зло не являются вещественными качествами, такими, как растворимость или твердость. Они присущи поступкам как качества потому, что поступки имеют, независимо от того, что об этом думают совершившие их или другие люди, объективное отношение к благам, а тем самым к общественным интересам, целям людей. Эти качества принадлежат поступкам не самим по себе, а в отношении к людям, объединениям людей.
Добро – то, что направлено на создание, сохранение, укрепление блага. В этике связь добра с благом отчетливее других сознавал Гегель. Он писал в «Философии права», что деяние не есть добро при отсутствии блага, деяние не должно вести к гибели блага»1. Зло же – уничтожение, разрушение того, что является благом. Действительно, общество всегда заинтересовано в создании, сохранении благ. Поступки так или иначе затрагивают интересы. Интересы исторически изменчивы, поскольку изменяются условия жизни людей, потребности.
Основания добра надо искать не в бесплодных фантазиях той или иной личности, не в схоластических умственных конструкциях, оторванных от жизни, а в потребностях общественного развития, в тех задачах, которые решает народ. Добрым невозможно быть, не трудясь для блага народа, не содействуя становлению передового в жизни.
Нравственным человек становится не от рождения, а вследствие участия в общенародных делах, в процессе овладения ценностями культуры, в процессе их создания. Ф. Энгельс писал: «Занимаясь самим собой, человек только в очень редких случаях, и отнюдь не с пользой для себя и других, удовлетворяет свое стремление к счастью. Он должен иметь общение с внешним миром, средства для удовлетворения своих потребностей: пищу, индивида другого пола, книги, развлечения, споры, деятельность, предметы потребления и труда»2.
Без создания благ, без способствования всестороннему развитию личности и совершенствованию общественных отношений нет добра.
Сделать доброе дело, не задев противоположных интересов, невозможно. Боязнь обидеть, уязвить чье-то самолюбие свойственна «добреньким», но не добрым. Н.Г. Чернышевскому принадлежат следующие замечательные афоризмы: «Кто гладит по шерсти всех и все, тот, кроме себя, не любит никого и ничего; кем довольны все, тот не делает ничего доброго, потому что добро невозможно без оскорбления зла. Кого никто не ненавидит, тому никто ничем не обязан»3.
Действительно, утверждение положительного не происходит в жизни безболезненно. Если субъект утверждает доброе, то сопротивляется злое, и наоборот. Н.Г. Чернышевский писал, что Гоголь возбудил во многих вражду к себе. Почему? Потому, что стоял «во главе тех, которые отрицают злое и пошлое». В.Г Белинский так же, как Гоголь, был человеком с твердыми убеждениями. Он, «высказавший много важных и новых в нашей литературе истин, не мог не иметь многих противников. Он касался живых вопросов; потому во многих людях, интересы которых основывались на господствующих заблуждениях, вражда против него доходила до непримиримого ожесточения»1.
Добро и зло – противоположности, а противоположности находятся в отношениях единства и борьбы. Борьба (противоречие) – это такое отношение, при котором одно бытие осуществляется за счет исключительно другого. Утверждение дисциплины возможно лишь в результате вытеснения недисциплинированности. Честность, добросовестность исключает противоположное – нечестность, недобросовестность.
Подменять разговор об относительности добра и зла рассуждением об относительности представлений, понятий о добре и зле, взглядов на них, неправильно. Надо видеть качества добра и зла у поступков, дело это не простое, но нужное. Явное отождествление действительного добра и зла с понятиями о них звучит в книгах Ф. Ницше «По ту сторону добра и зла» и «Так говорил Заратустра»: «То, что в данное время считается злом, обыкновенно есть несвоевременный отзвук того, что некогда считалось добром», «Но были другие времена и другое зло и добро»2.
Известно, что по-разному относятся к потере девственности девушкой представители разных народов. Вот что говорится в книге А.И. Уемова «Системные аспекты философского знания»: «У одних народов страшно важно, чтобы жена была девушкой, а у других народов – совершенно наоборот… Для одних народов очень важно, чтобы жена не имела половых связей вне семьи, а для других, наоборот, очень хорошо, если она будет иметь такие связи, в основном это у северных народов, которые приглашают чужеземцев разделить постель своей жены»3.

Глава V. Справедливость и несправедливость

Справедливость и несправедливость имеют отношение к сфере воздаяния, или, проще говоря, распределению благ. При наказании субъекта лишают каких-то благ, при поощрении – дают их. Определяют воздаяние заслуга или вина. Порядки, социальный строй оцениваются как справедливые или несправедливые в зависимости от того, как осуществляется воздаяние, как распределяются жизненные блага.
Во все времена те блага, которые имелись в ограниченном количестве, определенным образом распределялись. За добрые и злые дела так или иначе воздавалось. Распределение благ, действия и порядки, связанные с распределением, являются справедливыми или несправедливыми.
Рассмотрим сначала связь справедливости с равенством и неравенством в объективном отношении людей к тому или иному благу.
Справедливость вне равенства не существует. На это обращали внимание такие философы, как Аристотель, Руссо, Кант и др. Аристотель писал, что «справедливость, по-видимому, состоит в равенстве, и так на самом деле бывает, но только не для всех, а для равных»1.
Социалисты-утописты считали, что все люди равны, и поэтому распределение благ в обществе должно быть равным.
Томас Мор в «Утопии» писал, что добродетель – это жизнь, согласная с предписаниями природы, которая приглашает смертных к взаимной поддержке для более радостной жизни. «И в этом она поступает справедливо: нет никого, стоящего настолько высоко над общим жребием человеческого рода, чтобы пользоваться исключительными заботами природы, которая одинаково благоволит ко всем»2.
Морелли в «Кодексе природы» утверждал, что мир – это стол, на котором достаточно пищи для всех сотрапезников; никто ни является неограниченным хозяином мира и не имеет права притязать на это. Сен-Симон, говоря о новом обществе, характеризовал его так: «Промышленная система основана на принципе совершенного равенства; она враждебна установлению всяких прав, основанных на рождении, и всякого рода привилегий»3.
Следует отметить, что все революционные движения вдохновлялись идеей равенства. Требования равенства выдвигали рабы, буржуа, пролетарии. Но это равенство в отношении к благам всегда оказывалось не безотносительным, а определенным, конкретно-историческим равенством, сменяющим то или иное несправедливое, отжившее равенство.
Но равенство в отношении к благам связано с противоположностью: с неравенством. Еще Аристотель указывал, что «и неравенство также представляется справедливостью, и таковая есть на самом деле, но опять-таки не для всех, а лишь для неравных»1. Смысл замечания Аристотеля о справедливости можно свести к следующему: справедливо равенство равных, нарушение этого равенства несправедливо; справедливо неравенство в чем-то тех, кто действительно неравен; уравнение тех, кто неравен, несправедливо. Справедливость, по Аристотелю, относительна. Равенство не является равенством вообще, безотносительным равенством. «Олигархи рассуждают так: если они в известном отношении, например, в отношении движимого имущества, не равны, то значит, они и вообще не равны; демократы же думают так: если они в каком-либо отношении равны, хотя бы в отношении свободы, то, следовательно, они вообще равны»2.
Рассуждения олигархов и демократов Аристотель считал ошибочным. В «Этике» он, говоря о видах справедливости, писал: «Что касается специальной справедливости и соответствующего справедливого, то один вид ее проявляется в распределении почестей или денег, или вообще всего того, что может быть разделено между людьми, участвующими в известном обществе (здесь-то и может быть равное или неравное наделение одного перед другим). Другой вид ее проявляется в уравнении того, что составляет предметы обмена…»3. Делить по достоинству – значит, выдавать пропорционально заслуге, вине и т.д. «…Общество держится тем, что каждому воздается пропорционально его деятельности»4.
Связь равенства и неравенства подчеркивал и Гегель. Он утверждал, что действительное равенство людей – вправе иметь собственность, но законы предполагают состояние неравенства. «Последовательный принцип равенства отвергает все различия и таким образом не дает существовать никакому виду государственного состояния»5. Вместе с государством, отмечал Гегель, наступает неравенство, различие правящих властей и управляемых лиц, различие начальствующих лиц, административных учреждений, руководящих органов и т.п. Взгляды Аристотеля и Гегеля были исторически ограниченными.
Если отвлечься от биологизации общественной жизни, которую допускал Г.Спенсер, можно выделить в его рассуждениях верную мысль о том, что равенство и неравенство неотделимы друг от друга. В книге «Справедливость» Герберт Спенсер писал, что идея справедливости содержит два элемента: положительный – притязания каждого человека на беспрепятственную деятельность и на приносимые ею блага; отрицательный – сознание пределов, навязываемых существованием других людей, имеющих подобные притязания. Первое порождает идею неравенства, а второе – идею равенства. «Равенство касается взаимно ограниченных сфер деятельности, которые должны быть установлены, если находящиеся в обществе люди должны дружно сотрудничать. Неравенство касаетс результатов, которых может достичь каждый, продолжая свою деятельность в установленных пределах»1.
Допускали определенное неравенство и социалисты-утописты. Например, Морелли в «Кодексе природы» говорил, что «чины, звания, почести – следовало распределять согласно степени усердия и способности, полезности услуг каждого гражданина»2.
Надо сказать, что были люди, примитивно рассматривающие равенство, видевшие справедливость лишь в равенстве во всем. Были и такие, которые прославляли неравенство во всем. Аполетом неравенства является Ф.Ницше. он восклицал: «… так говорит мне справедливость: «Люди не равны». И они не должны быть равными! Чем была бы любовь моя к сверхчеловеку, если б я говорил иначе? Пусть тысячами мостов и тропинок стремятся люди к будущему, пусть растет между ними вражда и неравенство: так велит мне говорить моя великая любовь!»3.
Люди не равны в отношении к различным формам собственности. Одни люди пользуются личным подсобным хозяйством, другие – нет. Существуют различия в труде, в условиях труда, уровне механизации, степени сближения труда умственного и физического и т.д. Люди не равны и по положению в процессе производства, что определяется уровнем образования, способностями, моральными и физическими качествами и пр. Система подчинения и управления, дисциплина в процессе производства и других сферах общественной жизни ставят членов общества в неравное положение. Трудящиеся не равны в духовном и физическом развитии, что обуславливается комплексом обстоятельств: различием в уровне культурной жизни в селах и городах, различием в воспитании в семье, в способностях, опыте и т.д. Отношение к благам ависит и от местожительства личности. Не следует сбрасывать со счетов при выяснении, в чем и почему не равны трудящиеся, и другие отношения, в частности, различия в возрасте, поле и т.д.
Справедливость – это соответствие равенства людей в отношении к благам равенству их заслуг или вины перед обществом, а неравенства – неравенству; это пропорциональность требования или воздаяния мере заслуг или вины личности, группы и т.д.
В известной мере определение справедливости может пояснить этимология этого слова. В индоевропейских языках оно значило первоначально: «каким должен быть». В старославянском языке корень «прав», кроме других (прямой, ровный) имеет значение «правильный, истинный». В латинском языке слово ius (право) значит собственно справедливость и сближается с древнеиндийским jos – «благо».
Следует отличать понятие справедливости, сознание ее, чувство переживания справедливости от справедливости как признака социальных порядков и поступков. Эмотивисты (Карнап, Айер, Стивенсон) рассматривают справедливость как только оценку, ничего не раскрывающую в фактах, как только выражение эмоций. Это ведет к релятивизму, признанию равноценности любых мнений.
Справедливость, являющаяся признаком (качеством) поступков, деятельности, социальных порядков, отношений людей, строя и т.д., не существует вне общества, безотносительно к человечеству, классу, личности. Но это не исключает в другом отношении независимости этого качества от мнений людей, от оценки фактов. Если какое-то общественное явление: строй, война, закон, наказание, награда – справедливо или несправедливо, оно таково в действительности, на самом деле (в определенное время в определенных условиях). И это не зависит от воли оценивающего субъекта, его мнений.
Это различие собственно справедливости и представлений о ней содержит в себе возможность заблуждений. Поэтому люди иногда ошибаются, иногда обманывают, оценивая то, что справедливо, как несправедливое, и наоборот. Бывает, что человек чем-то возмущается искренне, заблуждаясь, но искренность не является гарантией правильности оценки.
Представления о справедливом и несправедливом изменялись в историческом развитии, как изменялись представления о добре и зле. В этой смене взглядов отражалось изменение самой справедливости: то, что было справедливым в одних условиях, объективно становилось несправедливым в других. Справедливость, как и все в мире, абсолютна и относительна.
Все люди, независимо от занимаемой должности, образования и т.п., равны во многих отношениях, например, в очереди за билетами. На улице все одинаково пешеходы, в парикмахерской – клиенты, на лекции – слушатели. Но есть люди, которые, мысля метафизически, не признают равенства на том основании, что в каком-то отношении превосходят окружающих… Рабочий и директор, студент и преподаватель, доярка и управляющий фермой обязательно равны в определенных отношениях и не равны в других. Есть такие отношения, в которых рабочий выше директора, студент – преподавателя, доярка – управляющего фермой. Положение руководителя не дает права рассматривать подчиненных как нижестоящих, неравных во всем, высокомерно к ним относиться. Любой подчиненный равен в чем-то руководителю, в чем-то превосходит его и в чем-то ниже его, не равен ему. Если подчиненный относится к руководителю только как к равному себе, он ошибается. Это панибратство. Вот поэтому использование своего служебного или другого положения для получения привилегий в распределении благ вне сферы неравенства несправедливо.
Несправедливо обвинение человека в том, в чем он не виноват, несправедливо наказание, вытекающее из неправильной оценки действий человека. В наказаниях вредна жестокость, когда за пустяк, за незначительную провинность наказывают сурово, когда мера наказания не соответствует вине. Жестокость воспитывает озлобленность, мизантропию. Разумеется, весьма вредна обстановка безнаказанности, чрезмерная доброта, мягкотелость. Чтобы наказания были справедливыми, надо отличать людей, которые хотели, добивались результата, являющегося объективно злом, от тех, которые не хотели его, но он наступил, потому что не было проявлено достаточной серьезности, вдумчивости, внимания, осторожности и т.п. Учет вида вины и индивидуальных особенностей необходим при определении меры наказания.
… В ялуторовский санаторий «Светлый» я приехал рано утром. Разгорался удивительно ласковый июльский день. Думал, что буду первым, но оказалось, что администратора ожидали трое: женщина и двое мужчин. Сел на свободное место на диване. Рядом восседал крупный жилистый человек лет шестидесяти. Я назвал себя и протянул ему руку. Он крепко ее пожал и коротко, с запинкой сказал:
– Юдин из Тобольска!
Вскоре пришла администратор и быстро нас расселила. Наши номера располагались напротив. Сходили вместе в столовую, к врачу, вместе стали ходить на процедуры, а вечерами гулять. Чаще всего ходили на берег Тобола и в рощу Декабристов. Особенно полюбили рощу. Чисто, тихо, сосны и березы смотрят задумчиво.
Однажды во время прогулки спросил Юдина, что у него с речью: почему слова произносит с запинкой, с трудом.
– О, это длинная история…
– Ничего. Расскажите, нам некуда торопиться.
– Было это в детстве. Жил я тогда в деревне с родителями, – начал неторопливо рассказывать мой собеседник. – Деревни того времени отличались от нынешних. Между домами расстилались ковры из травы-муравы, во дворах бегали босоногие ребятишки, а по улицам носились, задрав хвосты, бойкие телята. Много строили. Сосед решил сделать пристрой к избе и возвести просторную баню. Навозил песку и ссыпал на улице перед домом. Мы, ребятишки, сразу сообразили: лучшего места для игр не найти.
Юдин прервал рассказ, заметно заволновался. Было видно, что подошел в своем повествовании к главному.
– Надо сказать, что накануне отец подарил мне ножичек в перламутровой оправе – мечту всех мальчиков. Отец мой Тихон Силантьевич был суровым, служил долго на флоте водолазом, обслуживал всю технику в нашей деревне. Ко мне относился жестко, не баловал, не давал поблажек. И мою мать держал в безусловном повиновении. И вот я вышел на улицу поиграть «в ножик». Ну, знаете, есть такая детская игра: надо из разных положений воткнуть нож в землю. Подошел к сверстникам у кучи песка. Верховодил там Васька по прозвищу Лохматый, он отличался от нас: носил длинные волосы, курил, постоянно задирался. Начали играть. Мой ножичек всем понравился. Потом о нем забыли. Стали из песка создавать различные фигуры: женщин, зайцев, козлов.
Когда я спохватился, моего ножичка нигде не было. Всю кучу песка перерыли, песчинку за песчинкой перебрали. Не нашли. Стали расходиться. Васька Лохматый, веселый такой, первым ушел.
Понуро поплелся и я домой. Отец сразу заподозрил неладное.
– Рассказывай, что случилось.
Рассказал. Отец рассвирепел, одной рукой схватил меня за шиворот, другой открыл за кольцо подполье и сбросил в него меня. Заплакать я не успел, только сильно испугался.
В подполье было темно и холодно. Одет был легко: рубашка с короткими рукавами да старые брючки. На ногах ничего не было. Сидел на лесенке сжавшись. Пищали мышата, глухо доносился лай собак. Ничего не было видно, да и смотреть не на что: одни земляные стенки.
Когда отец уснул, мать сбросила мне теплую, на вате фуфайку-телогрейку. Но все равно дрожать не перестал, заснуть не смог. Слышал, как встал отец, умылся, гремя рукомойником, позавтракал и ушел на работу. Мать открыла подполье, выпустила меня и спросила:
– Как, сыночек, чувствуешь себя?
Хотел сказать, что неважно, что замерзли ноги. Но не смог произнести ни слова. Сказал только «Ма» и, наконец, горько и безутешно заплакал.
– Вас лечили? – спросил я Юдина.
– Да. Отец возил в Тюмень. Долго заикался. И остатки заиканья остались на всю жизнь.
– Вот что значит жестокость, – начал философствовать я. – Наказание не соответствовало вине. Чрезмерность всегда порождает зло и несправедливость. Ну, а ножик нашли?
– Нет. Через три года приятели сказали, что видели его в руках Васьки Лохматого. Но в то время он отбывал наказание в колонии для несовершеннолетних…
Очень важно воздать по заслугам на экзамене. От оценки зависит то, в каких отношениях к благам будут находиться учащиеся.
Представьте следующее. Из комнаты, где идет экзамен, вышел первый ответивший. Его окружили. Посыпались вопросы:
– Что получил? Как приминает? Гоняет по курсу?
– Поставил «пять», почти не спрашивал. Не стоило готовиться.
Кто-то обрадовано ойкнул, остальные разочарованно притихли. Волнение, вызванное наступлением ответственного момента в студенческой жизни, пропало. С какими мыслями, с каким настроением уйдут с такого экзамена студенты?
Не будет преувеличением сказать, что экзамен – это школа нравственного воспитания. Как преподаватель реагирует на поведение студентов, как оценивает их ответы – все это воздействует положительно или отрицательно на нравы и взгляды юношей и девушек.
– Справедливый! – говорят студенты о том экзаменаторе, который ставит оценки в соответствии с уровнем знаний и умений. Для тех преподавателей, которых называют справедливыми, характерным является умение спокойно и внимательно выслушивать ответы, действительно проверять, что знают студенты, объективно ставить оценки.
Большой вред приносит стремление показать себя добреньким. Это ведет к завышению оценок, что, в свою очередь, вызывает впечатление легкости овладения наукой, ставит в невыгодное положение требовательных преподавателей.
Оценка на экзамене ставится за знания, а не за что-нибудь другое. К сожалению, эта простая истина не всегда является руководством в действиях. Оценивая ответ, приходится преодолевать симпатии и антипатии. Если студент ответил, скажем, отлично, то ему нельзя снижать оценку за то, что в прошлом он совершал предосудительные поступки. На экзамене воздается каждому то, что он в результате труда заслужил.
Довольно широко распространено в практике празднование юбилеев. Публичное признание заслуг какого-либо человека перед обществом справедливо, поскольку оно есть воздание личности от общества за сделанное. Однако нередки случаи, когда празднуются юбилеи не деятеля, обладающего большими заслугами, а плохого руководителя, среднего писателя, бездарного ученого и т.д. На праздновании произносятся речи, восхваляющие юбиляра, приписывающие ему заслуги, которых нет, преподносятся памятные адреса, подарки и т.д. Делают это люди не по совести, подчас даже ругая в душе юбиляра. Такие праздники, несправедливо возвышающие одних перед другими, развращают людей, приучают к двоедушию и лицемерию.
Справедливое отношение к другому человеку, включающее оценку его поступков, невозможно без объективности, истинного знания целей и средств, побуждений и результатов его поведения.
Не зная действительного положения дел, нельзя обвинять человека в чем-нибудь. «Без рассуждения не делай осуждения», – говорят в народе. Когда затрагиваются интересы людей, они могут впасть в субъективизм, предвзятость. Поддавшись предвзятому, необъективному отношению, заинтересованности, личность, не осознавая этого, заблуждаясь, несправедливо обеляет или чернит другого человека, его действия. И критика должна быть справедливой. Большой вред приносят те люди, которые действуют по принципу: «Лучше перегнуть, чем недогнуть». Борясь с каким-нибудь злом, они все доводят до крайностей и в своем чрезмерном усердии творят несправедливость. А ведь бывает, что, заблуждаясь, веря в непогрешимость своих мнений, такой деятель принимает добро за зло и ожесточенно ведет с ним войну.

Глава VI. Ответственность за поведение

Невозможно, как говорил Ф. Энгельс в книге «Анти-Дюринг», рассуждать о морали и праве, не касаясь вопроса о так называемой свободе воли, о вменяемости человека, об отношении между необходимостью и свободой.
Эти сложные, многосторонние вопросы имеют, кроме общефилософского решения, специфическое звучание в политике, правоведении, этике, психологии и т.д. Выяснение названных выше вопросов поможет нам в решении проблемы ответственности людей за поведение.
В восточной сказке В.Г.Короленко «Необходимость» содержится интересный для нас разговор трех добрых и мудрых старцев с юным Кассапой, сыном раджи. Старцы хотели обратить внимание юноши на факт истязания домоправителем раджи раба Джеваки. Кассапа не дал им говорить.
«Он вскочил со своего места и сказал с нетерпением, какого прежде в нем не замечали:
– Замолчите, благодушные старцы, с вашими лукавыми упреками! Вы полагаете, очевидно, что я обязан ответить вам за каждый рубец на спине раба Джеваки, нанесенный домоправителем. А я сильно сомневаюсь, обязан ли я отвечать даже за собственные поступки».
Старцы переглянулись и один из них сказал:
– Продолжай, сын мой, если тебе угодно.
– Угодно? – перебил юноша с горьким смехом. – В том-то и дело, что я не знаю, угодно ли мне что-нибудь, или нет. И мне ли угодно то, что я хочу, или это хочет кто-то другой за меня».
Итак, Кассапа склонен считать, что он совершает поступки не по своей воле, что его поступки определяются не им, что он не может отвечать за них.
«После слов Кассапы воцарилось молчание. Было тихо, только ветер шевельнул верхушку дерева, и один листок упал на землю. Пока юноша следил за ним унылым взором, от разогретой солнцем скалы оторвался камень и скатился вниз, к берегу ручья, и раздавил отдыхающую там большую ящерицу.
Горькая усмешка прошла по лицу Кассапы.
– Ну вот, благодушные старцы, – сказал он, – спросите у этого листка, угодно ли было ему сорваться с ветки, или у камня – по своей ли воле он отделился от скалы, или у ящерицы – угодно ли ей было очутиться под камнем? Время назрело, листок упал, ящерица не услышит больше ваших бесед. Вот все, что мы знаем, и иначе быть не могло».
Юный собеседник старцев делает вывод, что и рубцы на спине Джеваки должны были быть в общей связи событий и добавляет:
«- А вы хотите, чтобы я – такой же камень, такая же ящерица, такой же листок на общем стволе жизни, такая же вот ничтожная струйка в этом ручье, увлекаемом неведомою силою от истока к устью… Вы хотите, чтобы я боролся с силой потока, который несет и меня самого…»
Кассапа, как это видно из приведенного отрывка из сказки, приходит к выводу, что все, что происходит, происходит с неизбежностью, роковым образом. Юноша склонен приписать необходимости ту же роль, которую себе приписывает божество. Необходимость, когда говорит мудрецу Дарну в этой же сказке В.Г.Короленко:
«- Все творения, все дыхания, все существующее, все живущее – немощно, бессильно, безвластно; под влиянием необходимости достигает оно цели своего бытия, которое есть смерть. Это я управляла всеми пятьюдесятью коленами твоей жизни от колыбели до настоящего мгновения. Ты не сделал ничего во всю твою жизнь: ни одного доброго и не одного злого дела… Ты не подал ни одной лепты нищему в порыве сожаления, не нанес ни одного удара в злобе своего сердца, ты не вырастил ни одной розы в монастырском саду и не срубил ни одного дерева в роще… ты не вскормил ни одного животного и не убил ни одного комара, сосущего твою кровь… Ты не сделал ни одного движения во всю твою жизнь, которое не было бы вперед рассчитано мною… Потому что я – Необходимость… Ты гордился своими поступками или погружался в глубокое раскаяние о своем грехе. Твое сердце трепетало от любви или от злобы, а я – я смеялась над тобою, потому что я – Необходимость, и все было предписано мною».
Взгляды, по которым все события в жизни человека, все его действия неизбежно, роковым образом должны быть предопределены и не зависят от воли человека, называются фаталистическими. Многие фаталисты объясняют предопределенность существованием сверхъестественных сил.
Древние греки, например, думали, что существует богиня судьбы Мойра. В более поздних мифах говорится даже о трех Мойрах, сестрах: одна держит в руках веретено неизбежности, другая прядет на нем нить жизни, а третья ее перерезает – в этот момент человек умирает.
В коране – книге, которую мусульмане считают священной, – есть такая фраза: «Люди могут хотеть только того, чего хочет бог. У них нет свободного выбора. Никто не уйдет от своей судьбы, будем же все предопределенное переносить покорно». Подобный фатализм пронизывает кальвинизм, протестантское вероучение, возникшее в XVI веке. Жан Кальвин учил, что судьба, поступки людей предопределены.
Фаталисты, как показывают приведенные примеры, убеждены, что человек несвободен. Какая уж тут свобода, если люди не являются авторами своих поступков?!
Главный герой произведения французского философа Дени Дидро «Жак-фаталист и его хозяин» (1773 г.) является ярым приверженцем идеи о предопределенности. Жак частенько разглагольствует о том, что человек действует несвободно, ибо все предписано сверху, «il etait ecrit la haut».
«Если бы, – говорит Жак, – мы проследили все сцепления причин и следствий, составляющих человеческую жизнь с минуты рождения до последнего вздоха, мы убедились бы, что человек делал только то, что ему необходимо было делать…»
– Человек – это марионетка, пассивное орудие, игрушка в руках необходимости, – говорят фаталисты.
Фаталистические взгляды и признание ответственности за поведение, по существу, несовместимы.
В противоположность фаталистам сторонники теории свободной воли утверждают, что только от человека зависит, какой он совершит поступок, что его воление есть то единственное, что определяет его поведение, что сам человек есть автор своих действий, он свободен в поступках, а потому и должен отвечать за них, ибо он делает то, что, как сказал Кассапа, «ему угодно».
Немецкий философ XVIII века И. Кант, например, полагал, что человек в сфере нравственности обладает абсолютно свободной волей. Он подчиняется необходимости лишь как часть природы, то есть в тех случаях, когда удовлетворяет голод, жажду и т.д., – здесь нет существенной разницы между человеком и животным. Но человек как человек, говорит И. Кант, может поступать по своему волению. Это «автономная воля», то есть абсолютно, совершенно свободная воля, ничем не обусловленная и не зависимая от внешних условий, является основой ответственности за поведение.
Тот, кто исповедует теорию «свободной воли», считает, что люди несут ответственность за все, что с ними случается, за все, что они делают, ибо, дескать, все зависит от них самих. Эти идеи имеют широкое хождение. В романе Э.М.Ремарка «Три товарища» есть такой диалог:
«- Нет, я виноват, – ответил он и посмотрел на свои руки. Я ничего не добился в жизни!
– Чего вы не добились?
– Ничего. А раз не добился, значит виноват».
Американский психиатр и психолог Джозеф Б.Фурст в книге «Невротик. Его среда и внутренний мир» пишет: «…нам говорят, что мы несем личную ответственность за все то, что с нами происходит. Это якобы наша вина, если мы бедны, не имеем работы, даже в период депрессии, или если нам не удалось «преуспеть в жизни».
Показательно то, о чем сообщает далее Джозеф Б.Фурст: «…почти все невротики верят…, что они могут достигнуть всего, если только будут в достаточной мере стараться, и что это их вина, если они потерпят неудачу»1.
Проповедь лишь полной, совершенной, абсолютной ответственности субъекта является односторонней. Не все зависит от человека. Это мы увидим, когда опровергнем главное в теории свободной воли – отрицание зависимости волеизъявлений, поведения от мира. Идея об абсолютной ответственности – следствие этого отрицания.
Обратим внимание прежде всего на то, чем непосредственно вызывается поступок. Поступок мы совершаем потому, что в нас есть какое-то побуждение к нему. Побуждение есть и тогда, когда субъект действует без охоты, вопреки своим взглядам, желаниям, испытывая чувство, например, боязни, страха. Боязнь наказания, общественного осуждения, огласки могут побудить человека воздержаться от одного поступка и совершить другой. Если в субъекте нет побуждения к какому-то поступку, он не совершается. Это бывает и тогда, когда побуждение подавляется усилием воли. Часто поступку предшествует борьба мотивов (побуждений). Победа в этой драме того или иного мотива определяет характер поступка. Если долг, скажем, повелевает одно, а чувство, желание – другое, то от того, что одержит верх, зависит поведение человека. Может быть, конечно, и сложное переплетение мотивов.
Ставить вопрос так: либо человек свободен, и тогда он ответственен за свое поведение, либо он подчиняется необходимости, и тогда он не ответственен за свое поведение – неправильно. Фаталисты, замечая действие необходимости, абсолютизируют, односторонне раздувают ее и приходят к полному отрицанию свободы в действиях людей. Сторонники теории свободной воли обращают внимание только на наличие свободной воли и односторонне преувеличивают ее. Им кажется, что признание необходимости обязательно ведет к фатализму, к отрицанию совести; но не всякое признание необходимости исходит из того, что необходимость не исключает свободы, что люди – это и объекты исторического процесса, и субъекты, творцы истории.
Люди являются авторами своих поступков, от их желания зависит, будут ли совершены эти поступки или нет. Совершивший доброе или черное дело поступил так по своей воле, он сам, а не кто-то другой совершил этот поступок. Гегель писал, что «решение человека есть его собственное деяние, деяние его свободы и его вины»1. Но это субъективная сторона свободы.
Человек может полагать, что свободен сделать что-то, но он может ошибаться. Он может поступить по своему желанию, но поступить плохо. Чувство свободы не является гарантией нравственности поступка и существования объективной свободы совершить его. Объективная сторона свободы выступает как отсутствие того, что ограничивает, связывает вовне.
То, в чем личность свободна или несвободна, обусловливается в конечном счете законами природы и общества, социальными правами и запретами, конкретными условиями, конкретной ситуацией. Свободы делать «все» не было, нет и не будет, хотя по мере развития общественных форм жизни, прогресса техники и науки степень свободы возрастает. Другое дело, что не все запреты имеют оправдание.
Запрет плохого законен, борьба с безнравственным оправданна, но неразумные ограничения свободы, боязнь полагаться на совесть людей вредны. Однако порой люди в административном порядке вмешиваются в то, что является делом совести. Эти люди, не доверяющие совести других, считают, что каждый шаг человека должен быть регламентирован.
Неоправданное недоверие к людям основывается на подозрении, что все они имеют нечистую совесть, что все они не понимают своего долга, действуют только по дурным побуждениям. Чрезмерное недоверие – плохая привычка.
Свободным в полном смысле слова нельзя назвать того, кто хоть и делает что-то правильное, но делает без желания, под принуждением. Здесь нет субъективной стороны свободы, добровольности. Правильное дело не стало делом данной личности.
Не свободен и тот, кто хоть и знает, как надо делать, но не имеет условий для осуществления желания.
И, конечно, не является свободным тот, кто осуществляет злой умысел, хотя субъективно он поступил свободно, по своей воле.
Человек действительно свободен тогда, когда субъективная и объективная стороны свободы совпадают. Когда же? Осознание необходимости чего-то и действия в соответствии с этой необходимостью делают личность свободной. В этом смысле А.С. Макаренко называл дисциплину свободой. Можно сказать, что свобода состоит в способности принимать правильные решения, действовать в соответствии с ними. Когда человек понял необходимость чего-то, когда он исполнен решимости и иначе поступить не может, тогда необходимость сливает со свободой и стесненность отсутствует. Г.В. Плеханов, говоря о том, когда человек поступает действительно свободно, писал в работе «К вопросу о роли личности в истории»: «Когда сознание несвободы моей воли представляется мне лишь в виде полной субъективной и объективной невозможности поступать иначе, чем я поступаю, и когда данные мои действия являются в то же время наиболее для меня желательными из всех возможных действий, тогда необходимость отождествляется в моем сознании со свободой, а свобода с необходимостью и тогда я не свободен только в том смысле, что не могу нарушить это тождество свободы с необходимостью; не могу противопоставить их одну другой; не могу почувствовать себя стесненным необходимостью. Но подобное отсутствие свободы есть вместе с тем ее полнейшее проявление»1.
В поведении людей, таким образом, проявляется единство необходимости и свободы. Эта свобода – основа совести, поведения в соответствии со своими взглядами, чувствами. Подлинной свободой, свободной совестью обладает тот, кто ведет себя в соответствии с истиной.
Обратимся после всего сказанного об ответственности к одной грустной истории, которую поведал в своем письме Владимир Н.
«В сентябре, – пишет он, – у меня произошел конфликт с женой, которая для меня была, как я считал, дороже всего на свете. Проявив малодушие, я запил. И так как мне все в этом городе напоминало о прошлом, я рассчитался на производстве и выехал в неизвестность. точно я не могу сказать, где у меня исчезли полностью все документы, так как я все время был в нетрезвом состоянии».
И далее: «В это время я не мог работать, я был бессилен, как младенец, боялся всякого шума, был на грани белой горячки».
Наконец автор письма поселился в Тюменской области. Владимир Н и на новом месте не прекратил пить, в результате – преступление, затем – заключение.
Могла ли сложиться судьба Владимира Н. иначе? Конечно. К такому концу его привело пьянство. Преступление он совершил в состоянии опьянения, не имея намерения совершить его. Но разве он не был способен понять, что систематическое пьянство обычно кончается плачевно: преждевременной смертью, больницей, тюрьмой? Человек, беря стакан с водкой в руку, обязан сообразить, что может, опьянев, потерять разум и накуролесить, натворить «художеств», за которые его потом будет мучить совесть. Владимир Н. после конфликта с женой обратился к пьянству и бродяжничеству, и в этом его ошибка, и все, что последовало за ней, лежит на его совести.
В Уголовном кодексе РФ, в статье об ответственности за преступление, совершенное в состоянии опьянения, сказано: «Лицо, совершившее преступление в состоянии опьянения, вызванном употреблением алкоголя, наркотических средств иди других одурманивающих веществ, подлежит уголовной ответственности».
Это очень справедливая статья. Да и практика жизни свидетельствует, что после отрезвления человеку бывает стыдно за дурные дела, его терзают муки совести, он чувствует себя виноватым. Правда, некоторые пьяницы поступают так же глупо, как один из персонажей сказки французского писателя Антуана де Сент-Экзюпери «Маленький принц».
…На следующей планете жил пьяница… Когда Маленький принц явился на эту планету, пьяница молча сидел и смотрел на выстроившиеся перед ним армии бутылок – пустых и полных.
– Что это ты делаешь? – спросил Маленький принц.
– Пью, – мрачно ответил пьяница.
– Зачем?
– Чтобы забыть.
– О чем забыть? – спросил Маленький принц; ему стало жаль пьяницу.
– Хочу забыть, что мне совестно, – признался пьяница и повесил голову.
– Отчего же тебе совестно? – спросил Маленький принц; ему очень хотелось помочь бедняге.
– Совестно пить! – объяснил пьяница, и больше от него нельзя было добиться ни слова.
И Маленький принц отправился дальше, растерянный и недоумевающий.
Иногда говорят, что нет вины в том случае, когда делается плохое в состоянии сильного раздражения, гнева и т.д. Тогда человек способен нагрубить, наговорить лишнего, оскорбить, сделать плохое. Ошибается тот, кто думает, что совесть и люди должны оправдывать такие поступки. Если человек знает, что легко впадает в подобное состояние и способен в этом состоянии сделать зло, он должен воспитывать в себе самообладание и, если нужно, полечить нервную систему. Никто из окружающих не должен страдать от того, что кто-то не умеет управлять собой.
Итак, плохое совершается порой и тогда, когда человек не имел намерения совершить его, например, обидеть несправедливо, заразить инфекционной болезнью, вызвать пожар, аварию и т.д.
Глупость, легкомыслие, неразумный подход к жизни, заблуждения, плохие привычки – вот чем нередко объясняются поступки, в совершении которых люди потом раскаиваются. Неорганизованные натуры, не умеющие соображать, ограничивать проявление своих чувств, стремлений, порой без умысла причиняют душевные страдания знакомым и незнакомым, разрушают семьи, наносят ущерб обществу. Но из того, что личность не хотела того дурного, что случилось, не следует, что за это ее не должна тревожить совесть. Когда существует вина за печальное по последствиям действие? Тогда, когда человек мог предвидеть возможность плохих последствий и должен был предусмотреть их – как отец, например, как специалист, как друг, – конечно, если у него была возможность поступить иначе.
Родители, например, могут предвидеть, к чему приведет потакание капризам избалованных детей. Эгоизм, индивидуализм начинают формироваться в детях нередко из-за слепой любви родителей. Воспитание – чрезвычайно сложное дело. Здесь, пожалуй, чаще всего нужно ставить вопрос: «А к чему это приведет?» Тревожную родительскую совесть должен иметь каждый, кто имеет детей. Воспитание требует ума, знаний, ответственного отношения.
Гегель писал, что, «действуя, человек должен думать о внешних результатах. Старая пословица справедливо говорит: «камень, выпущенный из руки, принадлежит дьяволу»1. Люди способны постигать связи явлений, принимать во внимание обстоятельства, предвидеть последствия своих поступков. Они могут подавлять в себе желания, чувства, выбирать линию поведения, менять ее и т.д. Все это свидетельствует о том, что человек не раб обстоятельств, не пассивное орудие в руках необходимости, но активное звено во взаимосвязи явлений. В поступках выражается воля, совесть людей. Нормальные люди вполне могут правильно жить, командовать собой. Это и является основой возможности спрашивать с человека за поведение, основой ответственности, совести.
При выяснении, мог ли и должен ли был человек предвидеть возможности, последствия своего поведения, надо учитывать возраст, уровень развития, среду, в которой вырос человек и т.д. Что может и должен взрослый, не может иногда ребенок, что может предвидеть и учесть знаток данной области, то не может профан. Если человек обязан был что-то знать, но не знал, потому что, например, плохо учился в вузе, и если это привело к печальному факту (аварии, ухудшению состояния больного и т.д.), это ложится пятном на совесть виновного.
При оценке поведения следует, конечно, различать плохие поступки, совершенные по злому умыслу и без него. Не всякий поступивший дурно – злоумышленник. Отношение здесь не может быть одинаковым. Нужен дифференцированный подход к людям. Тот, кто поступил плохо, руководствуясь хорошим побуждением, отличается, конечно, от того, кем двигали грязные намерения.
Говорят, что понять – значит простить. Эта фраза неверна в своей общей форме: иногда можно простить, а иногда – нет. Однако, прежде чем судить о человеке, надо постараться понять, почему он так поступил. Учет побуждений (мотивов) – необходимое условие дифференцированного подхода к людям. Чтобы правильно определить, что следует возложить на совесть личности, поставить в вину ей, надо понять ее.
Когда же нет ответственности? Само собой разумеется, ее нет при патологических изменениях сознания или тогда, когда то, что произошло, человек не мог или не должен был предвидеть и был не в состоянии предотвратить случившегося. Такие случайности бывают. Они приносят горе, несчастье, но совесть тогда молчит. Гегель считал, что Эдип, убивший своего отца, не зная об этом, не подлежит обвинению в отцеубийстве.
Если что-то произошло, то, значит, оно имело достаточное основание для своего возникновения в определенной системе событий, то есть произошло с необходимостью. По отношению к другим системам событий это явление случайно, так как не имеет в них основания. Было бы неправильно полагать, что одни явления только необходимы, а другие – только случайны, как думают метафизически мыслящие люди. Для них явление либо необходимо, либо случайно. Однако любое событие, всякий поступок противоречив: он необходим и случаен. Явление необходимо в строго определенном отношении, но случайно в другом отношении, в другой системе событий.
Все происходит с необходимостью потому, что в системе событий создаются такие условия, которые вызывают явление. Случился ли пожар, умер ли человек, возникла ли война – все это произошло постольку, поскольку вызвано определенным течением событий, создавшимися условиями. В самом деле, разве не необходимо возник пожар в таком вот случае: в квартире никого нет, на гладильной доске стоит утюг, выключить который женщина забыла?
Какой бы случай мы ни взяли – произошел ли он потому, что был вызван действиями человека, или потому, что возник в игре природных сил, – любой случай в определенном отношении возник с необходимостью.
Демокрит, Спиноза, Гольбах и другие философы-материалисты много сделали для доказательства необходимого характера всего происходящего. Однако они метафизически противопоставляли необходимость случайности и объявляли последнюю плодом вымысла, отрицали существование ее в объективном мире. А ведь то же явление, которое произошло с необходимостью в одном отношении, случайно в другом отношении, не имеет основания в другой системе событий.
Все сказанное имеет прямое отношение к поведению. Поступок необходим и случаен в разных отношениях. Это верно и относительно аморальных дел: хулиганских поступков, взяточничества, оскорблений.
Если человек прибег к клевете, если совершены хищение, обман, во всех этих случаях проявилась необходимость. Какая же? Человек не «просто так» сделал дурной поступок. Логика его жизни, путь, на который он встал, ведут ко злу. Например, дух стяжательства, если личность им проникается, ведет к ее моральному опустошению, а при определенных условиях – к использованию незаконных средств, к преступлению.
От человека требуется, чтобы он понимал, что есть дороги, которые приводят ко злу, чтобы он видел, что случайности образуют необходимость.
Есть персидская «Сказка о купце и его сыне». У сына купца не было ни стыда, ни совести. Водился он с дурными людьми. Как ни увещевал, как ни совестил его отец, все было бесполезно. Однажды он спрятал в потолке комнаты сто тысяч золотых монет и обратился к сыну:
– Дорогой, если тебе придется туго и ты захочешь покончить с собой – возьми веревку, обвяжи один конец ее вокруг шеи, потом стань ногами на столик, привяжи другой конец веревки вот к тому кольцу на потолке и толкни столик ногой. Так легче всего умереть.
Когда безрассудный сын промотал отцовское состояние, друзья покинули его, и он решил покончить с собой. Он сделал так, как советовал отец. Под тяжестью его тела кольцо на потолке выскочило, и на пол посыпались золотые монеты.
Отец предвидел, что дружба с дурными людьми на доведет сына до добра. Это был последний отцовский подарок, который сын сумел наконец оценить…
– Плохо кончишь! – предупреждают человека, ставшего на аморальный путь.
– Сколько бы веревочке ни виться, конец будет, – говорят, предвидя неизбежность расплаты за черные дела.
Но можно не поддаться соблазну, влиянию, уговорам других людей, противостоять событиям, то есть выдержать принципиальную, правильную линию поведения. Ведь внешние события выступают как случайные. Случаи – встречи, разговоры, дела других людей – бывают разные. Если они включаются в ход событий жизни человека, они изменяют направление ее и приводят с необходимостью к тому или иному результату. Человек, думая, размышляя, накапливая знания, может выбрать правильный путь. Поэтому-то он и несет ответственность за свои дела.
Кроме того, все, что произошло, существовало сначала как возможность. А возможность – это то, что может быть или не быть. Любой поступок также мог быть совершен и не совершен. Роковой предопределенности здесь нет. Если поступок совершен, то он из возможности стал действительностью. Будь другие условия, он не был бы совершен. Злого дела могло бы и не быть, если бы какая-то другая (или какие-то другие) система событий привела к изменению образа жизни, взглядов, привычек человека.
Так вот, поскольку поступок и необходим и случаен, поскольку всегда есть две возможности – поступок мог быть совершен и мог быть не совершен, – постольку и возможно проявление воли субъекта, а следовательно, и ответственность за поведение.

Глава VII. Моральная оценка

Сравним два высказывания: «А. солгал» и «Ложь – зло». Существуют основания для предположения, что любой читатель увидит во втором суждении оценку, а в первом – нет. Почему? «Во втором суждении, – скажет он, – выражено то, как отнесся человек ко лжи А., в первом же суждении этого нет». Действительно, первое высказывание просто регистрирует событие, констатирует тот факт, что оно произошло.
Констатацией называется фиксирование субъектом наличия или отсутствия некоего бытия: положения дел, случившегося, принадлежности вещи какого-то качества, существования у вещей определенного отношения и т.п. Констатация может быть регистрацией индивидуального или общего в вещах.
К констатации относятся не только суждения или системы суждений о наличии бытия, то есть о том, что дано налицо, но и о бытие в виде возможности. Если субъект отмечает, что существует возможность чего-то, то его высказывание является констатацией возможности.
Констатация – вид отражения действительности. Моральное сознание, которое нас интересует, констатирует особенности и общее в поведении личностей в различных ситуациях. Оно фиксирует поступки людей. Если в суждении нет регистрации поведения, то это суждение не относится к моральной констатации. Так, предложение «Антон выше Степана» – констатация, но она не является моральной констатацией. Зато суждение «Любой человек хочет, чтобы к нему относились с уважением» является как раз выражением морального сознания.
Констатация первична по отношению к объяснению. «Объяснение» и «ясность» имеют один корень. Объяснить – прояснить, понять, а понять что-то можно, лишь найдя связь неизвестного с известным. Объяснение осуществляется через отыскание закона, причины, функции и т.п.
Моральному сознанию присуще объяснение. Оно стремится понять, почему так, а не иначе, поступил субъект. Оно объясняет общее и особенное в поведении личностей, групп. Простейшим случаем объяснения является, например, такой: «А. солгал потому, что ленив и труслив: из-за лени не сделал то, что обязан был сделать, и боясь наказания, попытался прикрыть ложью невыполнение долга».
Объяснение может иметь и более сложную структуру. Чтобы объяснить, например, изменение в нравах при переходе народа от одной общественно-экономической формации к другой, надо обратиться к закономерностям отношения надстройки и базиса.
Описание и объяснение надо отличать от прогноза. Прогнозом называют только предсказание возможного хода событий и любое предположение. Будем называть прогнозом предсказание возможного хода событий. Прогнозом является высказывание об ожидаемом. Основываются прогнозы на знании реальных возможностей, статистической тенденции.
Функция прогнозирования является общей для всех видов сознания. Моральное сознание прогнозирует поведение субъекта. «Сколько веревочке не виться, конец будет», – гласит пословица. Мы можем прогнозировать поведение человека, если знаем, какие черты ему присущи как личности и если знаем, как ведут себя люди с такими чертами в соответствующих ситуациях.
Констатация, объяснение, прогноз истинны, если соответствуют своим предметам, отражают их. Но людям свойственно ошибаться уже на уровне констатации. Субъект может заблуждаться относительно того, что имеется в действительности. Заблуждающийся принимает одно положение дел за другое, полагает, что произошло то, чего не было. На констатацию влияет предвзятость. Под влиянием интересов субъект может замечать в событиях, людях одно и не замечать другое, то есть производить отбор. Любой человек действует, имеет стремления, привычки, что-то ему нравится, а что-то нет. Интересы, в которых выражаются потребность, стремления и т.п. не равнозначны в этическом отношении. Не всякий интерес хорош. Под влиянием пагубного интереса субъект пристрастно относится к происходящему. Народная мудрость гласит, что человек только тогда охотно смотрит правде в глаза, когда она ему приятна. Порочный человек не видит в событиях, поступках то, что противоречит его интересу. «В кривом глазу и прямо криво», – говорят в народе.
Порочные люди могут лгать относительно того, что имеется или не имеется в действительности, даже и высказывая часть правды. Известный американский кинорежиссер и продюсер Стенли Крамер в одном из своих интервью сказал так: «Известно, что на использовании части правды неоднократно строилась крупная ложь. Мы живем в мире, где весьма важной проблемой остается борьба с ложью…».
Единожды солгавший – лгун (или лжец – все равно), но вот лживость – это уже черта личности, некоторая устойчивость, порок. Лживость – антипод правдивости.
Можно ли осмыслить различные случаи лжи так, чтобы упорядочить их, отнести к определенным видам, классифицировать их? Да, сравнивая случаи лжи, мы найдем сходство и различие. Разумеется, сравнение возможно только тогда, когда выбран признак, по которому будут сопоставляться объекты.
За основание классификации типов лжи возьмем использование лжи как средства при достижении определенных целей, то есть деление лжи произведено по тому, для чего ложь используется.
1. Ложь прикрывающая. Она вызывается стремлением скрыть то, что осуждается окружающими. Нерадивый школьник не выполнил домашнего задания. На уроке он солгал учительнице, сказав, что у него болела голова. В рабочее время сотрудница научно-исследовательского института отправилась в кино. Коллегам она заявила, что уходит по служебным делам. Когда обман раскрылся, она оправдывалась так:
– Не могла же я сказать правду!
И школьник, и сотрудница института знали, что совершают неблаговидные поступки, и ложью пытались их скрыть. Виноват вдвойне тот, кто лжет, утаивая дурное. Ложью нередко пытаются прикрыть легкомыслие, неосторожность, преступления.
2. Второй вид лжи – ложь посягающая, используемая как средство овладения действительным или мнимым благом. Нацелившись на какое-нибудь благо или псевдоблаго, которое субъект принимает за благо, стремясь завладеть им, нечестный человек прибегает ко лжи. Лгут ради денег и славы, ради власти и похвалы, ради… Нет таких ценностей, ради которых не лгали бы порочные, нечестные люди. Лгут даже, чтобы добиться любви: выдают себя не за тех, кем являются, приписывают себе заслуги, которых не имеют. Посягающая ложь используется при мошенничестве и других преступлениях.
3. Существует ложь, с помощью которой стремятся сделать неприятности другому человеку, досадить, разрушить то, что имеет ценность в глазах другого, чем он дорожит. Этот вид лжи назовем ложью разрушающей. К нему относится клевета, то есть распространение позорящих другое лицо измышлений.
4. Есть ложь, которую можно назвать «создающей». С помощью этого вида лжи стремятся сделать приятное другому субъекту или группе людей. Лицемеря, говорят о достоинствах, которых человек не имеет. Так, расхваливают порой плохие стихи, плохие остроты, преувеличивают значение чьих-либо усилий, роль в каком-нибудь событии. Словом, «создают» в глазах того, кому лгут, ценность, которой он дорожит.
5. Следующий вид лжи – ложь, компрометирующая цель. Это следствие неразборчивости в выборе средств, следствие установки «все средства хороши при достижении благородной цели». Ложь часто оправдывают тем, что цель-то, мол, хороша. Но ведь хорошая цель достигается лишь адекватными ей средствами. Если цель хорошая, а человек пытается достигнуть ее ложью при наличии других, «обычных», так сказать, средств, то цель искажается, компрометируется. При этом возникают такие последствия от лжи, которые не предвидел субъект.
Не брезгуют никакими средствами люди беспринципные, «деляги», любящие «обходные» маневры. Неразборчивость, цинизм в выборе средств следует резко осуждать. Лучшая «политика» – это честность. Безнравственно лгать, чтобы заманить ценного работника, обещать то, что не может быть выполнено. Приносит вред и ложь детям в целях их «воспитания».
6. А как же оценить так называемую «святую ложь»? Ложь во имя спасения жизни и счастья человека? Этот вопрос возникает часто.
Действительно, как оценить ложь врагу во время войны или ложь злодею, предотвращающую преступление? Или ложь врача, спасающего больного? Сформулируем правило, чтобы не описывать частности: тот или иной вид лжи допустим тогда, когда нет другого средства достичь действительно нравственной цели. Подчеркнем, не просто цели, ибо бывают и безнравственные цели, а подлинно нравственной цели. Перед врагом Родины или молчат, несмотря на пытки и угрозы смерти, или лгут ему, если ложь является единственным средством достичь благородной цели. И лгут не из-за пристрастия ко лжи.
Во всех других случаях она безнравственна. То есть она безнравственна, когда ее используют для достижения аморальных целей. Она безнравственна и тогда, когда ее используют для достижения хорошей цели при наличии иных средств. Ложь разъедает нравственные устои человека. Солгавший «раздваивается»: в нем живут одновременно страх перед разоблачением и желание оправдаться как-то перед самим собой. Страх порождает новую ложь, а желание оправдаться вызывает поиск плохого в окружающих, порождает предвзятость в оценках, выливается в стремление «уравнять» с собой других.
Оценка – особая функция морального сознания. Чтобы выяснить сущность оценки, надо ввести понятие ценности. Ценность – мера блага, поэтому слово «ценность» часто употребляют как синоним «блага». Вещь является благом не вообще, а в определенных пределах, границах, в мере. За границами ценности благо перестает быть благом. Общая теория ценностей получила название аксиологии (греч. axia – ценность), а суждения о ценностях – аксиологических высказываний. Ниже пойдет речь лишь о моральных ценностях. Но заметим вначале, что ценность имеют предметы природы, вещи, сделанные людьми, отношения между членами общества, их поступки, мысли, стремления и чувства. Правомерно говорить не только, скажем, о ценности телевидения, дисциплинированности или поэзии, но и о ценных идеях, переживаниях. Переживание, например, вины за проступок имеет ценность в том смысле, что угрызения совести могут предотвратить повторение подобных действий.
Блага сравнимы по ценности, обладают разной ценностью – большей или меньшей. Это зависит от того, какова вещь, каков субъект, каковы условия, в которых взаимодействуют субъект и вещь.
Сравнение однородных благ по ценности – дело обычное. Но необходимо иметь в виду, что абсолютизация во всех отношениях какого-то блага среди других, преувеличение его значения, вытеснение в сознании других ценностей может иметь характер патологии. В психиатрии доминирование одной ценности над другими в болезненном состоянии называется бредом ценности (или сверхценности).
Оценка существует как в виде отдельных суждений, так и в виде системы суждений. Высказываясь о предметах, субъект испытывает и эмоциональное оценочное отношение: что-то ему нравится, а что-то нет. Специфика моральных оценок состоит в том, что предикатами их являются термины «добро» или «зло» (или синонимы их, или термины, которые могут быть подведены под указанные). Так, оценка прикрывающей разрушение блага лжи как зла есть моральная оценка.
Моральная оценка есть единство интеллектуального и эмоционального. Это значит, что оценивающий может испытывать восхищение поступком или негодование. Оценка, как правило, производится тогда, когда поведение другого затрагивает интересы субъекта. Каждая личность имеет определенное положение в обществе, занимается какой-то деятельностью, имеет семью или не имеет и т.д. Поведение, поступки других лиц ему не безразличны, если они так или иначе задевают его цели, установки, привязанности.
Поступок есть единство различных компонентов, поэтому он является нравственно положительным только тогда, когда все его компоненты направлены на создание блага. Рассмотрим поступок в двух планах. Первый – это соотношение побуждения и результата. Этике известны предложения судить о моральности поступка только по побуждению (Кант) и только по результату (И. Бентам). Показательны в этом отношении взгляды Наполеона. Он призывал: «Добивайтесь успеха, я сужу о людях только по результатам их действий»1. Утилитаризм лежит в основе такого способа оценки.
Побуждения и результаты поступков совпадают далеко не всегда. Наблюдаются следующие случаи:
1. Субъект имел побуждение создать благо, но благо не было создано. Подчас это бывает потому, что побуждение осталось побуждением, не воплотилось в дело, ибо субъект не приложил усилий, чтобы побуждение осуществилось. Подобный случай характерен для людей, склонных к благим порывам, но слабовольных, нерешительных. Иногда побуждение не воплощается в результате потому, что не было волевых усилий, а потому, что не хватило знаний, умений, необходимых для данного дела.
2. Из-за непредусмотрительности, недостаточного уровня знаний, умений и т.п. может даже при побуждении, направленном на благо, возникнуть результат, противоположный побуждению, то есть возникнуть зло, произойти разрушение блага. Это тот случай, о котором говорит известное изречение: «Благими намерениями вымощена дорога в ад».
3. Было побуждение создать благо, и благо создано. Такой поступок является добрым, нравственно положительным, имеет моральную ценность. Единство названных побуждения и результата есть признак добродетельного поведения. Люди, которым «суждены… благие порывы, но свершить ничего не дано», не являются подлинно нравственными личностями. Нужны дела, но не просто хорошие результаты, а хорошие результаты (благо), вызванные хорошими побуждениями.
4. Субъект имел умысел (прямой или косвенный) разрушить благо, и благо было разрушено. Здесь также имеется совпадение мотива и результата. Такой поступок является безнравственным.
5. Случается, что субъект имел побуждение, направленное на разрушение того, что является благом, но замысел не осуществил: может быть, потому, что не решился, а может быть, потому, что злое побуждение было вытеснено добрым. Человек, нашедший в себе силы остановить себя, устранить злые думы, стремления, заслуживает одобрительного отношения к нему.
6. Субъект стремился разрушить благо, но в игре событий или из-за своего ошибочного мнения о ситуации благо не уничтожено, может быть, даже наоборот – создано другое. Факты подобного рода подрывают всеобщность поговорки «Все хорошо, что хорошо кончается». Хорошего тут мало. Положительный результат не является заслугой субъекта, да и побуждение злое. Хорошо лишь то, что посягательство на благо не осуществилось.
Классификация соотношений мотива и результата дана без учета уровня понимания значения своих поступков действующим или бездействующим субъектом. Сейчас нас интересует, на что направлено объективно действие человека, независимо от того, как считает он или как считают другие люди.
А.С. Макаренко рассказал о Г-че, который крал в коммуне регулярно. Этот мальчик был очень развит, умен, циничен, нахален, своекорыстен и смел. Г-ч не считал свои действия предосудительными, вредными. Тем не менее зло, которое причинял он коммуне – воспитательному учреждению, – делало его поведение аморальным. Это качество поступков Г-ча отразилось в моральном возмущении воспитанников. «Когда обнаружился совершенно неожиданно виновник краж, общее негодование против него явилось естественной реакцией»1.
Поступки могут быть рассмотрены не только в аспекте соотношения мотива и результата, но и в другом плане: как связаны в добром поступке цель и средство, употребленное для ее достижения (коротко мы уже касались этого вопроса при характеристике видов лжи). Цели субъектов бывают различными. Если была цель создать благо и использовано соответствующее цели средство, то поступок нравственен. Если же цель добра, а использовано неадекватно цели средство, вызвавшее искажение цели, то в таком случае нет совпадения качеств цели и средств, и поступок не может считаться морально положительным. Поступок является аморальным, если цель субъекта – уничтожить благо, и использовано средство, соответствующее цели. Если злая цель не достигнута по какой-то причине, то это не значит, что поступок нравственен. Цель не достигается потому, что использовано средство, не приведшее субъекта к цели, или изменились цель, обстоятельства и т.д.
Особо надо оговорить случай, когда человек отказался от злой цели, победил в себе стремление к порочному. Это нравственное деяние. Борьба со злом в себе и других – доброе дело. Добро утверждается, отрицая зло, преодолевая сопротивление дурного, порочного.
Но борьба со злом может быть успешной только тогда, когда ведется умело. Нередко цель не достигается потому, что реакция субъекта на зло неадекватна злу. Как злодейство рассматривают порой промах и как промах – злодейство. В басне И.А. Крылова «Пустынник и Медведь» медведь, чтобы убить муху, «хвать друга камнем в лоб»! Порой «стреляют из пушки по воробьям». Зло во всех случаях должно встречать сопротивление, и в каждом случае существует средство, адекватное ситуации. В одной достаточно высказывания своего взгляда, в другой – выражения недовольства, в третьей – мало гнева и т.д.
Поведение оценивается как нравстенно-положительное или безнравственное (аморальное), а черты личности – как добродетели и пороки. Это виды моральной оценки.
Выделение людьми качеств личности, добродетелей и пороков происходит в различных видах деятельности. Качествами личности называют ее устойчивые особенности. Так, аккуратность, настойчивость, лживость, угодничество относятся к качествам личности. Выделение их – результат абстракции. Эти качества оцениваются группами, классами, индивидами в разных отношениях. В этих оценках правильно или неправильно отражается ценность этих качеств, в том числе моральная. В отношении к благу выделяются собственно моральные качества, свидетельствующие о моральном облике личности или совокупности личностей. Сравним доброжелательность с аккуратностью. Если первое качество – показатель положительной моральности субъекта, то второе ни о чем в моральном плане не свидетельствует: аккуратность может сопровождать как добрый поступок, так и злодеяние. Собственно моральными качествами являются, например, такие, как добросовестность, совестливость, злорадство и т.п. Они составляют первый класс. Данные качества можно подразделить на три подкласса, соответствующих структуре морали. Дело в том, что в морали можно выделить три элемента: 1) добро и зло как качества поступков; 2) долг делать добро; 3) совесть как сознание и переживание добра и долга.
В первый подкласс входят качества, направленные на благо, добро и зло (доброта, добропорядочность, благородство, добросердечность, добросовестность, эгоизм, честолюбие, жадность, аскетизм, злопыхательство, злопамятность и др.).
Во второй подкласс собственно моральных качеств входят те, в которых проявляется отношение к долгу (обязанностям): обязательность, безответственность, халатность и т.д.
В третий подкласс включаются такие качества, как совестливость, моральная чистоплотность, бесстыдство, бессовестность и другие.
Существует класс качеств (второй), которые включают в себя моральный элемент как необходимый, но не сводятся к нему. Нет, например, идейности без моральной идейности, но идейность не сводится только к моральности. К этому классу относятся сознательность, гуманность, коллективизм, справедливость, патриотизм и т.п.
Наконец, еще один класс – это качества, приобретающие положительное или отрицательное значение в зависимости от цели и не характеризующие личность в моральном отношении вне того, на что направлен поступок. Перечислим хотя бы часть их: смелость, аккуратность, предприимчивость, разговорчивость, гордость, ласковость, решительность, настойчивость.
Осуждение, отрицательную моральную оценку в нашей стране вызывают национализм, шовинизм, хулиганство, пьянство, бюрократизм, равнодушие к человеку и т.п.
Пороком является также эгоизм (лат. ego – я), себялюбие, забота лишь о собственном благе, игнорирование интересов других людей и общественных интересов. Эгоизм противоположен альтруизму. «Каждый для себя» – вот принцип эгоизма.
Борьба с аморальными качествами людей будет эффективной, если находится в единстве с правильной оценкой поступков, с пробуждением желания воспитуемого совершенствоваться в моральном отношении с помощью самовоспитания.
В моральных оценках субъект выступает как представитель эпохи, класса, как человек данной профессии, как имеющий нормальную или гипертрофированную потребность, как носитель определенной морали.
Показателем нравственности или безнравственности поступка является не мнение о нем субъекта, а действительное общественное значение поступка. Расхождение в оценках – проявление различия в интересах.
Одобрение малой группой чьего-то поведения не свидетельствует еще о том, что это поведение правильное. Дело не в том одобряют или не одобряют другие люди, а в том, чем объективно является поведение, чем оно вызвано, на что направлено.
Прав был О.Г. Дробницкий, когда писал: «Поступок является, скажем, актом героизма независимо от того, как он был фактически оценен, обратил ли на себя общественное внимание, стал ли известен кому-либо. Напротив, оценка должна соответствовать действительному смыслу поступка, она должна быть «истинной». О такой «истине» в морали можно говорить лишь в том случае, если объект оценки действительно обладает оцениваемым качеством. В этом смысле можно согласиться с точкой зрения Ф.А. Селиванова, что моральные качества объективны»1.
Мир мнений о морали, мир взглядов и оценок разнообразны. Групповые различия в воззрениях и требованиях к поведению дополняются индивидуальными различиями. Всегда можно найти причину того или иного взгляда, понять, почему так, а не иначе, поступил субъект, но из этого не следует, что любые взгляды, высказывания правомерны, правильны.
Для некоторых этических систем характерен подход к оценкам как не имеющим отношения к качествам общественной жизни, как ничего не отражающим из внешнего мира, как выражающим лишь субъективный мир личности2. Особенно показательна эмотивистская концепция морали. А. Айер, Ч. Стивенсон и другие этики утверждали, что моральные суждения не истинны и не ложны, они не проверяемы опытным путем. Значение их только эмотивно, они выражают лишь склонности, эмоции, желания тех, кто их высказывает. А. Айер писал: «… Если я говорю кому-то: «Вы поступили дурно, украв эти деньги», то я говорю не больше того, чем если бы я просто сказал: «Вы своровали эти деньги». Добавив, что данное действие дурно, я не сказал о нем ничего нового»3. Оценка, по А. Айеру, ничего не добавляет к тому, что известно о происшествии. Следствием такой позиции является личный произвол в оценках поступков. А. Айер прямо утверждал, что философ морали «выдвигает одно правило, другие – иное, и решение о выборе между ними есть вопрос о способе убеждения и, в конечном счете, вопрос индивидуального выбора»4.
Эмотивизм абсолютизирует расхождения в оценках одного и того же поступка различными субъектами. А эти расхождения объясняются двумя обстоятельствами. Во-первых, поведение в одних условиях имеет объективно противоположное качество в других. Другими словами, то, что хорошо в одной ситуации, становится плохим в другой. Смелые действия при защите Родины от врагов в справедливой войне – добро, смелые же действия преступника – зло. Во-вторых, расхождения могут объясняться субъективизмом позиций спорящих, то есть заблуждениями относительно предмета спора.
Оценки должны быть объективными. Объективно оценивать – значит оценивать независимо от своих пристрастий, симпатий и антипатий. Объективная оценка соответствует предмету, то есть добро оценивается как добро. Говоря о принципе объективности, Гегель писал: «Хотя разумные – теоретические или нравственные – основоположения принадлежат лишь сфере субъективного сознания, тем не менее в-себе-и-для-себя-сущее в них называется объективным; познание истины усматривают в том, чтобы объект познавался свободным от примеси субъективной рефлексии, а праведность – в следовании объективным законам, которые не имеют субъективного происхождения и не допускают никакого произвола и никакого превратного толкования их необходимости»1.
Заметим, что Гегель не делает исключения для морального сознания и этического исследования: он называет прямо нравственные основоположения и праведность.
Объективность оценок поступков, в том числе моральных, – дело не из простых, когда эти поступки «задевают» субъекта.
Преуменьшение вреда, причиненного поступком, преувеличение своей заслуги, раздувание зла, порожденного поступками других, когда эти поступки затрагивают интересы субъекта, преуменьшение заслуг других – наиболее распространенные ошибки в моральных оценках. Вспомним басню И.А. Крылова «Волк и Кукушка», в ней очень точно подмечено:
Чем нравом кто дурней,
Тем более кричит и ропщет на людей,
Не видит добрых он, куда не обернется,
А первый сам ни с кем не уживется.
Необъективность в оценках связана с неправильным отношением к миру, поведению других людей. Прав был поэт А.Н. Апухтин:
Кто по земле ползет, шипя на все змеею,
Тот видит сор один…
В принципе, всегда можно правильно, объективно оценить поступок, образ действий, установить, соответствуют они или нет нормам морали, являются добрыми или злыми.
Посмотрите, как по-разному относятся к такой, казалось бы, простой вещи, как просьба.
– Я не могу отказать, когда меня о чем-нибудь просят, – сказала А.
– Вы добрый человек, – оценил такое поведение Б.
– Вы потакает злу, ибо являетесь средством для порочных людей, – сказал С.
Кто прав? Да никто. При оценке выполнения просьбы надо исходить из того, что люди просят сделать не только хорошее, но и дурное, из того, может или не может сделать сам просящий то, о чем он просит других.
Недовольство чьим-либо поведением не является еще доказательством того, что это поведение плохое, и наоборот. Нет ничего такого, что бы не осмеивалось, не отрицалось. Все дело в том, что отрицается, чему сопротивляется субъект, что он поддерживает.
Некоторые люди глупостью считают и честность, и трудолюбие, и справедливость, а тех, кто с ними не согласен – наивными людьми. Кто же на самом деле наивен? Здесь хочется напомнить читателям стихотворение Риммы Казаковой «Дураки».
Живут на свете дураки:
На бочку меда – дегтя ложка.
Им, дуракам, все не с руки
Стать поумнее, хоть немножко.
Дурак – он как Иван-дурак,
Всех кормит, обо всех хлопочет.
Дурак – он тянет, как бурлак.
Дурак во всем – чернорабочий.
Все спят – он, дурень, начеку.
Куда-то мчит, за что-то бьется…
А достается дураку –
Как никому не достается!
То по-дурацки он влюблен,
Так беззащитно, без опаски,
То по-дурацки робок он,
То откровенен по-дурацки.
Не изворотлив, не хитер,
Твердя, что вертится планета,
Дурак восходит на костер
И, как дурак, кричит про это!
Но умники за их спиной гогочут…
– Видели растяпу?
Дурак, весь век с одной женой!
– Дурак, не может сунуть в лапу!
– Дурак, на вдовушке женат
И кормит целую ораву!..
Пусть умники меня простят –
Мне больше дураки по нраву.
Я и сама еще пока
Себя с их племенем сверяю.
И думаю, что дурака
Я этим делом не сваляю.
А жизнь у каждого в руках.
Давайте честно к старту выйдем.
И кто там будет в дураках –
Увидим, умники! Увидим!
Вот именно, жизнь, события покажут, чье поведение действительно правильное. Умный человек не тот, кто ловко обманывает, а тот, кто поступает нравственно, кто добр.
Утверждение добра требует мужества и воли. Проявление мужества и находчивости в чрезвычайных обстоятельствах – подвиг. Но подвигом является и жизнь человека, который остался честен, несмотря на невзгоды, который выдержал сопротивление зла, который не ловчит, не обманывает, совесть которого чиста и которого не сломили печальные обстоятельства. Наивно было бы полагать, что подвигов не потребуется в будущем. Что-то в жизни упрощается, а что-то становится сложнее.
Чрезвычайно важным при моральной оценке поведения является следование принципу единства и противоречия абсолютного и относительного.

Глава VIIа. Самооценка

Человек одобряет или отрицает что-то в соответствии с тем, каков поступок в системе общественных отношений и каков он сам, каково его моральное сознание.
Субъект оценивает и свои поступки. Самооценка осуществляется совестью. Функция самооценки – одна из особенностей совести. И. Кант не без основания назвал совесть «внутренним судьей». Удовлетворение или угрызения совести – это проявления самооценки. Когда говорят «Моя совесть спокойна», то этим хотят сказать, что считают свой поступок правильным.
Угрызения, муки совести – это нравственное страдание, это осуждение самого себя. Люди давно заместили в себе способность раскаиваться в совершенном. Вначале они эту способность объясняли даже контролем сверхъестественных существ (эринний, фурий и т.п.)
Совесть не есть нечто надмировое, сверхъестественное. Моральное сознание формируется в процессе жизни субъекта, в общении с другими людьми, в результате размышлений. Не удивительно, что человеку свойственно стыдиться того, что является дурным. Угрызения совести бывают настолько сильными, что человек надолго лишается покоя.
Действия совести – сложные переживания. Немалому количеству людей эти действия казались и кажутся чем-то безошибочным. Даже некоторые философы видели в велениях совести гарантию правильности поступка. Так, Ж.-Ж. Руссо считал совесть мерилом добра и зла. Он писал: «О добродетель, возвышенная наука простых душ! Нужно ли, право, столько усилий и приспособлений, чтобы тебя познать? Разве не запечатлены во всех сердцах твои принципы? И разве, чтобы узнать твои законы, недостаточно ли уйти в самого себя и прислушаться к голосу своей совести, когда страсти безмолвствуют»1.
Моральная самооценка зависит от того, каковы потребности, интересы, страсти, ум субъекта. В самооценке проявляются положение человека, его образ жизни, знания. Порочный человек одобряет свои дурные поступки. Совесть же честного человека не позволяет ему поступить нечестно.
Совесть не есть всеведущий судья. Она может ошибаться, принимая зло за добро, и наоборот. Критическое отношение необходимо и к велениям совести. Критерий совести не в самой совести, а в практике, в жизни.
Трудно, очень трудно некоторым людям оценивать себя в моральном отношении.
Вот случай, который произошел однажды во французском уголовном суде. Подсудимый был известный вор. Потерпевший показал, что у него украдено восемьсот франков.
– Восемьсот! – возразил вор с видом оскорбленного достоинства. – У вас было всего четыреста франков. Надо быть честным!
Итак, вор требует честности. Может быть, это черта только французских воров? Нет, все воры этого хотят. Если возникает ситуация «вор у вора дубинку украл», то вор забудет о том, что он вор, и будет преследовать укравшего дубинку более жестоко, чем не вор.
Порок удивителен в своих превращениях. Вот женщина, не сказавшая и двух слов правды, возмущается лживостью других. Неверный муж мучается от ревности и считает верность одной из величайших добродетелей. Мошенник страстно обличает обман.
Когда кто-нибудь рассуждает о том, что надо уважать людей, то такие рассуждения нравятся даже хамам, не вызывают у них возражения, ибо они тоже хотят, чтобы их уважали. Словом, все за гуманность, доброту, верность, честность, вежливость, справедливость, скромность. Но тут-то и начинается «но»… Порочный в чем-то человек вспоминает о морали для того, чтобы напомнить о ней другим, «воспитать» других. Когда затронут интерес порочного, то он «шумит», приходит в ярость и осуждает даже тот порок другого, который присущ и ему самому. Вот тогда-то он и проповедует нравственность.
По тому, какого поведения требует от других лиц человек, нельзя определенно судить о том, каков он сам. Действительно нравственная личность предъявляет высокие требования прежде всего к самой себе. Она не боится борьбы со злом и не делает того, что не позволяет другим. Порочный делает. Вот теперь-то мы подошли к самому поразительному парадоксу злого поведения. Почему порочный человек, проявляя осведомленность в нормах морали и права, требуя от других доброты, честности, правдивости и т.п., попирает все это?
В романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» есть следующая оценка, чрезвычайно важная для понимания становления злого замысла. Кухарка Настасья упрекает Раскольникова за то, что он лежит, как мешок, она спрашивает, почему он перестал ходить детей учить.
« – За детей медью платят. Что на копейки сделаешь?». Так отвечает Раскольников. Настя – новый вопрос:
« – А тебе бы сразу весь капитал? – Он странно посмотрел на нее.
– Да, весь капитал, – твердо отвечал он, помолчав».
Желая «весь капитал», Раскольников пришел к мысли убить старуху-процентщицу. Но ведь это преступление! Тогда он делает для себя понятие преступления неопределенным, облагораживает действия воров и разбойников, превращает преступление в «непреступление». Чтобы решиться на то, что расходится даже с собственными требованиями к другим, надо успокоить совесть, оправдать предварительно зло, сделать для себя исключение, найти основание для поступка. Не стану описывать, как Раскольников пришел к переименованию преступления в «непреступление».1 Напомню только, что он оправдал зло.
Какие только оправдания не находят порочные люди! «Все воруют», «не обманешь – не проживешь», «нет счастья в жизни» – эти изречения общеизвестны. Совершившие зло легко находят обстоятельство, которое, по их убеждению, оправдывает их, показывает чуть ли не их благородство.
Теперь пора ввести понятие защитного мотива. Защитный мотив создан личностью, чтобы облагородить себя, оправдаться, успокоить совесть. Никто не хочет выглядеть в глазах других дураком или злодеем. Термин «защитный мотив» употребляется в психологической литературе для обозначения формулируемого личностью мотива, который не соответствует направлению («программе») действий, ибо действия предосудительны. Защитными мотивами люди оправдывают свои поступки, нейтрализуют нормы поведения, устраняют постыдную окраску своих деятельностей. Происходит замещение действительного побуждения мнимым. «Подстановка в мотив ложной цели при сохранении старой программы позволяет им продолжать ту деятельность, к которой они наиболее склонны»1 – пишет польский психолог К. Обуховский. Защитный мотив прикрывает какую-то слабость, порок, нарушение нормы морали.
Для пояснения сущности защитного мотива сошлемся на одну историю, рассказанную К. Обуховским в книге «Психология влечений человека».
Специалист Г. был понижен в должности из-за своих отрицательных качеств. Ему дали понять, что поддержали бы его просьбу об уходе. Однако он остался и сделал вид, что смирился. Но конфликты в учреждении не исчезли, ибо этот специалист постоянно оспаривал действия руководства, обвиняя руководство в тупости, недальновидности и некомпетентности. Специалист говорил, что чувствует ответственность за учреждение, не терпит недоучек, не может работать как-нибудь. Налицо явная формулировка мотива. Но психологический анализ ситуации показал, что поведение Г. имело другую цель: нагнетание отрицательной атмосферы в учреждении, подрыв авторитета его преемников. Опорочить руководителей, которые обходились без него, отплатить за уязвление самолюбия – вот чего хотел Г. Деятельность была совершенно не такой, какой ее представлял сам Г. В воображении он свое поведение оценивал как благородное, а не как поведение склочника.
Совершившие зло оправдывают порой свои действия тем, что «нe причинили большого ущерба», что совершенное «пустяк», «epундa». Нередко порочат жертву злодеяния, рассматривают ее не как жертву, а как человека, заслуживающего быть избитым, оклеветанным и т. п. Ссылаются при оправдании себя на то, что и другие люди так делают, то есть превращают свою вину в вину коллективную. Порой полагают, что отношения дружбы, родственные отношения выше норм морали и при нарушении последних оправдываются тем, что «нe для себя старались». Оправдываются, ссылаясь на обстоятельства, которые якобы толкнули их на злодеяние («нe могли этого не сделать»), на целесообразность. Даже гордятся сделанным, воображая себя «смелыми», «бесстрашными», «умелыми», совершившими чуть ли не подвиг.
В книге Анатолия Безуглова и Юрия Кларова «За строкой приговора…» один персонаж говорит:
«- Не скажу, Николай Николаевич, чтобы совесть так уж мне жить мешала. Обман был моим ремеслом, а обман «мужика» я считал чуть ли не подвигом»2.
3 апреля 1974 года в «Литературной газете» была опубликована подборка материалов «Ответственность нравственного выбора». В ней были помещены письмо некого Валерия У., статья Ольги Чайковской и ответ У. мастера Алексея Фролова. Разговор шел о ценностях и псевдоценностях, о том, что имеет действительную ценность, а что не имеет объективной ценности. Дело в том, что Валерий У. все перевернул с ног на голову. Для него бандиты – не бандиты, ибо они тоже «работают», как и другие, а дело у них потяжелее, чем у кого другого, они защищаются, когда на них нападают, это смелые люди.
Автор письма – уголовник, отбывающий наказание, уверенный в своей правоте. Ольга Чайковская писала об У. так: «Hpaвятся Валерию бандиты, и все тут. Нравятся – и всегда у него правы: и когда грабят, и когда расстреливают безоружного». Вот так оценка зависит от убеждений, от того, что считает субъект ценным. Алексей Фролов хорошо показал путь У. не только к оправданию бандитов, но и к возвеличиванию их: «Bce потому, что в понятие «цeнность» у него входят прежде всего деньги. Деньги и смелость (риск!) – вот то, ради чего, по мнению Валерия и его товарищей, стоит жить». Все у него стало работой: «трудятся» и те, кто, угрожая автоматом, отнимает зарплату у рабочего. Опасные, страшные взгляды. Они ведут к жестокости, бесчеловечности, уничтожению ценностей.
Если человек не считает дурным какой-то образ поведения, не испытывает к нему отвращения, то он разрешает его себе, не стыдится делать то, что осуждают окружающие. Это достаточно очевидно.
Вот женщина рассказывает о «забавном», с ее точки зрения, эпизоде из своей молодости:
– Сошли мы с поезда в воскресенье, подходим к стоянке такси. А там такая очередь! Нет, стоять я не буду! Говорю мужу, чтобы отошел от стоянки, а сама мяч под плащ сунула: на беременную стала похожа. Подхожу к стоянке.
– Пропустите беременную! – зaговорили мужчины и женщины в очереди. Такие сердечные оказались…
Отъехала я, посадила мужа с приятелем, который с нами за город ездил, и давай мы хохотать. Так до дому и хохотали.
Женщина громко рассказывала эту историю подруге, нисколько не стесняясь присутствия посторонних.
Приведенный случай показывает и то, что на попрание общественных установлений, на бессовестный обман, а то и на злодейство человек идет тогда, когда «хочу» становится для него единственной побудительной силой, его «я» – единственной ценностью. Даже присутствие других людей не оказывает достаточного влияния на его поступки, и он не вносит корректив в свое поведение. Он обливает грязью того, кто даже справедливо ущемил его интересы, задев его «я», причинил неприятность. Порочные люди мстят за слово, которое их не гладит по шерстке, намеренно нарушают нормы человеческого общежития. Но все это выглядит нередко как «защита морали», как «борьба с подонками».
Изменение поведения порочного человека происходит только тогда, когда преодолевается, устраняется защитный мотив, когда субъект посмотрит правде в глаза. Без знания способов самооправдания невозможно осуществлять воспитание и перевоспитание.

Глава VIII. Моральная норма

В мораль входит система норм. В нормах морали проявляется ее регулятивная функция. То, что обозначается словами «нормально», «в нopме», мы относим к самой действительности. Мы говорим о нормальном росте, нормальных отношениях с кем-то, психически нормальном человеке, о поведении «в норме» – и т. п. Такими высказываниями мы хотим сказать нечто о самих предметах суждений. Термин «норма» происходит от латинского norma, соответствующего словам «правильно», «образец», «мера». Что же является действительно образцовым, нормальным?
Для обыденного сознания личности характерно возведение в ранг образца того, что присуще этой личности: ее привычек, образа действий, привязанностей. Человек, считающий нормой то, как он делает, при условии деспотических психологических установок, навязывает другим свой образ жизни, то, что ему нравится, и преследует то, что отклоняется от ставшего привычным. Таков, например, унтер Пришибеев в одноименном рассказе А. П. Чехова. Из-за того, что кто-то свои привычки, вкусы, распорядок дня возводит в норму для всех, нередко возникают конфликты в семье, между младшими и старшими ее членами. Такой человек свирепеет, если чье-то поведение отклоняется «от нормы».
Следствием превращения того, что присуще личности, в норму может быть субъективизм в оценке поведения, произвол в принятии решений, в руководстве поведением других людей.
Что ж, может быть, нормой является то, что чаще всего встречается? То, как поступают многие другие? Положительный ответ на эти вопросы можно заметить не только на уровне обыденного сознания, но и в научной литературе. Так, Конгейм писал, что «нормален тот тип, который в значительном числе индивидуумов повторяется чаще всего. Каждое же значительное уклонение от этого типа мы называем ненормальностью»1. Такой подход к норме приводил и приводит «усреднению» наблюдаемых фактов поведения, к некоторому среднестатистическому показателю. Каково следствие этого, можно показать на следующем примере. М. Е. Салтыков-Щедрин написал однажды за свою дочь сочинение и получил… двойку с отзывом учителя: «Не знаете русского языка». Своеобразная манера письма писателя была воспринята учителем как нарушение норм. Против возведения в моральную норму среднего уровня выступал А. С. Макаренко. Он писал: «У нас моральные требования к человеку должны быть выше среднего уровня человеческого поступка. Мораль требует общего равнения на поведение, самое совершенное»2. Следовательно, часто встречающееся, если оно несовершенно, не является еще достаточным основанием для возведения его в ранг нормы. Ссылка на то, что «все так делают», «все так думают», малозначаща в создании норм.
Однако такое основание, как «все так делают», имеет смысл в определенного рода ситуациях. Если успех деятельности, имеющей благую цель, зависит от одинаковости действий, то нормой является то, как делают все другие. Но есть обстоятельства, когда «рота идет не в ногу, а лишь один в ногу». Однажды все ученики десятого класса решили уйти с последнего урока. Уйти, как они говорили, «просто так», «потому что хорошая погода. А двое решили остаться, ибо сочли уход безосновательным. Этих двоих одноклассники упрекали в отсутствии «коллективизма», в желании «показать себя» и т. п. Их было двое, но они «шли в ногу», они победили: урок состоялся в присутствии всех.
Определить, что является нормальным в самом общем виде, то есть для всех случаев, – дело чрезвычайно трудное, ибо для этого надо отвлечься в сравниваемых ситуациях от всего того, что нас не интересует, и найти, что с полным правом можно назвать нормальным.
Возьмем для сравнения несколько ситуаций, далеко отстоящих друг от друга. Вот ситуация, в которой говорят: «Освещение нормальное». Что это значит? Достаточное для осуществления определенной операции данным человеком. Нормальное освещение, например, для чистки картофеля, является недостаточным для чтения – приходится добавлять освещение, включив настольную лампу. Близорукий нуждается в лучшем освещении предметов, чем любой другой. Выяснить, что нормально, что ненормально, не уточнив, в каком отношении, не приняв во внимание многих условий и обстоятельств, невозможно. Нормальное не есть некий абсолют, независящий от отношений (обстоятельств, условий).
Нормальным является то в системе, что находится в мере оптимального осуществления ею функций при наличии доброй цели. Ненормальным является все то, что не соответствует этой мере. Долг директора, матери, друга может быть выполнен, если действия находятся в мере оптимального осуществления функций, адекватны ситуации и цели. Если цель объективно вредна, то действия субъекта не признаются за нормальные.
Может последовать возражение такого рода: говорят ведь о пороках как о нормальном. Да, говорят. «Ложь стала его нормой», «Нормальным для этого человека стало угодничество», – такие высказывания – не редкость. Дело в том, что, хотя по преимуществу «нормальное», «нopма» связывается с хорошим, правильным, оправданным, все же эти термины употребляются и в другом – широком значении. В этом, втором значении, нормальным называют обычное для субъекта, а нормой – все установления, обязательные в данной группе для выполнения, то есть вне отношения к цели. Говорят о нормах поведения в мафии или в другой преступной организации, о нормах фашистского режима и т. п. Правильными называть такие «нормы» нельзя. В первом значении такие «нормы» – псевдонормы. Однако в социологической литературе «нормой» часто и:менуют и нормы, и псевдонормы, то есть любое групповое установление или обычное для данного субъекта.
«Я это признать за норму не могу» – такое возражение теряет смысл, если термин «норма» употребляется в широком смысле слова. Эти языковые трудности порождают споры. Лучше нормой называть только то, что правильно, но это требует употребления термина «нормальное» лишь в положительном смысле. Пока этого не произошло, следует четко отграничивать два значения термина «нopмa». Правда, некоторые философы употребляют этот термин только в первом значении. В. Н. Сагатовский в книге «Oсновы систематизации всеобщих категорий», определив норму как меру такого выполнения функций, при котором система достигает своей внешней цели, пишет: «Haм кажется, что конформист – это не только социальное явление, но и показатель определенного психического несовершенства. Приспособленец здоров как животное, но как человек он оказывается неспособным к выполнению важнейших социальных функций. И, следовательно, не может быть признан социально здоровым, нормальным»1.
Мораль нормативна, то есть содержит нормы. Но какие нормы относятся к морали? Являются ли моральными такие, например, «нормы», как «Приходи вовремя на работу», «Приветствуй знакомых», «Мой руки перед едой», «He воруй». Ответить на этот вопрос можно, если учесть специфику морали, ее отличие от других социальных явлений, то есть если принять во внимание ее предмет отражения.
Нормы морали имеют общий признак с другими нормами – они регулируют поведение, но их спецификой является требование делать добро и пресекать зло. К моральным нормам относятся те и только те нормы, в которых предикатом является термин «добро» («зло») или синоним его, или термины, которые как виды подводятся под термин «добро» («зло»). Такими нормами, например, являются: «Поступай так, чтобы твоими действиями создавалось благо», «He вступай в сделку с совестью», «Будь справедлив», «B случае расхождения твоего интереса с общественным подчини свой интерес общественному», «Уважай в людях хорошее, доброе», «Следуй долгу» и т. д. Такие нормы являются собственно моральными нормами. Мораль обращена к любому поведению, она имеет отношение ко всему в жизни людей. Где бы ни работал субъект, с кем бы он ни общался, в каком бы месте он ни находился, везде он должен следовать нормам морали.
Мораль не регулирует непосредственно, например, чистку зубов, перевозку транспортом груза, безопасность на производстве и т. п. Существуют санитарно-гигиенические нормы, эстетические, нормы техники безопасности, нормы осуществления профессиональной деятельности, поведения на транспорте и т. д.
Все эти нормы не относятся к морали. Но их порой не только неспециалисты по этике, но и специалисты включают в мораль. Это заблуждение возникает потому, что следование таким нормам есть моральная норма. Это значит, что нарушение производственной, например, нормы оценивается в моральном отношении. Мораль не безразлична к отношению субъектов к любым нормам, особенно производственным, политическим, правовым.
Моральные нормы абсолютны и относительны. Этот факт приводит метафизически мыслящих субъектов либо к релятивизму, либо к догматизму. Релятивизм относится к нормам как чистым условностям, не применимым нигде и никогда. Догматизм же выбирает какие-то нормы и относится к ним, как к совершенно безусловным, не зависящим ни от чего, ни от каких обстоятельств. Эклектик же механически соединяет противоположные нормы, не умея их поставить в определенные отношения, в зависимость от противоположных условий.
Обратимся к рассказу Леонида Андреева «Правила добра».
«Kто не любит добра?
Случилось так, что некий здоровенный пожилой черт, по тамошнему прозвищу Носач, вдруг возлюбил добро», – так начинается этот рассказ. Черт обратился к попу с просьбой научить творить добрые дела. По совету попа он два года читал богословские книги, да так и не узнал, что есть добро. Ибо одни противоречия обнаружил.
– А мне такого ответа надо, чтобы годился он на все времена и для всех случаев жизни, и чтобы не было никаких противоречий, и чтобы всегда я знал, как поступить, и чтобы не было никаких ошибок, – вот чего мне надо.
Поп рекомендовал следовать правилам: «возлюби ближнего, как самого себя», «если кто попросит у тебя рубашку, то ты и последнюю отдай», «если кто тебя по одной щеке ударит, то ты и другую подставь», «не противься злу». Стал следовать черт этим правилам, сначала буквально, а потом и в расширительном толковании, но ничего не получилось. Измучился черт, а ни облика, ни имени добра не узнал. Тогда поп сказал черту:
– Не для нac с тобой эти слова. И вообще не нужно ни слов, ни толкований, ни даже правил.
Но упрямый черт требовал правил. Сел поп за составление наставлений. Прошли годы. Умер попик, оставив рукопись: «Вся книга, с начала до последней оборванной страницы состояла из коротеньких деловых рецептов, тончайшего описания тех действий, которые надо совершать по дням, по часам дня. И ни единого закона, ни единого правила, ни единого общего начала, даже самое слово «добро» не упоминалось ни разу».
И не было, кажется, ни одного действия, предписанного попиком, которое через несколько страниц не противоречило бы другому. Поп предначертал убивать и не убивать, говорить правду и лгать, отдавать и брать, даже отнимать, не сотворить прелюбы и сотворить и т. д.
В этом рассказе Леонид Андреев дал модели некоторых моральных установок, этических доктрин. Догматизм предписывает поступать в соответствии с определенным правилом без всяких исключений. «He лги» – и нет таких условий, при которых допускалось бы отступление от этого правила. Такие кодексы пытались создать не только богословы, но философы, как, например, И. Кант.
Вторая модель – это модель релятивистского подхода к морали. Релятивизм относится к моральным предписаниям как чистым условностям («не надо даже правил»). Эклектический подход имеет следствием рецептурность.
В каждой ситуации есть единственно правильное поведение. Но в ситуациях есть общее. В однотипных ситуациях правильно однотипное поведение. Если ситуации противоположны в чем-то, в этом отношении правильно различие в поведении. Если рассмотреть только противоположность ситуаций, событий, элементов, то можно выделить различные отношения. Так, правдивость и лживость, гуманизм и мизантропия (ненависть к людям, отчуждение от них), любовь и ненависть, друг и враг, измена и верность, добродетель и порок полярны. А вот истина и неведение, любовь и безразличие, добродетель и невинность находятся в отношении противоречия между полюсом и серединой. Существует отношение между чем-то и всем остальным в данной предметной области. Это отношение между искренностью и неискренностью, любовью и нелюбовью, дружбой и недружбой, ошибкой и неошибкой.
Для каждого из этих отношений – свои нормы. Нормы направлены на укрепление полезного и пресечение вредного. Распространение нормы за пределы применимости превращает ее в средство потакания злу. Абсолютна и относительна норма уважительного отношения к старшим. Требовать уважения безотносительного – значит дезориентировать человека. Конечно, все хотят уважения, всем свойственна потребность в уважении. Но заставить уважать плохое, вредное, антиценное никто не имеет права. Деспотическим, чрезмерно самолюбивым людям свойственно принуждать окружающих к уважению всего в них. Они подозревают всех и каждого в неуважениц; Подозрение находит повод – человек подвергается преследованию. Тот, кто хочет только уважения к себе, не уважает других. А ведь каждый человек заслуживает уважения за доброе, хорошее, и никто не заслуживает уважения за то, что в нем есть дурного, порочного.
Не являются люди друзьями, товарищами, братьями в том отношении, в котором одни – носители светлого, нового, передового, доброго, а другие -реакционного, вредного в общественном значении, злого.
Гуманнoe отношение к людям является нормой. Но гуманизм не безотносителен, он диалектичен. Сравним нормы гуманного отношения к людям с проповедью человеколюбия, которая имеется в метафизических системах. Наиболее ярко эта метафизичность проявляется в религиозных системах. «Возлюби человека, несмотря на язвы eгo», – такая рекомендация возводит человеколюбие в абсолют и имеет следствием примирение со злом. Безотносительную любовь к людям в этической литературе традиционно называют абстрактным гуманизмом. Известно, что именно такой гуманизм отстаивал в своих произведениях Л. Фейербах, который пытался с помощью любви преобразовать мир и. призывал сделать ее новой религией вместо веры в сверхъестественное.
Гуманизм несовместим с абстрактным гуманизмом. Ненависть к тому, что разрушает счастье людей, должна находиться в единстве с любовью к светлому и доброму в людях.
Все сердце любви я отдать не могу,
Какой бы она ни явилась.
Оставил я место, на горе врагу,
Чтоб ненависть
Там поместилась, –
так Василий Федоров выразил наличие противоположностей в действенном, подлинном гуманизме.
Норма гуманного отношения к людям, как и другие нормы морали, является всеобщей, но не безотносительной, требованием любви не ко всему, а к тому, что является действительно ценным, хорошим, заслуживающим уважения. Это значит – гуманное отношение ко всем людям в том отношении, в каком они добры, человечны.
В моральной норме указывается то, что обязательно для выполнения. В ней выражены повеление, долг. Не нормы предшествуют добру и злу, а, напротив, осознание того, что есть доброе и злое, предшествует созданию норм.
Нормативность морального сознания обращена к самому себе через веления совести. «Mнe совесть велит», – говорим мы, когда хотим сказать, что не можем поступить иначе. Нормативность морального сознания проявляется в повелениях, обращенных к другим лицам или группам. Нормой является то, что регулирует поведение. Но не любое требование к поведению есть норма. Норма имеет форму общего высказывания (предложения), распространяющегося на однородные поступки субъекта (личности, специфической группы, всех людей).
Повеления, не имеющие признака общезначимости, не являются нормами. Сравним императив «Замолчи» с предложением «He вступай в сделку с совестью!». Если первое предложение является простым повелением, то второе – норма поведения, моральная норма. Ни просьба, ни пожелание, ни мольба, ни императивы типа «Замолчи», ни призывы, ни запреты не являются нормами, но имплицитно, неявно в них может присутствовать норма. Приказ, пожелание и т. д. могут основываться на норме, но норма в них не выражена в явном виде. Повеление «Скажи правду» определяется соответствующей нормой.
По-видимому, нормы образуются из таких вот повелений, пожеланий, запретов и т. п., когда субъект осознает их регулярность, применимость к общему в различных ситуациях. Возникнув, норма может явиться основой для приказа, призыва, запрета.
Каково соотношение правил и норм? По этому вопросу существуют различные взгляды. Одни этики предлагают их не различать, другие считают, что правила шире по объему, чем нормы, третьи – что уже. Заметим, что никто. не отрицает связь правил. и норм. Связь эта в следующем. Правила всегда есть правила действий. Правила уличного движения, например, – это предписания определенных действий. Грамматические правила или правила поведения в гостях есть положения об обязательных действиях в определенных условиях.
Правило предполагает обязанность и общее. Оно устанавливает связь действий с условиями. Норма в отношении к действиям людей выступает как правило. Исходная норма в какой-то системе правил является принципом. Если норма фиксирует что-то как правильное, как меру без непосредственного обращения к поведению, она является только нормой, а не правилом. Норма освещения, например, просто норма. Вес человека в норме не является правилом, хотя достижение этой нормы может регулироваться правилами.
Все нормы морали обращены к поведению, то есть являются принципами или правилами поведения.
Отнесение высказывания к норме не определяется грамматическим его видом. Норма может быть выражена или как повеление, или как условное предложение, или в другой какой-либо форме. Обязательным признаком моральной нормы является то и только то, что она является правилом или принципом, обязательным для выполнения, и имеет основание в представлениях субъекта об образце, о должном, раскрывая тот или иной долг субъекта, пусть даже не упоминая о нем. Представление о долге всегда явно или имплицитно выражено в моральной норме. По крайней мере, обосновывая норму, мы всегда можем добавить: «Taк как это является долгом». Другими словами, моральные нормы имеют деонтический смысл (греч. deon – долг).
Следование норме или игнорирование ее вызывают сooтвeтcrвующее отношение субъекта. Он рассматривает как норму тот принцип, тот взгляд, которые приобретают для него повелительный характер.
Моральность личности, группы характеризуется тем, соблюдения каких норм они требуют от других людей и каких – от себя, то есть тем, насколько внешние нормы стали внутренним достоянием данного субъекта, глубоко ли они вошли во внутренний мир человека и как влияют на его поведение. Другими словами, моральность субъекта определяется тем, насколько внешнее слилось с внутренним. Еще В. Г. Белинский говорил: «Taк как сфера нравственности есть по преимуществу сфера практическая, а практическая сфера образуется преимущественно из взаимных отношений людей друг к другу, то здесь-то, в этих отношениях и больше нигде, должно искать примат нравственного или безнравственного человека, а не в том, как человек рассуждает о нравственности или какой системы, какого учения и какой категории нравственности он держится»1.
Творческое отношение к делу, объективность в суждениях, научность управления общественными процессами, исключающий самодовольство, и высокий уровень требовательности к себе и на этой основе – к другим с целью устранения недостатков, борьбы с бюрократизмом и формализмом – все это способствует повышению морального уровня общества. Из изложенного вытекает следующее: доверие и уважение к людям должно сочетаться, быть в единстве с высокой требовательностью за порученное дело.
В вестнике «Этика успеха» (Тюмень-Москва, 1996. N 9) есть статья Ю. А. Левады «Судьба «человека советского». Размышления пять лет спустя». Что же это такое?
Неверно, считает Ю. А. Левада, отождествлять двоемыслие с простым лицемерием. В ситуациях двойственности сознания действует одновременно две или более нормативные системы или разные системы отсчета нормативных оценок (например, «правильное для своих» и «для чужих»). Но дальше начинается неясное. В двойственную структуру сознания автор включает то, что обычно презрительно зовут двоедушием, двоемыслием. Он приводит пример двоемыслия, когда свой отход от морали люди оправдывают ссылками на давление начальства, на пользу для дела, на страх за близких или собственную слабость. Большое число людей относит к неприятным занятиям «убеждать других в том, во что сам не веришь». Спрашивается, а зачем же это делать? Разве это не лицемерие, разве это не безнравственно?
Выходит, есть два вида двойственности структуры сознания: двоедушие, безнравственное состояние, которое нельзя оправдать, и двойственность как норма, как правильное. В примерах Ю. А. Левады последнее выглядит так: парные или двоичные сочетания имеют место в разграничении правил для будней и праздников, для ситуаций, «что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку».
Наличие в морали противоположных норм – нopмa, а не изъян. Парность их вытекает из факта наличия в самой жизни противоположных ситуаций. Те системы, которые этого не учитывают и не создают противоположных норм, безжизненны. Так, не получил признания моральный кодекс строителя коммунизма. В нем, например, утверждалось, что человек человеку – друг, товарищ и брат. Изнасилованные не могли видеть в насильнике друга, товарища и брата. То же – обокраденные, оклеветанные. Так что же, норма неправильная? Нет, правильная, только она должна быть сформулирована по-другому: «Человек человеку – друг, товарищ и брат в добром, хорошем, справедливом». И эта норма должна быть дополнена противоположной: «Если человек делает зло, он не является братом, другом, товарищем другому».
Точно так же каждый человек заслуживает уважения за доброе, хорошее, правильное, за заслуги, и никто не заслуживает уважения за дурное, плохое, несправедливое. Требовать безотносительного уважения к себе или другим нелепо.
Заповеди Моисея не оказали значительного положительного влияния на человечество. Они безжизненны и никто им не следует, ибо следовать им невозможно. Сами священники нарушают однозначность заповеди «Не убий», ибо считают, что есть ситуации, в которых убийство справедливо и оправдано. На войне священнослужители не говорили солдатам «Не убий», а говорили противоположное, следуя жизни, а не безжизненной норме.
То же самое можно сказать и о норме «Возлюби ближнего своего как самого себя». Жертва бандита не может пылать любовью к нему. «Не противься злу насилием» – благопристойная проповедь, ибо есть ситуации, в которых без насилия невозможно остановить, пресечь зло. Надо, наоборот, призывать сопротивляться злу. И избегать насилия, если это возможно. Насилие разрешено, если нет другого средства остановить, пресечь зло. Добро с помощью насилия не создашь, насилием добру це научить, в рай не загнать. Русский философ Иван Ильин написал статью в 1925 г. «О сопротивлении злу силой», в котором подверг критике учение Л. Толстого и доказал правомерность применения силы в борьбе со злом. Выходит, учение Л. Толстого о непротивлении неверно? И. А. Ильин прав? Нет, не выходит. Обе нормы нужно сформулировать так, как это сделано выше, то есть указать, когда насилие оправдано, моралью, а когда нет. Не нужно прибегать к насилию в обычных ситуациях, когда зло можно и должно победить обычными же средствами. Насилие – чрезвычайное средство.
Нечестный человек, вор призывает быть честным… Феномен «честного вора» распространен чрезвычайно, но мы делаем вид, что он не существует. Почему? Потому что многие люди разрешают себе те поступки, которые запрещают другим.
Вот женщина, живущая сердцем и не слушающая разума, а потому совершающая часто опрометчивые поступки, лжет на каждом шагу, чтобы уйти от ответственности. Однажды ей солгали, надули, обманули. И что же? Женщина сразу забыла, что сама лжет, она почувствовала себя униженной и начала обличать лжеца. Обличала страстно, неистово. Прямо бичующая порок добродетель. А добродетели-то не было: женщина была лгуньей. Ей бы понять, как отвратительна ложь, посмотреть на себя, взглянуть правде в глаза, да и постараться стать правдивой. Ан нет: о себе-то она и не подумала, раскаяние ее не посетило.
– … Мне нужна верная жена, – говорил своему приятелю красивый мужчина. А произнес он эту фразу в разговоре, в котором попытался разузнать все о поведении своей жены во время зарубежной поездки, ибо заподозрил ее в измене. Приятель отказался расспрашивать членов делегации, которых хорошо знал.
– Нет, – сказал он. – Ты сам неверен своей жене.
Значит так: неверный муж хочет иметь верную жену, в своих изменах он не видит ничего особенного, к жене относится с беспредельной подозрительностью. Вот ведь парадоксы сознания! Себе позволяем то, что запрещаем другим!
Обличительные речи произносят мошенники, люди жестокие и неблагодарные, лодыри, обдиралы, хапуги, поставщики гнилого товара, а не только ворюги, лжецы и развратники. Эти речи направлены против тех пороков, которые присущи самим авторам речей. Пелена, застилающая глаза, исчезает лишь тогда, когда заговорит совесть, приходит раскаяние. Сумел посмотреть человек правде в глаза, начала мучить совесть, глядишь, и не будет покаявшийся разрешать себе то, что запрещает другим. Если бы правило: «Не позволяй себе то, что не позволяешь другим» стало повелением, императивом для всех, регулятором наших отношений, привычкой, нормой, жить стадо бы немного легче.
Все осуждают грубость, но почему ее так много в магазинах, на транспорте, в семье? Всем противна ложь, но почему люди изолгались, и ложь стала воздухом, которым мы дышим? Да потому, что мы снисходительны к себе, лишены критического отношения к собственной персоне, разрешаем себе то, что запрещаем другим. Поэтому и бессильны нормы «He укради», «He лги», «He мошенничай». Конечно, как и всякая моральная норма, эти, обсуждаемые нами, абсолютны и относительны. Они ограничены особенностями возраста, пола, профессии. Детям, например, запрещают то, что разрешают взрослым. Но и все же: моральные ценности – суть благо в детстве, в старости, и для врача, и для писателя, и для социолога.
Возьмем для рассмотрения норму: «Не судите, да не судимы будете». Не судить, не осуждать и преступления, порочное, дурное, злое? Но ведь это приведет к гибели человечества. Последовательно провести эту норму невозможно. Не судить опрометчиво, не разобравшись – да. Не судить без учета жизненного пути человека и его наследственной предрасположенности – да. Но судить зло и как можно строже по мере его возрастания нравственно. Догматизм превращает норму в категорический императив для всех ситуаций, точнее безотносительно к ним, в абсолют, не знающий исключений. Релятивизм относится к нормам как к чистым условностям, которые можно нарушить, если очень хочется. Рецептурность есть чрезмерная детализация норм, проистекающая из ущемления свободы субъекта и права на моральное творчество.
Речь шла о контрарных (полярных) ситуациях (ложь – правда, добродетель – порок), но есть еще контрадикторные отношения класса предметов и дополнения к нему (высокий – невысокий, ложь – не ложь). Существует всегда середина между контрарными (полярными) классами предметов, ситуациями (верх-середина-низ, порок-невинность-добродетель).
Для контрмедиальных (contra – против, medius – средний) ситуаций должны быть свои нормы. Так, например, если нельзя сказать правду, то не обязательно врать: есть ведь молчание. Это и есть норма для особых ситуаций. Существует положение дел, когда рекомендуется охлаждение отношений, когда дружба и вражда не могут быть рекомендованы субъекту. «Лгать – не лгать» не тождественно отношению «лгать – говорить правду», ибо молчание – тоже не ложь. Данное отношение контрадикторное. Значит, нужно следовать не двум или более системам морали, а одной, но она должна содержать противоположные нормы для противоположных ситуаций. Не одна норма и не две, даже не три, а больше, ибо мир многоцветен – вот норма для создателей моральных систем. Поэтому не двойственность морального сознания, а плюрализм норм, не лицемерие, не двоедушие, а последовательность мыслей и действий.
В заключение приведу слова М. Монтеня: «Tому, кто не постиг науки добра, всякая иная наука принесет лишь вред».

Глава IX. По совести

Совесть без зубов, а грызет… История, которая будет рассказана ниже, читателю, вероятно, известна. Напомню ее. Она послужит хорошей основой для размышления о совести.
6 августа 1945 года Клод Р. Изерли, американский летчик супербомбардировщика Б-29, нажал кнопку. Последовало то, чего время не вычеркнет из памяти людей: атомная бомба упала на Хиросиму, погибло сто тысяч человек. Спустя некоторое время умерли еще тысячи пострадавших.
Когда летчик вернулся в родной Техас, его встретили как героя. Но повел он себя, как тогда казалось, странно… Во время речи мэра Клод убежал. Нашли его на сеновале рыдающим. Затем он отказался участвовать в фильме, в котором должен был играть самого себя, отказался служить в авиации.
Жена Изерли потребовала развода. Она сказала судье:
– Я не могу больше жить с Клодом. И не потому, что я его разлюбила… Но я его боюсь. Часто по ночам он начинает метаться во сне и кричит нечеловеческим голосом…
В 1955 году Изерли становится гангстером, совершает несколько краж и ограблений. На суде, объясняя свои действия, он говорил:
– Я хочу, чтобы меня наказали.
Однако суд под давлением властей признал его невменяемым. Клода поместили в психиатрическую больницу. Но он не был болен. Его мучила совесть. Переживание вины за совершенное убийство детей, женщин, стариков – вот в чем причина страданий бывшего летчика. Не страх наказания терзал душу этого человека, а нечто другое. Ни военный мундир, ни приказ не спасли Изерли от внутреннего голоса совести, ее угрызений.
Изерли, под влиянием пережитого, вел пацифистскую пропаганду, надеясь хотя бы этим искупить свою вину. Когда власти, пытаясь, видимо, успокоить его, заявили, что он напрасно мучается угрызениями совести, ибо он всего лишь выполнял приказ, то Изерли справедливо ответил им:
– Именно таким образом и такими аргументами защищался на судебном процессе фашист Адольф Эйхман.
Муки совести проявляются как нравственное осуждение себя, как раскаяние в совершенном поступке, как душевное страдание за свою вину. Интересна в этом же отношении повесть В. Тендрякова «Суд» – впечатляющий рассказ о суде совести, о том, что счастье и истина, чистая совесть и честность неотделимы друг от друга.
… Во время ночной охоты на медведя был убит человек. Охотились трое: медвежатник Тетерин, начальник строительства комбината Дудырев и пожилой фельдшер Митягин. Целясь в медведя, Дудырев и Митягин не заметили человека, выстрелили одновременно, не расслышав предостерегающего крика Тетерина.
Кто убил человека? Подозрение пало на Митягина: он плохо владел ружьем. Беда нависла над Митягиным, отцом пятерых детей.
Тетерин, разделывая медвежью тушу, находит застрявшую в позвонке пулю. Он неожиданно для себя обнаружил, что человека убил не Митягин, а Дудырев. Обвинение на Митягина возведено напрасно. Но и Дудыреву Тетерин не хочет зла. Как быть? Спрятать пулю? Выбросить? Нельзя. Пострадает невинный.
Следователь, воспользовавшись тем обстоятельством, что Тетерин для определения калибра раскатал смятую пулю, отказывается верить охотнику. Боясь поставить под удар влиятельного Дудырева, следователь возводит напраслину на Тетерина: будто он выдумал все про пулю ради того, чтобы выгородить Митягина, которого он по неосмотрительности взял на охоту. Следователь пугает Тетерина судом за ложные показания. Старому охотнику мерещится скамья подсудимых, тюрьма… Тетерин идет против совести, поступает нечестно. Он выбрасывает полю в болото, отрекается от истины. Но отступление от правды, от честности перед собой и людьми жестоко мстит охотнику. Муки совести терзают душу Тетерина. Он судит себя беспощадно и сурово.
То психическое состояние, которое именуется муками или угрызениями совести, – это лишь одно из проявлений совести. Это состояние есть переживание вины, нечестности, несправедливости своего поступка.
Муки совести возникают тогда, когда человек, не считавший ранее свое поведение предосудительным, начинает стыдиться его, сознавать его порочность. Совесть мучит и тех, кто понимал, что поступает скверно, но все же совершил поступок, поддавшись корыстолюбию или смалодушничав. Обман, подлость и другие аморальные дела ведут к нравственному страданию, переживанию стыда. От суда совести не скроешься. Понимать, что так делать плохо, и все же сделать так – значит вступить в сделку с совестью. Компромисс с совестью – проявление слабости.
Поддавшись корыстным соображениям, стяжательским или эгоистическим побуждениям, человек поступается объективностью в оценке людей и событий, правдой, долгом гражданина, общественными интересами. Если экзаменатор на приемных экзаменах в вуз, уступая давлению извне – просьбам родных, приятелей и т.д. – завышает оценку сдающему экзамен, он вступает в сделку с совестью, поступает непринципиально. То, что честные люди называют с презрением «блатом», есть тоже следствие сделок с совестью.
Бывает, что работники отделов технического контроля, вступая в сделку с совестью, ставят клеймо на продукцию, которая хотя и не является явно негодной, но все же очень низкого качества, ибо выходит из строя задолго до истечения гарантийного срока. Так, Томский манометровый завод выпустил в 1962 году приборы, часть из которых вышла из строя через полтора месяца, хотя гарантийный срок их службы – год.
Среди окружающих нас людей могут оказаться такие, которые посмеиваются над теми, кто возвращает переданные по ошибке кассиром деньги, кто не утаивает свои промахи в работе, не уносит домой «излишки» продуктов, не берет чаевых, не поддакивает, лицемеря, начальству. Эти люди, оправдывая свое поведение, сыпят пошлыми фразами: «С волками жить – по-волчьи выть», «Нет правды на земле», «Не обманешь – не проживешь», «Каждый живет для себя».
Совестливость – характерная особенность честного человека.
Иметь чистую совесть – это много, очень много значит. Еще Л.Н. Толстой заметил: «Я знаю в жизни только два действительные несчастья: угрызения совести и болезнь. Единственное благо есть отсутствие этих двух зол».
Счастья не приобретешь, поступая бессовестно, нечестно, обманывая народ, государство, окружающих. А.С. Макаренко говорил: «Надо быть честным в своих мыслях и действиях человеком, потому что необходимый аксессуар счастья – это уверенность, что живешь правильно, что за спиной не стоит ни подлость, ни жульничество, ни хитрость, ни подсиживание, ни какая-нибудь другая скверна»1.
Каждый живущий дурно, имеющий плохие привычки может остановиться, покончить с прошлым и начать жить по-новому, правильно. Так должно быть и в большом, и в малом. Любой факт исправления радует общество: он означает, что человек нашел в себе силы и мужество круто изменить поведение, он означает, что произошла перестройка совести.
Вот что рассказала одна студентка: «В детстве, когда я слышала что-нибудь, то обязательно переиначивала, переворачивала по-другому. Когда мне исполнилось 12 лет, это переросло во что-то большое. Я обманывала подруг, учителей, родителей. Меня разоблачали, мне было стыдно, но я продолжала свое. А когда мне исполнилось 16 лет, я пошла работать на завод. Работа мне очень нравилась. Вот здесь-то, в рабочем коллективе, я поняла, что такое правда. Скоро мне будет 19 лет. И так мне стыдно вспоминать прошлое! Какая я была глупая, и как много я сейчас поняла! И сегодня, на лекции «О мещанстве и пошлости», мне было стыдно. Если бы меня вовремя не останавливали, я не знаю, какой бы я стала».
За ложь, как и другое постыдное, потом будет мучить совесть, и порой всю жизнь. Постоянный свидетель – совесть – скажет рано или поздно свое слово. Как писал немецкий поэт Ф. Шиллер,
Хвала тому, кто чист душою,
Вины не знает за собою!
Без опасений и забот
Дорогой жизни он идет.
Но горе тем, кто злое дело
Творит украдкой тут и там!
(«Ивиковы журавли»)
Совесть – это сложное психическое явление. Многие философы-метафизики, характеризуя совесть, впадали в две крайности: одни видели в ней лишь умственные, интеллектуальный момент, другие – только эмоционально-волевой. На самом же деле совесть не просто размышление и не просто чувство. Она – переживание, в котором разум, чувства и воля связаны, едины и взаимодействуют.
Убежденность в том, что является добром и что злом, справедливым и несправедливым, руководящая поступками личности, проявляющаяся в моральной самооценке и в переживаниях своей ответственности за поведение и ход событий, и есть совесть.
Человек, совершивший поступок по своей воле, в соответствии со своими моральными убеждениями, представлениями о том, что хорошо и что дурно, поступил по своей совести, как ему велела его совесть. Совесть – это разговор с самим собой, это убежденность в том, что хорошо, что плохо в моральном отношении. Если человек ведет себя не в соответствии со своей совестью, то, значит, он лицемерит, обманывает или поддался чувству страха.
Совесть проявляется не только в раскаянии, в переживании вины, о чем говорилось выше. Она также удерживает нас от поступков, которые мы считаем дурными.
В общежитии завода «Сибэлектромотор» нам довелось услышать такой рассказ: «Однажды у меня была возможность пообедать в столовой бесплатно. В это время у меня боролись два чувства (может быть, я не так выразилась?): рассчитаться или же уйти так. Но все-таки совесть взяла свое: я не могла уйти, не расплатившись. Совесть удержала от нечестного поступка».
«Совесть не позволяет», – говорим мы, когда не можем сделать что-то такое, что считаем злом, что идет вразрез с нашими убеждениями. Благодаря совести человек воздерживается от поступков, которые считает плохими. Совесть не только не позволяет, но и велит, побуждает к определенным поступкам, руководит поведением.
Совесть может заставить подавить страх, желание, привычку, если они мешают доброму делу. Совесть людей мужественных и честных сильнее страха смерти. Они не могут идти против совести даже тогда, когда им угрожают смертью. Ничто не в силах заставить их пойти на предательство.
Расскажу в этой связи о человеке прекрасной души – А. Постольской.
После окончания в 1939 году средней школы Александра поступила в Томский индустриальный (политехнический) институт на геологоразведочный факультет. Когда началась Отечественная война, она решила совмещать учебу с работой на заводе токарем. В письме к отцу она так объяснила свое решение: «Ты спрашиваешь, почему я пошла на завод. Не из-за денег. Пошла потому, что, пока я здорова, хочу реально помогать фронту… Так вот, мой дорогой папуся, у меня сейчас много энергии, и я хочу использовать ее так, как ты учил меня еще в детстве, то есть отдать свои силы Родине».
А. Постольская уезжает на фронт, окончив курсы радистов. «Мы молоды, – говорила она, – нам хочется радости, счастья, а мы идем в бой, и не идти не можем, потому что враг посягнул на нашу молодость и саму жизнь, на покой стариков, родителей, на будущее детей. И не будет нам ни счастья, ни радости, ни самой жизни, будет участь рабов, если дрогнем, не выдержим. Так давайте же биться, и мы победим!»
Корреспондент армейской газеты сообщал, что о смелости Шуры на фронте ходили легенды. «Если надо, умру без тени страха. Так требует Родина, Родина, которую я люблю безгранично…».
Основой велений совести являются переживания долга. Отношение к долгу входит в убежденность личности. Что она считает своим долгом, насколько глубоки переживания ею своих обязанностей – все это является активным и важнейшим фактором в совести. На совесть человека, следовательно, влияет понимание и переживание им своего долга.
Как нечто врожденное, данное до опыта (априорное), рассматривал совесть Кант. Он говорил, что у каждого человека есть совесть, что человека наблюдает внутренний судья, угрожает ему и держит в повиновении, и эта бодрствующая в нем сила врожденна ему.
В современной этике весьма распространены субъективно-идеалистические концепции совести. Она рассматривается как производное от индивидуума, и только от него, как не зависящая от мира, от общественных условий, как творение субъекта. Наиболее ярко такие суждения проявились в экзистенциалистской этике.
Совесть имеет земное содержание, она – опытного происхождения, то есть формируется в конечном счете миром, она не есть что-то раз и навсегда данное, она изменяется и, как все в мире, причинно обусловлено. Но как?
Каждый поступок совершен почему-то. Человек действует из каких-то побуждений. Вспомнив свои дела за один только день, мы можем сказать, что многие из них мы сделали охотно, по своему желанию, другие совершили потому, что должны были так поступить, потому, что так надо было.
Побуждения бывают разными. Взгляды, чувства, воля находятся в них в сложном взаимодействии. Часто поступку предшествует борьба мотивов (побуждений). Победа в этой «драме» того или иного мотива определяет характер поступка. Сумеет ли человек победить, например, страх и выполнить то, чего требует совесть, – от этого зависит характер поведения. Если нет побуждения, нет и поступка.
Значит, непосредственным условием поступка является мотив.
Поскольку различно место людей в общественной жизни, постольку различна их совесть.
В статье «Процесс Готшалька и его товарищей» К. Маркс, показав состав суда присяжных, писал, что обвиняемые, открыто выступившие против привилегированного класса и существующей власти, попали прямо в руки своих самых беспощадных врагов. «Но совесть присяжных, – возразят нам, – совесть, можно ли требовать большей гарантии? Ах, mon dieu (боже мой. – Ф.С.), совесть зависит от знаний и от всего образа жизни человека.
У республиканца иная совесть, чем у роялиста, у имущего – иная, чем у неимущего, у мыслящего – иная, чем у того, кто неспособен мыслить. У человека, у которого нет другого призвания к тому, чтобы стать присяжным, кроме ценза, и совесть цензовая»1.
В замечательной книге Антуана де Сент-Экзюпери «Земля людей» говорится: «Я прислушивался к тихим задушевным беседам. Они касались болезней, денег, скучных домашних забот. Они обрисовывали стены тусклой тюрьмы, в которую эти люди сами себя заключили. И внезапно передо мной возникло лицо судьбы.
Старый кнцелярист, спутник мой по автобусу!.. Ты построил свой покой, заделывая, подобно термитам, все выходы к свету. Ты свернулся калачиком в своем буржуазном благополучии, в рутине, в давящих обрядах провинциальной жизни, ты возвел эту жалкую ограду от ветра, от приливов, от звезд. Ты не хочешь волновать себя решением больших проблем… Нет, ты не житель блуждающей планеты, и ты не задаешься вопросами, на которые нет ответа: ты тулузский мещанин. Никто не удержал тебя, когда еще было время. Теперь глина, из которой ты сделан, высохла, затвердела, и никто уже не разбудит заснувшего музыканта, поэта или астронома, который, быть может, жил в тебе поначалу»1.
Совесть тулузского мещанина сформирована тем образом жизни, который он вел. Она, конечно, отличается от совести преобразователей жизни. Мещанин ищет звезды в лужах, ему недоступна красота полета в небо, романтика исканий, вдохновение дерзаний, гуманизм, любовь к человеку. Его удел – дрожать, как холодец, при всяком сотрясении его мирка.
На одном из диспутов молодежи выступающая сказала: «Если человек никогда не обманывал и обманул кого-нибудь, то он будет испытывать муки совести. Но есть и такие, которые привыкли обманывать и живут по закону: «Не обманешь – не проживешь». Мне кажется, что у них никогда не бывает угрызений совести».
Девушка верно заметила, что бывают случаи, когда совершивший подлость, нечестный поступок, черное дело не совестится его. Считать, что всякий сделавший дурное дело испытывает муки совести, было бы неправильно. Если он не видит в своем поведении, как говорят, «ничего особенного», то его совесть молчит. Но будет ли это всегда? Надо учитывать, что личность не изолированный индивидуум, не Робинзон на необитаемом острове. Живя в обществе, личность испытывает воздействия общественного мнения, событий, ей помогают понять, почему плохо то, что является для нее обычным. Моральное осуждение обществом дурного, плохого может найти путь к душе человека, и он начинает сознавать сущность своего плохого поведения, испытывать укоры совести. Тогда говорят: «проснулась совесть», «совесть заговорила».
Людей, совершенно лишенных совести, нет. Ведь каждый человек имеет взгляды на то, что есть добро и зло, какие-то поступки ему кажутся постыдными, какие-то качества в себе и в других он осуждает и т.д.
Человек может иметь нечуткую, неразвитую совесть: совесть мошенника, лжеца, наглеца, эгоиста, хулигана. Когда таких называют «бессовестными», «бесстыжими», то этим хотят сказать, что у них нет совести правдивого человека, нет уважительного отношения к общественным ценностям, другим людям и т.д.
Поэтому неправильно считать, что есть люди, вовсе лишенные совести. Такое мнение вредно и в практическом отношении, ибо в тех случаях, когда «отсутствует совесть», нет и ответственности. В самом деле, что требовать с человека, если у него нет совести, сознания!
Каждый из нас оказывает то или иное влияние на других людей. Неосторожно сказанное слово, опрометчивый поступок плохо влияют на окружающих, особенно на детей. Отрицательны последствия разочарования, возникающего тогда, когда человек, казавшийся идеальным, оказался подлым. Крушение авторитета – страшное дело, оно весьма отрицательно сказывается на совести юных и неопытных, не умеющих еще отличать внешнее, преходящее от существенного, главного.
Двенадцатилетняя Тамара Н. перестала уважать свою мать, когда узнала, что та занимается нечестными махинациями. Ее мать! «Все такие», – решила девочка. Она стала злой, поведение ее изменилось. В конце концов она оказалась в трудколонии за воровство.
Дочь директора театра Галю А. поразила несправедливость отношения родителей к домработнице, которую те выгнали, когда она родила ребенка от отца Гали. Душевная трагедия, пережитая Галей, изменила ее. Девушка стала наплевательски относиться ко всему.
Конечно, не всегда разочарование в человеке приводит к такому печальному концу, но всегда остается след в душе, который не может не оказывать влияния на отношение к людям, событиям.
Чтобы глубже разобраться в проблеме, нам нужно рассмотреть взгляды Канта, так как он оказал большое влияние на теоретическую разработку этой проблемы. Высказав ряд глубоких и верных замечаний, Кант вместе с тем сделал неправильный вывод о моральной оценке поступков по склонности и по долгу.
Известно, что внешне сходные действия людей могут быть вызваны прямо противоположными побуждениями – нравственными и безнравственными. Без учета мотивов поведения невозможно дать ему верную моральную оценку. Кант правильно отмечал, что для признания поступка хорошим недостаточно, чтобы он согласовался с моральным «законом». Однако немецкий философ решил, что только тогда поступок имеет моральную ценность, когда он был вызван следованием долгу вопреки склонности.
Если рассмотреть случаи отношения желаний (склонностей) и долга, то можно заметить следующие четыре:
1) поступок совершен по долгу, склонности к нему не было, склонность, противоречащая долгу, была подавлена;
2) поступок совершен по долгу и склонности;
3) поступок совершен без осознания долга, общественный долг не был побуждением;
4) поступок совершен по склонности, противоречащей долгу.
Кант считал, что только поступки первого вида обладают моральной ценностью. Он писал: «Оказывать благодеяния, где можешь, есть долг, и, кроме того, существуют некоторые так участливо настроенные души, что они, и без всякого другого тщеславного или корыстолюбивого побуждения, находят внутреннее удовольствие в том, чтобы распространять вокруг себя радость, и могут радоваться довольству других, поскольку оно их дело. Но я утверждаю, что в этом случае всякое такое действие, хотя оно и согласно с долгом и очень симпатично, все же не имеет никакой истинной нравственной ценности»1.
Несомненно, поступки первого вида имеют моральную ценность, но тот поступок, который совершен и по долгу и по склонности, с охотой, является лучшим, чем тот, который выполнен без охоты, под давлением долга, с отвращением в душе к совершаемому действию. Несомненно, что поступки первого вида требуют больше нравственных сил, и, если человек сумел подавить желание ради долга, он заслуживает похвалы. Но мы все же стоим за воспитание такой личности, в мотивах поведения которой желания, склонности и долг слиты воедино, не вступают в конфликт. Верно говорил Н.А. Добролюбов: «Кажется, не того можно назвать человеком истинно-нравственным, кто только терпит над собою веления долга, как какое-то тяжелое иго, как «нравственные вериги», а именно того, кто заботится слить требования долга с потребностями внутреннего существа своего, кто старается переработать их в свою плоть и кровь… чтобы они не только сделались инстинктивно-необходимыми, но и доставляли внутреннее наслаждение»1.
Ясно, что моральная ценность поступков третьего вида, мотивы которых не пронизаны общественными интересами, долгом, но которые внешне сходны с действиями, требуемыми долгом, мала. Нам нужна не видимость нравственного поведения, а действительно нравственное поведение, вызываемое высоким сознанием общественного долга. Так оцениваются поступки третьего рода.
Наконец, поступки четвертого рода оцениваются с точки зрения морали как безнравственные. Наш общественный долг требует от личности, например, добросовестного труда на благо общества, поэтому-то в стране осуждаются праздность, безделье, тунеядство.
На диспутах, конференциях, в беседах юные и пожилые, говоря о том, какие им нравятся люди, называют черты, присущие этим людям. Вызывают восхищение «честные, бескорыстно служащие народу», «умные, трудолюбивые, скромные, чуткие», «с сильным характером, широким кругозором, отзывчивые».
Таким человеком не может быть тот, кто имеет ложные взгляды, кто считает хорошим то, что на самом деле им не является, кто черное принимает за белое, зло за добро. Путающего «цвета» описал Лев Ошанин в стихотворении «Дальтоник»:
Есть большое различье
Между серым и белым,
Между бурым и красным,
Между наглым и смелым…
Часто видно неясно
Глазам утомленным,
Только очень опасно
Спутать желтый с зеленым,
Это знают шоферы,
Знают все в нашем мире.
Но об этом не помнит
Мой сосед по квартире.
Он, должно быть, дальтоник,
Мог не раз наблюдать я,
Как он путает в жизни
Цвета и понятья.
Спутав разные свойства,
Присущие душам,
Подменил он спокойствие
Равнодушьем…
Грязь случайных сожительств
Любовью он числит,
А набор анекдотов
Откровением мысли.
Нужно очень немного
Душе его мелкой:
Лишь бы рюмка не сохла,
Не пустела тарелка.
Выше уже отмечалось, что не всегда делающий дурно понимает это, часто он заблуждается. Заблуждения – ложные взгляды, но их человек считает верными, он убежден в истинности их. Борьба с заблуждениями, формирование научного мировоззрения – важная сторона воспитания человека.
В истории общества, как отмечал Ф. Энгельс, действуют люди, наделенные сознанием, поступающие обдуманно или под влиянием страсти, ставящие себе определенные цели. Здесь ничто не делается без сознательного намерения, без желаемой цели.
Каковы взгляды, стремления, привычки, таково и поведение людей.
Не только приобретение знаний, но и изменение характера мышления влияет на развитие совести. Преодоление односторонности мышления ведет к всестороннему изучению предмета, а следовательно, и правильному определению, является ли данный поступок добрым или злым, хорошим или дурным. Умение мыслить правильно обусловливает правильность велений совести: ведь совесть у мыслящего иная, чем у того, кто неспособен мыслить.
Большое значение в этом имеет преодоление в людях некритического отношения к своим мыслям и действиям. Уверенность в непогрешимости своих мнений – опасная болезнь.
Воспитывать совесть – это значит развивать в ребенке, взрослом способности соображать, искоренять шаблонность, негибкость мышления. Такие черты мышления, как бездоказательность, «легкость в мыслях необыкновенная», а также узость кругозора, предрассудки и суеверия – условия немалого количества плохих дел. Пробуждать жажду знаний, учить мыслить правильно, развивать умение думать логично и диалектично – таков путь формирования духовно богатого человека.
Однажды я ехал в поезде, идущем на Дальний Восток. В нашем вагоне были две девочки – Оля и Ира.
Оля, дочь Надежды Сергеевны, едущей в Улан-Удэ, познавала мир уже третий год. Она была общительной, я бы сказал, доверяющей людям. Она то «дружила» с бабушками из соседнего купе, то играла с куклой, напевая:
– Два веселых гуся,
Один белый, другой серый…
Два веселых гуся…
Ира, наоборот, часто плакала, все жалась к матери.
А мать, когда девочка начинала капризничать, реветь, стращала ее, указывая на кого-нибудь из мужчин:
– Перестань, а то дядя заберет!
Девочка стихала.
Не с таких ли вот мелочей начинается формирование человека, который не делает дурного только потому, что боится наказания, отца, милиционера, начальника и т.д., то есть не на разумном основании, не по совести и долгу, а из страха. Если в ребенке не развивать понимания, почему надо поступать так, воспитается личность безынициативная, действующая только по распоряжению других. О вреде такого воспитания Н.А. Добролюбов писал в статье «О значении авторитета в воспитании»: «Привыкая делать все без рассуждений, без убеждения в истине и добре, а только по приказу, человек становится безразличным к добру и злу и без зазрения совести совершает поступки, противные нравственному чувству…»1.
В моральном отношении лучше тот, кто поступил правильно по убеждению, по совести, по чувству долга, чем тот, кто не имеет влечения к хорошим поступкам, кому они безразличны или даже противны, но кого боязнь побудила поступить, как надо.
Древнегреческий философ Демокрит сделал интересное наблюдение: «Лучшим с точки зрения добродетели будет тот, кто побуждается к ней внутренним влечением и словесным убеждением, чем тот, кто [побуждается к ней] законом и силою. Ибо тот, кого удерживает от несправедливого [поступка] закон, способен тайно грешить, а тому, кто приводится к исполнению долга силою убеждения, не свойственно ни тайно, ни явно совершать что-нибудь преступное. Поэтому-то всякий, кто поступает правильно, с разумением и с сознанием, тот вместе с тем бывает мужественным и прямолинейным»2.
Д.И. Писарев справедливо говорил, что добродетель должна быть следствием сознания долга и внутреннего убеждения, а делать добро по заказу, для награды или из страха наказания – мелко и недостойно человека.
Действительно, морален лишь тот, кто наедине с самим собой ведет себя так же хорошо, как и на людях. Дурное остается дурным, если оно сделано и наедине с самим собой. Бессовестно поступать дурно, когда никто не видит, делать вид, что ничего не произошло. Быть всегда моральным – таково правило волевых, идейных, принципиальных людей.
Зло, дурное, постыдное объективно плохо, оно лежит на совести и не определяется оглаской, тем, что «попался». Нечестность, подлость являются таковыми и тогда, когда о них никто не знает.
А.С. Макаренко говорил с возмущением о следах на натертом паркете: «Уверяю вас, никакое воровство, никакое хулиганство не доводило меня так до белого каления, как эти грязные следы. Почему нагрязнил? Потому что инкто не видел. Ведь это, может быть, тот самый лучший коммунар, который от других требует правильного поведения, сам прекрасный ударник, идет впереди. И когда он остался один, наедине, когда его никто не видел, – плюнул на работу своих товарищей, на свой собственный уют, на свою эстетику и красоту потому, что никто не видел».
О совести человека говорит его поведение не только на глазах у других людей, но и наедине с самим собой, работа над собой, самовоспитание.
…Однажды я и мой друг пошли пообедать в столовую Дома студента Московского университета. Стали в очередь. Стоим, разговариваем, вперед не продвигаемся. Мой собеседник начинает нервничать. И замечает: почти все, кто был за нами к кассе, стоят впереди. Объясняю: их пропустили приятели-студенты. Он удивился:
– Как так: пришли позже, а пообедают раньше? – И заключил: – Несправедливо. Обман. Не по совести.
Еще более он был поражен, когда мы с полными подносами ходили от стола к столу: на стульях лежали книги, тетради, умки – знак того, что столы заняты, хотя занявшие стояли еще в очереди.
Осмысливая эти факты, мой друг рассуждал:
– Вероятно, эти умники не воруют, не берут взяток и т.д. Они считают себя честными, и, скажи им, что во всех этих случаях они поступили бессовестно, они возмутятся так, как возмущаются напраслиной, клеветой. Но разве то, что они выиграли минуту, ну пусть пять минут, за счет обмана «ближнего» – не подлость? Неужели человек должен быть честным только в так называемых больших делах – на работе, на трибуне, а в быту допускать мелкое жульничество? Совесть всегда надо иметь, а не только тогда, когда знаешь, что за потерю ее тебя накажут.
Думаю, что с этими словами согласится и читатель. Борьба с тем, что является, образно говоря, камнем на дороге, – дело нашей совести. Черствость в отношении к людям, нечестность, эгоизм, индивидуализм, неумение подчинять свою волю воле коллектива, стяжательство и другие пороки несовместимы с моральным обликом.
Люди непринципиальные начинают хуже работать, хуже выполнять общественные поручения, если увидят, что руководитель плох. Плохое руководство не основание для плохой работы. Совесть не должна позволять оправдывать недобросовестность, недисциплинированность и т.д. тем, что «руководитель плохой», «все так делают».
Плохое поведение других не является основанием для твоего плохого поведения; из того, что дурно делают другие, не следует, что ты должен поступать дурно. Честность в мыслях и действиях несмотря ни на что, ни на какие соблазны – вот долг каждого человека.
Но что меня действительно тревожит, –
Кусок прошедшей жизни.
Как он прожит?
Всегда ли я была честна? Смела?
Ни в чем ли я себе не солгала?
Нет, нет, ни в чем.
Моя спокойна совесть, –
писала Вероника Тушнова в стихотворении «Размышления в день рождения». Иметь право сказать: «Моя совесть чиста, спокойна» – не в этом ли счастье человека?!

Глава Х. По долгу

Должен, обязан… В каком же отношении друг к другу находятся долг и обязанности? Обязанности члена общества разнообразны: служебные, семейные, гражданские и т.д. Выполнение обязанностей – долг личности, требование морали. Долг можно определить как моральную необходимость выполнения обязанностей.
В истолковании долга современными этиками заметны две тенденции. Одна выражена в статьях и книгах тех, кто допускает произвольное толкование долга. С их точки зрения, суждения о долге – чистые условности, поскольку, мол, «все относительно». Отсюда следует равнозначность правильного и неправильного.
Однако не всякое мнение о долге правильно. Человек может считать своим долгом то, что таковым не является (это псевдодолг), и наоборот. Личная убежденность не гарантирует истинности. Правильность представлений о долге определяется соответствием их действительности. Истинные суждения не условности, так как они соответствуют объективной действительности.
Вторая тенденция проявляется в отстаивании тех или иных обязанностей, но эти обязанности выводятся не из потребностей жизни, не из действительных, объективных взаимоотношений личности и общества, а из тех или иных субъективных «принципов». Как писал еще Кант, «основу обязанности должно искать не в природе человека или в тех обстоятельствах в мире, в какие он поставлен, но а priori (до опыта. – Ф.С.), исключительно в понятиях чистого разума…»1
В этике прямо высказываются утверждения, что моральные нормы, в том числе требование долга, вообще не имеют отношения к ходу событий в мире. В американском журнале «Этика» Генри Эйкен писал, что «не обоснованно требовать изменения (морального кодекса. – Ф.С.) на том основании, что ход истории против него».
Отрыв долга от социальных требований вообще характерен для многих этиков. Американский теоретик морали Оливер Джонсон, например, писал в работе «Должное и добро»: «Когда я прихожу к выводу, что у меня особый долг перед другом, которому я дал обещание, делаю ли я этот вывод из каких-либо соображений относительно социальной полезности выполнения обещаний вообще? По всей вероятности, нет; я полагаю, что должен выполнить обещание просто потому, что я его дал».
Изолирование долга от общественных интересов, потребностей социальной жизни привело некоторых философов к высказываниям о долге как обязанности делать то, что наиболее глубоко удовлетворяет в конечном счете индивида.
Экзистенциалисты полагают, что есть только обязанности человека по отношению к самому себе, но не к обществу, другим людям. Экзистенциализм отражает настроения личностей, которых подавляет мир; они по-своему протестуют против него, но выход видят в разрыве с миром вообще, в уходе в себя. Индивидуализм, непонимание единства общественного и личного ведут к тому, что человек помещает в центр мира свое «я».
Очень хорошо о сущности «философии существования» сказал американский философ Барроуз Данэм: «Всем нам приходилось испытывать в жизни боль и горе, в большей или меньшей степени; но экзистенциалисту боль и горе представляются основой жизни. Все мы в какой-то мере интересуемся собой и своей личностью, но экзистенциалист склонен думать, что только его личность имеет непреходящее значение»1.
Человек связан с другими людьми разнообразными отношениями. Он является отцом, сыном, другом, принадлежит к той или иной группе, наконец, является гражданином своей страны. Любые отношения содержат объективные обязанности. Вступая в определенные отношения, человек берет на себя тем самым обязанности. Говоря словами А.С. Макаренко, общественный долг есть функция общественного интереса.
Семен Сорин в стихотворении «Долг», помещенном в сборнике «Пою любовь и ненависть», пишет:
Многие мне люди помогали:
Поделом хвалили и ругали,
Голодал – последнее делили,
Уставал – свою постель стелили;
Защищали, жертвуя собою,
Выносили раненым из боя,
Бинтовали, нянчились, лечили,
Ненависти к недругам учили.
Так людей мне много помогало –
Имена их память растеряла.
Даже если вспомнить их сумею –
Всех не накормлю, не обогрею.
Чем им оплатить за все – не знаю.
Их черты, улыбки вспоминаю,
Понимаю больше с каждым годом,
Что такое долг перед народом.
Общество не только дает личности права, но возлагает на нее определенные обязанности. Например, производство, нормальная деятельность учреждения, полнокровная жизнь невозможны без строгого порядка, организации. Это определяет требования дисциплины, а следовательно, и долг быть дисциплинированным.
Обязанности объективны, то есть они действительно существуют и не зависят от мнения субъекта, от того, считает он ту или иную обязанность своим долгом или нет. Именно это является основанием требований нравственного поведения. Из того, что человек что-то не считает своим долгом не следует, что так оно и есть, ибо он может ошибаться.
– Я никому ничего не должен, – говорят неумные люди.
Понимание своего долга дается размышлением. Долг выводится из объективных отношений личности к обществу, социальным группам, другим личностям и выступает как воинский, родительский и т.д.
Иногда можно услышать такую фразу: «Долг – это чувство, переживание своих обязанностей». Если бы это было верно, то тогда было бы верно утверждение, что если личность не считает что-то своим долгом, то, значит, его нет.
Определение долга только как чувства, переживания, осознания своих обязанностей ведет к субъективизму, ставит долг в зависимость от мнения людей. На самом же деле долг остается долгом, то есть моральной необходимостью выполнения обязанностей, если даже личность и не осознала еще свои обязанности, заблуждается относительно них.
Осознание объективных обязанностей выступает как понимание, как переживание, чувство долга. Одна из задач воспитания – разъяснение, что является долгом. Но знания долга недостаточно. Порой ребенок или взрослый знает свой долг, но не следует ему, потому что это знание не превратилось в убеждение, не стало побуждением, порывом к действию. В таких случаях личность может поддаться дурному влиянию, поступить в соответствии с плохой привычкой.
Тайна правильного поведения – в следовании общественному долгу. Если человек не понимает этого, он совершает поступки, за которые его будет мучить совесть. Такому человеку надо помочь осознать свой долг. Если он поймет, что является его долгом, то может круто изменить свою жизнь. Вот пример этому.
В газете «Известия» была опубликована статья «Доброе семя», в которой рассказывалось о работе наблюдательной комиссии в Томске, много делающей для перевоспитания бывших правонарушителей. Один из авторов этой статьи, А.Л. Ременсон, получил много писем-откликов от заключенных и их родственников. Получал он письма и от Владимира Ч., которому был всего 21 год, когда он, уже в третий раз, предстал перед судом. У Владимира Ч., когда он отбывал наказание, заговорила совесть. В одном из его писем говорится: «Мне противно мое прошлое». Когда другие начинают хвастать своими похождениями, рисуют себя героями, Владимиру «хочется заплакать»: «Ну зачем я это делал, кому это нужно и для чего?»
О перевороте в своем сознании Владимир Ч. рассказывал А.Л. Ременсону так: «Однажды у нас в секции ребята заспорили о труде, и один из них все кричал, что выдумали про «труд на благо общества». Я же, лежа на нарах, задумался: а почему человек обязан трудиться? Когда я задумался, я мысленно отделил человека от общества. В моем представлении он оказался голым, без куска хлеба и т.д. Человеку нужны хлеб, жилище и т.д., а чтобы все это произвести, нужны орудия производства, которые тоже надо сделать. Словом, вышло так, что человеку все дает общество – другие люди, поэтому он и обязан трудиться, приносить пользу обществу». Владимир Ч. пишет, что он больше никогда не причинит зла людям, обществу, что он решил твердо стать на путь труда на благо общества, быть честным перед собой и людьми.

Глава XI. Защитные мотивы, или тайны зла

Нет, вероятно, в Тюмени и во всей России человека, который бы не знал, что нельзя лгать, воровать, убивать, пьянствовать, то есть совершать зло. Даже дети знают элементарные нормы права и морали. Так почему же люди грабят, насилуют, клевещут, обманывают? Можно ли раскрыть эту тайну?
Обратим сначала внимание на следующий случай во французском суде. Подсудимый был известный вор. Потерпевший показал, что у него украли восемьсот франков. – Восемьсот! – возразил вор с видом оскорбленного достоинства, – у вас было всего четыреста франков. Надо быть честным!
Итак, вор считает себя честным, призывает быть честным, упрекает других в нечестности. Парадоксально, но факт.
Назовем подобное поведение феноменом «честного вора», как было сказано выше, и пойдем дальше. Ф.М. Достоевский в романе «Преступление и наказание» рассказывает, что Родион Раскольников пришел к мысли убить старуху-процентщицу. Но ведь это преступление! Тогда он находит «оправдания» для него: и старуха-то – вошь, и все великие, необыкновенные люди преступили закон. Раскольников превращает преступление в непреступление и выглядит в своих глазах не только таким, как все порядочные люди, но даже выше их, более значительной личностью.
Назовем этот факт феноменом Раскольникова и пойдем дальше. Эти феномены «честного вора» и Раскольникова ученые заметили уже давно. З.Фрейд, австрийский психиатр, писал, что совершивший дурное ищет рациональное объяснение своему поступку. И это объяснение, как он полагает, оправдывает его действия.
Сайкс и Матза, американские ученые, ввели термин «нейтрализация норм» для обозначения отбрасывания личностью норм права и морали. Поступающий дурно делает для себя исключение, он считает себя невиновным. Польский психолог К. Обуховский подмену действительного побуждения облагораживающим плохое поведение объяснением назвал становлением защитного мотива.
Будем пользоваться этим термином и посмотрим, когда возникает защитный мотив. Одно из условий – наличие в личности порока, слабости, с которыми она не может справиться. Ее влечет к злу, дурному, осуждаемому обществом, запрещаемому законом и моралью. А никто не хочет выглядеть в своих глазах и в глазах других злодеем и дураком. Все призывают быть добрыми, честными, порядочными, хотя сами являются иными. Если личность не хочет или не умеет, или боится посмотреть на себя со стороны, посмотреть правде в глаза, то она замещает действительное побуждение защитным, оправдывающим ее, мотивом. Человек начинает думать, что он, совершая преступление, аморальное деяние, поступает хорошо, достойно, по крайней мере, не делает ничего предосудительного, плохого. Нередко даже гордятся хулиганством, ловкой кражей в автобусе, даже убийствами гордятся.
Перечислю наиболее распространенные виды защитного мотива. Вы, вероятно, слышали поговорки: «Быть у огня, да не обжечься?» «Быть у воды, да не напиться?» Или хотят сказать, что условия работы, жизни таковы, что грех не красть, не быть несуном, не пить водку, если она рядом, и т.д. Как все перевернуто! Грехом объявляется неделание греха.
Иду мимо почтамта в Тюмени. На боковом крылечке стоят две девушки. Вдруг от них отделяется лохматый пес и мчится ко мне с грозным рычанием. Останавливаюсь, говорю: «Фу!». Пес не укусил, но от его злобного лая все во мне содрогалось. Надо сказать, что я стал бояться собак после того, как в нашем дворе на меня напала овчарка. Говорю девушкам, чтобы забрали собаку, что надо пса выводить на поводке. И в ответ:
– Чего вы привязались? Ведь он вас не укусил, штаны вам не разорвал!
Вот так и оправдываются: берется самый крайний случай (не укусил, не убил) и поскольку его не было, то человек не считает себя виновным. Говорю девушкам, что если кто-то начал бы сейчас по ним стрелять, но не убил бы, понравилось бы им это? Девушки не стали слушать мои «ученые» рассуждения, фыркнули и отвернулись.
Приуменьшение вреда – довольно-таки распространенный способ самооправдания. Но, может быть, более распространенным является обвинение жертвы. Есть люди, которые никогда ни в чем не виноваты, они всегда правы, виноваты другие – объекты их посягательств. Изобьют – «сам напросился», воспитывают – «давить таких надо» и «давят».
Убивают плохих жен, мужей. Не хочу сказать, что жертва никогда не бывает виновата. Бывает, но на зло нельзя отвечать злом. Насилие допустимо лишь в условиях необходимой обороны.
Часто оправдываются, клевеща на других, на всех людей: «все воруют», «не обманешь – не проживешь», «один телеграфный столб не пьет».
Есть люди, пребывающие в заблуждении и считающие, что вина есть только тогда, когда зло произошло по умыслу, преднамеренно.
– Я же нечаянно, я же не нарочно, я же не хотел – такие оправдания – не редкость… Но вина есть и тогда, когда не хотел печального результата, но вызвал его, допустил, хотя мог и должен был его предвидеть и не допустить. Всех способов самооправдания в короткой главе не перечислить. Бывают такие изощренные самооправдания, что диву даешься.
Чтобы вести борьбу со злом, нужны хорошие законы, ужесточение наказаний за терроризм, бандитизм, убийства, клевету и т.д. Нужно укрепление милиции и других органов правопорядка. Об этом говорят и пишут в газетах. Спору нет, все это имеет значение. Но почему не приходит в голову простая мысль, что не слабость милиции, не что-либо другое вызывает преступления и аморального дела, а то, что людям присущи пороки и защитные мотивы. А вот осуждения пороков – лживости, бесчестности, сексуальной распущенности, неуемной жажды обогатиться во что бы то ни стало – не услышишь. А ведь должно быть в судах, в печати, по телевидению и радио, в семьях снятие защитных мотивов, всякого рода самооправданий.
Когда пелена спадает с глаз, приходят угрызения совести, чувство вины. А совесть не позволит повторить злодеяний. Почему из исправительных учреждений возвращаются люди, половина которых снова берется за старое? Да потому, что советь молчит, потому что внутренний судья не осудил, потому что жив защитный мотив. С детских лет надо учиться следовать правилу: «Не позволяй себе то, чего не позволяешь другим». Если все будут исполнять эту норму, жизнь заметно изменится к лучшему. И еще одно правило: «Прежде чем винить других, посмотри на себя, посмотри правде в глаза, отнесись критично к самому себе». Благородно негодуя, посмотрим на себя со стороны. Общество, в котором действует волчий закон из басни И.А. Крылова «Волк и Ягненок»: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать», – такое общество никогда не достигнет высот культуры и демократии.

Глава XII. Счастье

Благо – такое понятие, через которое определяется не только добро, но и другие этические категории. Без соотнесения с благом и добром невозможно раскрыть содержание понятий счастья, справедливости и т.д. Изучение связи блага, счастья и справедливости позволит взглянуть на благо с новой стороны. Рассмотрим соотношение блага и счастья, их действительную связь.
В студенческой среде ходит такое шутливое определение счастья: «Счастье – это иметь пять Д: дом, диплом, деньги, дачу и мужа-дурака в придачу». Что ж, неплохо иметь хотя бы это, но недостаточно. В этой шутке нет даже намека на духовные и общественные интересы. А без них разве возможно счастье? Так что же такое счастье?
Счастье – это состояние блаженства человека, обладающего благом и создающего его, то есть счастье имеет объективную сторону (отношения личности к благу) и субъективную (удовлетворение от обладание благом и создания его).
В этике лучше всего, пожалуй, поняли зависимость счастья от благ социалисты-утописты и Гегель. Вот как писал Сен-Симон: «Люди могут быть счастливы тогда, когда они удовлетворяют свои физические и моральные потребности»1.
Другой социалист-утопист Ш. Фурье отмечал, что о счастье было высказано много различных точек зрения. В Риме существовало 278 противоречивых мнений относительно того, что такое истинное счастье. В Париже одни проповедуют презрение к богатству и любовь к удовольствиям, которые можно вкусить и под сенью хижины, другие возбуждают ненасытную жажду к богатству; моралисты проповедуют святую истину, экономисты – торговлю и ложь. Общий ответ на вопрос о счастье Ш. Фурье дает в такой форме: человек наделен двенадцатью страстями, «и мы не можем быть счастливы, не получая полного и гармонического их удовлетворения. Если хоть одна из них не удовлетворяется, тело и душа от этого страдают»2.
Роберт Оуэн говорил, что самое ценное богатство состоит из предметов первой необходимости, как, например, хорошая пища, одежда, жилище, образование и т.д. Имея их, при хорошей внешней обстановке и личной свободе все могли бы стать умственно развитыми и счастливыми, хотя бы на свете не было ни одной унции золота или серебра.
О связи счастья с потребностями писал и немецкий философ Гегель. Он говорил, что для содержания поступков: «а) имеется налицо лишь сама формальная деятельность: субъект своей деятельностью влагает себя в то, что должен рассматривать как свою цель и чему он должен споспешествовать как таковой цели, люди отдают свою деятельность тому, чем они интересуются или должны интересоваться как чем-то своим»;
«б) но более определенным содержанием еще абстрактная и формальная свобода субъективности обладает только в своем природном субъективном наличном бытии, в потребностях, склонностях, страстях, мнениях, капризах и т.д. Удовлетворение этого содержания есть благо или счастье в его особых определениях и во всеобщем, цели конечных существ».
Л. Фейербах же, рассуждая о счастье в «Эвдемонизме», рассматривал его только с той стороны, что стремление к счастью подвергается поправке естественными последствиями наших поступков (за опьянением следует похмелье, за вошедшим в привычку излишеством – болезнь) и общественными последствиями (другие также стремятся к счастью; если мы не уважаем это стремление в других, они оказывают сопротивление и мешают нашему стремлению к счастью). Человек, по Фейербаху, должен правильно оценивать последствия своих поступков и уважать равное право других людей на стремление к счастью. Но все это не раскрывает источник счастья. Одно из двух, писал Ф. Энгельс, или фейербаховская мораль заранее предполагает, что средства и предметы для удовлетворения потребностей имеются у каждого человека, или она дает только благие, но неприменимые советы, и тогда она не стоит выеденного яйца для людей, лишенных этих средств.
Рассуждать о счастье, не рассматривая социальных условий жизни людей, блага, которые они создают и которыми располагают, – бесплодное занятие, в какую бы оно наукообразную форму ни выливалось.
Некоторые этики определяют счастье как чисто субъективное состояние человека, не зависящее от внешних благ. Они утверждают, что счастье зависит только от того, как человек относится к миру. «Стремитесь достичь переживания счастья – и вы счастливы», – вот смысл поучений тех, кто проповедует такие взгляды. Характерна в этом отношении книга Нормана Пила «Сила позитивного мышления», изданная в Нью-Йорке в 1954 году. Этот священник старается внушить читателям, что отношение к факту более важно, чем сам факт, что человек бывает несчастлив лишь потому, что им овладела мысль о его несчастии. «Надо научиться, – советует Пил, – удалять из сознания удручающие мысли, освобождать свой дух от раздражений, возмущений, досады».
Конечно, бывает, что человек, особенно в одиночестве, преувеличивает случившееся, раздувает мелочи до трагедии, теряет душевное равновесие из-за пустяков, то есть его отношение к событию не соответствует значению этого события. Но разве голодный безработный несчастлив только потому, что им овладела мысль о несчастье? Разве смерть близкого человека и следствия этого устранишь, вытеснив мысль об этом из сознания?
Г. Гамблин (Германия) в произведении «Сила в тебе!» пишет, что «каждый может быть счастливым, если он овладеет своими мыслями как бы ни складывались для него внешние обстоятельства»1. Как видите, взгляды Г. Гамблина не отличаются от суждений Пила. Еще более решителен в своих утверждениях Е. Корню (Франция). В книге «Счастье и жизнь» он говорит: «Счастье в нас, оно отражение нас самих»2.
История этики содержит факт попытки дать формулу счастья. В. Освальд, немецкий химик и философ, в одной из своих лекций определял счастье формулой:
E2- W2 = (E2 – W2)(E2 + W2)
E – энергия, примененная с намерением и успехом; W – энергия, употребленная с сопротивлением и неохотно. Счастье измеряется преобладанием энергии, примененной с намерением и успехом. Эта формула не показывает отношения человека и внешнего мира, а берет субъективное состояние людей. Это может иметь лишь психологическое значение, но не этическое.
Остроумно высмеял взгляды, по которым человек счастлив, если испытывает удовлетворение жизнью, переживает радость, И.И. Мечников: «…Собственное мнение человека относительно своего счастья может… основательно подлежать критике, когда хотят составить себе понятие о нем. Часто ощущение счастья служит только признаком прогрессивного паралича». Далее И.И. Мечников пишет: «Так как прогрессивный паралич является одним из последствий сифилиса, то стоило бы только распространить эту болезнь, чтобы доставить наибольшему числу людей наивозможно большое счастье…»1
Определение счастья только как удовлетворения жизнью ведет к признанию, что счастлив всякий, испытывающий состояние удовлетворения, считающий себя счастливым, то есть, как кому кажется, так оно и есть на самом деле. А ведь известно, что, бывает, человек переживает блаженство без достаточно объективных оснований.
Такая трактовка счастья ведет к релятивизму, признанию равноценности любых переживаний удовлетворения жизнью: и в случае совершения зла, и в случае совершения добра. «Счастье» алкоголика, добравшегося до водки, «счастье» развратника, обманувшего очередную жертву, «счастье» зловредного человека, испортившего настроение людям, – не являются счастьем, в каком бы при этом блаженном состоянии они ни находились.
Привыкая к какому-нибудь благу, человек начинает меньше его ценить, и наоборот, преувеличивать значение того, чего не имеет. Адаптация (приспособление) имеет место и в переживаниях счастья. Происходит странное, на первый взгляд, явление: благо имеет ту же ценность, а им перестают дорожить. Снятие этого происходит в результате смены условий. Чем разнообразнее жизнь человека, тем меньше адаптации.
Наивным является представление о счастье и несчастье, противоположности счастья, как беспричинных, как появляющихся откуда-то «сверху».
В России в среде трудящихся, знавших счастье во многом лишь понаслышке, был распространен обычай прибивать к порогу подкову. Это означало, что в дом «придет счастье». Существовала вера в приметы счастья: знаки, якобы свидетельствующие о том, что человек станет счастливым. Тараканы, например, считались вестником счастья. Разбилась посуда – говорили, что к «счастью». Родился мальчик с косичкой – считали: «будет счастливым». Если на теле ребенка было много родинок, то ему предсказывали счастливую судьбу. Были и приметы бед, несчастья. Счастье и несчастье рассматривались как неожиданное, ничем не объяснимое везенье или беспричинная напасть.
Счастье не есть полное блаженство. Человек счастлив не вообще, как, впрочем, и несчастлив. Не бывает человека только несчастного, несчастного во всех отношениях. Счастье в чем-то имеет каждый, в каких бы условия он ни находился. В этом абсолютность счастья. Преувеличивать свои несчастья свойственно немалому числу людей, особенно индивидуалистам и эгоистам. Счастье является счастьем в чем-то. В этом относительность счастья. Мы бываем счастливы в одном отношении и несчастливы в другом. Н. Островский, прикованный болезнью к постели, называл себя счастливым. Болезнь – несчастье, но в определенном отношении и не исключает счастья в других отношениях.
А.С. Макаренко в лекции «Семья и воспитание детей» говорил, что счастливые родители – это не значит, что квартира с газом, и ванна, и все удобства. Эти блага не гарантируют счастья во всем. «И я много вижу счастливых людей, у которых многого не хватает… Вспомните свои самые прекрасные времена, когда и того, и другого, казалось, недостает, и другого еще нет, а есть духовное единение, силы в душе и влечет вперед»1.
Аскетизм – это образ жизни, характеризующийся сознательным, предельно возможным отказом от благ, воздержанностью в удовлетворении потребностей. Аскет избегает так называемых «радостей жизни» в целях нравственного самоусовершенствования или достижения религиозного идеала и т.д. «Умерщвление плоти» рассматривается аскетами как главное средство упражнения в добродетели. Иногда аскетизм связан с истязанием своего тела. Аскет подавляет потребности по своей воле, а не в силу сложившихся обстоятельств. Приверженцы аскетического образа жизни считают правильным только его и осуждают любой другой. Проповедь самоограничения зародилась еще в древние времена как отражение нехватки жизненных благ. В первые века христианства аскеты – это те, кто проводил жизнь в постах, молитвах, самоистязаниях. Плоть, влечения тела рассматривались как греховные во всех отношениях. Изменение раннехристианского и средневекового идеала аскетизма произошло в период Реформации. Протестантизм выдвинул идеал «мирского аскетизма», «весь секрет которого – по словам Ф. Энгельса. – состоит в буржуазной бережливости»2.
Этика не призывает к аскетизму, но она осуждает и другую крайность – невоздержанность в удовлетворении потребностей, нарушение меры в использовании благ, ненужную роскошь, неоправданные, нецелесообразные излишества, сведение жизни к погоне за удовольствиями без различения добра и зла. Против расточительства, небрежного отношения, к вещам, излишеств был и А.С. Макаренко. В письме в совет жен писателей он предложил организовать под Москвой школу, назвав ее лесной или еще какой-нибудь, еще оригинальнее. В письме есть мысли о предоставлении детям благ: «Я при этом думаю, что полное обеспечение детей не должно иметь характера какого бы то ни было баловства, или тем более излишнего удовлетворения потребностей, или преждевременного их удовлетворения»1.
Нарушение меры в потреблении порождает вред. Эта мера – в единстве общественного и личного. Еще социалисты-утописты мечтали о таком обществе, в котором бы личные и общественные интересы находились в единстве. В будущем, говорил, например, Сен-Симон, возникнет «кафедра морали для обучения тому, каким образом каждый человек, каково бы ни было его социальное положение, может сочетать свой личный интерес с общим благом; профессора с этой кафедры будут разъяснять своим слушателям, что человек добровольно подвергает себя величайшим нравственным бедствиям, когда ищет своего личного благополучия в направлении, вредном для общества, и наоборот, он достигает высшего наслаждения, когда стремится к улучшению своего личного положения в направлении, полезном для большинства»2.
А.С. Макаренко говорил: «Логика старая – я хочу быть счастливым человеком, мне нет дела до остальных. Логика новая – я хочу быть счастливым человеком, но самый верный путь, если я так буду поступать, чтобы все остальные были счастливы. Тогда и я буду счастлив. В каждом нашем поступке должна быть мысль о коллективе, о всеобщей победе, о всеобщей удаче. Поэтому противно смотреть на жадного эгоиста, который хочет сейчас ухватить, ухватил, пожирает и забывает, что именно при таком способе действия вместо радости обязательно в каком-то случае схватишь горе»3.
Поскольку счастье зависит от благ, то из этого следует, что оно зависит и от поведения, от того, на что направлены действия человека, вызывают ли они добро или зло. Безнравственное поведение ведет к разрушению благ, к тому, что человек сам себя лишает счастья. Что это значит?
Вот молодые люди вступили в брак, но не смогли сберечь любовь, семейное счастье, блага, даваемые семейной жизнью. Ее они превратили в процесс выяснения, кто лучше, кто хуже. Ссоры, оскорбительные высказывания, эгоистический способ самоутверждения… Уважение, нежное отношение друг к другу таяли с каждым днем.
Оба стали нервными, злыми, мрачными. И вот однажды сделали вывод: жить вместе не могут.
Отсутствие умения ценить блага, порочные стремления приводят порой к преступлениям, за что наше общество справедливо наказывает. Счастье человека во многом зависит от морального облика. Счастье и поведение неотделимы.
В еженедельнике «Аргументы и факты» (№ 38, 2010 г.) были опубликованы письма читателей, в которых они рассказывают, что такое счастье, что сделало их счастливыми и как надо дорожить тем, что имеешь.
«Счастье – это…
…когда есть проблемы
Совершенно не могу жить нормально, когда всё хорошо – дети не капризничают, муж не придирается, свекровь пирожки передаёт. Кажется, будто меня нет. Люблю решать проблемы – от этого испытываю особый кайф. Болеть и выздоравливать, ломать машину и чинить, ругаться с мужем и мириться. Недавно старший сын (он у меня вообще-то беспроблемный отличник) угодил в историю. Провожал девочку домой и подрался из-за неё с хулиганами. Несмотря на то что их было больше, мой мальчик наставил им синяков. Главным хулиганом оказался сын учительницы химии из школы, в которой мой Игорь учится. Та немедленно начала травлю: снижала оценки, угрожала, настраивала других учителей против сына.  Я два месяца боролась за Игоря, забыв обо всём: дошла сначала до районного, потом до городского управления образования, собрала показания свидетелей драки, достучалась до районной газеты. В результате мстительную мать хулигана уволили из школы, а мой сын отлично учится, как и раньше. А я абсолютно счастлива – и из-за справедливой развязки этой истории, и из-за сражения, которое вела. Теперь снова скучаю…
И. П., по Интернету
…чистый подъезд
Кто изначально родился в новом, «свежем» жилье, меня не поймёт. Я двадцать пять лет прожила в доме с таким страшным подъездом, что он мне снится в ночных кошмарах. Стандартная блочная девятиэтажка на окраине Москвы, но, пока доберёшься до своей квартиры (мы жили на втором этаже), испытаешь такое…
У нас никогда не было света – лампочку выкручивали через секунду после вкручивания. На двери подъезда не было замка – поэтому внутри регулярно гадили «на тёпленьком» все окрестные бомжи. Запах стоял такой, что голова кружилась. Под лестницей пили подростки и приставали ко всем проходящим мимо «девушкам» от 7 до 70 лет. Приходилось просить кого-нибудь из домашних встречать внизу с фонариком и дубинкой. Один раз у нас даже полдня пролежал какой-то мёртвый бродяга, просто в темноте его никто не видел.
Теперь мы с мужем сняли квартиру. Главным критерием при выборе для меня был не метраж и не район, а подъезд. Когда я захожу в светлый и чистый подъезд с цветочными горшками на окнах и стопкой журналов на специальной тумбочке, у меня душа поёт от счастья!
Е. Нифонтова, Москва
…погасить страсть, вернуть любовь
Все говорят, любовь – это благо, любовь – это подарок судьбы. А я думаю, что не всегда. Женат вот уже 20 лет, вырастил двоих взрослых детей. О романтике в браке говорить не приходится, с женой Алёнушкой мы скорее друзья, но она мне до сих пор нравится: улыбчивая стройная блондинка. Но, как говорится, бес в ребро. Два года назад пришла ко мне в отдел практикантка из университета – и я пропал. Такие страсти только в 16 лет испытывал. Спать не мог, есть не мог, только Татьяна перед глазами – и всё. Семью забросил, на жену не смотрел, как больной был. Алёнушка моя – женщина умная, видимо, сразу догадалась, что со мной происходит. Сцен не устраивала, только вздыхала грустно и, мне кажется, жалела меня. А я с Татьяной то в командировку, то в загранпоездку. Крутят-вертят меня страсти, сил нет. Похудел на 15 кг, избавился от пивного живота.  А потом вдруг как-то поймал наше с Таней отражение в зеркале в холле гостиницы – и оторопел. Девчонка, в дочери мне годится, и молодящийся старый козёл! С тех пор страсть пошла на убыль, а потом и вовсе исчезла. Татьяна долго не страдала – нашла себе студента, а я… А я снова всего себя отдаю любимой семье и думаю, что это испытание такое мне было послано зачем-то. И какое счастье, что я его выдержал, а не разрушил самое дорогое!
Валерий, по Интернету
…быть некрасивой
Лет до 18 ужасно переживала от того, что не имею модельной внешности. Я бы даже сказала – никакой не имею, потому что реально некрасивая: маленькие глазки, нос картошкой, волосы жидкие. Помню, бабушка, крестя меня и вздыхая, всегда пыталась поплотнее укутать моё лицо большим платком перед выходом на улицу. Видимо, чтобы я людей не пугала… Сначала отчаянно страдала и пыталась улучшить внешность с помощью косметики, эффектных головных уборов и пр. А потом поумнела и подумала: а зачем? Кого я хочу обмануть? Красивее не стану, так чего позориться? После школы поступила на искусствоведческий факультет, познакомилась с интересными людьми, стала писать стихи, и… у меня появились поклонники – весьма симпатичные молодые люди! Я сначала недоумевала, а потом один из них объяснил, что влюбился в меня за ум, талант и характер, а внешность для него не главное… Врать не буду – «женихов» у меня немного, красивые подруги меняют их одного за другим, но зато я точно знаю, что мальчики влюбились в МЕНЯ, в мою личность, а не в мою попку или ямочки на щеках, и увядание моей красоты ничего в отношении ко мне не изменит, потому что мозги в 40 лет не отвисают в отличие от груди. Так что я некрасивая, но счастливая!
Инна, 22 года, Казань
…вспомнить о детях
Я – плохой отец. Прожил с женой Еленой 10 лет в браке, мы родили двоих детей, Антона и Марию, после чего меня потянуло на сторону. Ушёл  к молоденькой девчонке, потом к другой. Делал карьеру, ездил за границу с подружками, а о детях и не вспоминал. Жена вскоре вышла замуж и алиментов не просила, лишь два раза в год, на дни рождения детей, присылала фотографии подросших Антошки и Маши. Я так и не создал новой семьи, а когда мне исполнилось 40, крепко задумался: а что стоящего я нажил за эти годы? Вспомнил о детях. Наладить контакт было очень сложно, я же для них был совершенно чужим дядькой! Но бывшая жена помогла – и теперь нет отца счастливее меня. Я стараюсь компенсировать всё, что недодал им в детстве, – боюсь не успеть. Хотя какие они дети – Мария скоро сама станет матерью!  Месяц назад я попал в больницу с плохим диагнозом. Первыми лицами, которые увидел в больничной палате, открыв глаза, были лица моих детей. Заплакал от счастья, а через неделю ещё раз: смертельный диагноз не подтвердился. Мужчины, не забывайте своих детей, большего счастья, чем любовь и поддержка своей кровиночки, на земле нет!
Н. Родионов, Арсеньев, Приморский край»

Глава XIII. Смысл жизни

«Жизнь не имеет смысла», – говорят одни. Им отвечают: «Имеет» или, как говорит один из героев Г. Ибсена: «Не может же быть лишена всякого смысла». Л.Н. Толстой писал: «Люди вообще никогда не жили без объяснения смысла проживаемой ими жизни. Всегда и везде являлись передовые, высокоодаренные люди, пророки, как их называют, которые объясняли людям этот смысл и значение их жизни, и всегда люди рядовые, средние люди, не имеющие сил для того, чтобы самим уяснить себе этот смысл, следовали тому объяснению жизни, которое открывали им их пророки»1.
Однако герои романов Л.Н. Толстого не ждали «пророков», а сами пытались понять смысл жизни. Таков и Андрей Болконский, и Пьер Безухов.
Познание смысла жизни – это одна из задач познания. Людям свойственно размышлять о смысле жизни. Это объясняется не просто их любознательностью, а тем, что решение этого вопроса имеет жизненно важное, практическое значение, оно влияет на выбор жизненного пути, отношение к событиям, людям. Этическое исследование не может не иметь своим предметом смысл жизни.
Сначала мы, конечно, попытаемся понять, почему неправы те, кто отрицает смысл жизни. В современной научной и художественной литературе такие утверждения – не редкость.
Это характерно, например, для романов французского писателя Альбера Камю (1913-1960). А в книге Р. Гардини «Свобода, милость и судьба» говорится, что в основе жизни остается чувство окончательной бессмысленности и безысходности.
Нелепо отрицать смысл жизни. Но не менее нелепо думать, что жизнь имеет какой-то таинственный, мистический, иррациональный смысл, «тайну», раскрывающуюся «пророком».
Нет никого «таинственного», «не от мира сего» данного «смысла жизни». Поиски именно такого смысла жизни не дадут результата. Нельзя найти того, чего нет. Никто не вкладывал и не мог вложить в жизнь какой-то «смысл». Именно такую ошибку совершают те, кто верит в сверхъестественные силы, мистически настроен.
Смысл свой «несет» в себе сама жизнь. Что такое смысл? Это внутреннее содержание, значение чего-то. Все имеет содержание, поскольку имеет определенность, жизнь также имеет его. Посмотрим, в чем видели и видят люди смысл.
Л.Н. Толстой писал о Мопассане: «Едва ли был другой такой писатель, столь искренне считавший, что все благо, весь смысл жизни в женщине, в любви, и с такой силой страсти описывавший со всех сторон женщину и ее любовь, и едва ли был когда-нибудь писатель, который до такой ясности и точности показал все ужасные стороны того самого явления, которое казалось ему самым высоким и дающим наибольшее благо жизни»2.
Вы, очевидно, помните в «Милом друге» Мопассана старый поэт говорит Дюруа:
– Ведь только одна женская любовь стоит того, чтобы жить.
Если поверить поэту, то надо признать, что женщинам не стоит жить, не стоит жить тем, кто не влюблен, кого «обошла» любовь.
В чем только не видели и не видят смысл жизни! В достижении мудрости, в «спасении» души для загробного царства, в труде, в наслаждениях, в накоплении богатства, в достижении счастья и т.д.
Если субъект считает, что главное – деньги, а все остальное вторично, не имеет ценности, то он и выбирает соответствующую деятельность. Если религиозные люди убеждены, что земная жизнь есть «преддверие» к вечной, что главное – подготовить себя к ней, то они ведут определенную жизнь. А. Шопенгауэр утверждал, что самым ценным, существенным является спокойствие навсегда (нирвана). К нирване есть лишь одна дорога: отрицание воли. Идеал нирваны этот философ позаимствовал у буддийской религии. Буддисты призывают к отрешению от жизни, углублению в свой внутренний мир, что позволит якобы выйти из океана бытия и достичь нирваны.
Подобные взгляды высказывал младогельянец Бруно Бауэр, говоря об идеале «критика»: «Критик не участвует ни в страданиях, ни в радостях общества; он не знает ни дружбы, ни любви, ни ненависти, ни неприязни; он восседает на троне в одиночестве, и лишь изредка из его уст раздается смех олимпийских богов над превратностью мира».
Передовые люди прошлого видели смысл жизни в борьбе за справедливость, в том, чтобы принести пользу «ближним». Но эти идеалы были неопределенными, ибо не были основаны на научном понимании добра, блага, справедливости, пользы.
Попытки определить направление человеческой деятельности без научного понимания законов общественного развития нередко приводили к построению таких систем, которые не выдерживали критики.
В «Очерках истории греческой этики до Аристотеля» Э. Радлов писал: «Было бы, конечно, большой смелостью утверждать, что смысл человеческой жизни кем-либо найден, и что вопрос этот может быть решен с такою достоверностью и точностью, как какая-либо математическая задача»1.
Если наука хочет быть наукой, она должна стремиться к точности и достоверности решения проблем.
Смысл жизни может быть найден, когда учитываются все действительные стороны и проявления ее. Если человек отождествляет жизнь с обладанием одним из благ, одним ее проявлением, он решает, лишившись этого блага, что жить «нет смысла». Такая потеря смысла приводит иногда к самоубийству.
Жизнь человеческая является единством биологической и социальной форм движения, единством материальной и духовной сторон, личного и общественного, созидания и познания, труда и отдыха и т.д. Это очень сложное явление.
Английский писатель Джон Брэйн, автор романа «Путь наверх», с героем которого Джо Лэмптоном зрители знакомы по кинофильму «Путь в высшее общество», писал Алексею Суркову (письмо опубликовано в «Литературной газете за 24 декабря 1960 г.):
«Я вспоминал, в частности, ту станцию ленинградского метро, где скульптором запечатлен образ Пушкина, и у меня возникают раздумья: какой народ прав, – хотя бы в этом отношении. Когда вы едете в лондонском метро вам рассказывают о человечестве следующее: мы пьем пиво и лимонад, едим сосиски, принимаем лекарства, носим одежду, женщины пользуются корсетами, якобы гарантирующими им вечную молодость. Короче говоря, нам напоминают о том, что у нас есть тело и что оно имеет свои потребности. Но когда смотришь на скульптуру Пушкина, то постигаешь нечто более важное: человек способен думать не только о своем комфорте и о своем личном существовании, но и о чем-то гораздо большем. Человек существует не только для того, чтобы есть, пить и наряжаться, – он существует для чего-то более важного и значительного. И нужно, чтобы тебе напоминали о таких людях, как Пушкин. Нужно, чтобы тебе напоминали о том, что, говоря словами У. Одена, «человек» – это Дух».
К этому надо добавить, что человек – это создатель, творец, труженик, социальное существо и т.д.
Личное и общее должно находиться в единстве, да и трудно провести резкую грань между ними. То личное хорошо, которое признано общественным. Личный успех человека – это наш общий успех. А личное, идущее вразрез с общими устремлениями, вредно, оно отражается на судьбе других людей. Общее в единстве личного и общего является главным, определяющим. С нормами морали несовместимы эгоизм, индивидуализм, мещанские настроения, выражающиеся в том, что человек думает лишь о себе, о своих только интересах. Н. Островский верно сказал: «Эгоист погибает раньше всего; он живет в себе и для себя. И если поковеркано его «я», то ему нечем уже дышать».
Эгоист тот, кто живет только для себя, он еще не стал в подлинном смысле социальным существом. Вот как рассуждает эгоист даже в простой ситуации:
«- Ну, что ты говоришь, мама? Что же, я должна одеваться так, как ты? Ты свое отжила, а я молодая, я хочу жить!
– Я была молодая, я гораздо больше тебя нуждалась.
– Ну! Пошла! То было при царизме… А теперь совсем другое! И родители теперь должны для детей жить, это все знают, только у нас почему-то не знают».
Чем шире интересы и чем значительнее цели челоека, тем содержательнее и полнокровнее жизнь его. Если общие цели становятся также и личными, то это придает действиям человека красоту, ведет к подвигу.
В романе Э.М. Ремарка «Три товарища» Патриция Хольман говорит:
– А ведь, собственно говоря, очень стыдно ходить по земле и почти ничего не знать о ней. Даже нескольких названий цветов и тех не знаешь.
Ей отвечает Роберт Локамп, от имени которого ведется повествование:
– Не расстраивайся, – сказал я, – гораздо более позорно, что мы вообще не знаем, зачем околачиваемся на земле. И тут несколько лишних названий ничего не изменят.
В американском фильме «Марти» показан мужчина, который каждый день после работы в мясном магазине спрашивает себя и своего товарища:
– Чем мы сегодня займемся?
Оба не находят ответа. Все сводится, в конце-концов, к виски. Наконец, Марти полюбил. Это – единственно «хорошее», как он говорит, что есть в его жизни.
Здесь хочется привести рассуждение о смысле жизни известной балерины Г. Улановой: «Мне кажется, что в наши дни может быть только один критерий, определяющий смысл жизни: если она приносит удовлетворение, если она необходима не тебе одному, а всем, если ты тратишь силы молодости не во имя личной выгоды, славы и тому подобных в сущности мелких вещей, а ради того, чтобы результаты твоих усилий, твоего труда выражались в материальных или духовных ценностях и приносили радость всем, – значит, жизнь твоя полна значения… Но вот что примечательно: как только человек перестает думать о своих эгоистических целях, как только он подымется над суетой вседневности, над мелким себялюбием, над стремлением к собственным успехам и начинает работать много, не жалея труда и не думая о том, что он слишком уж щедр, к нему приходят и личный успех, и все более интересная работа, которая, обретая черты истинного творчества, становится содержанием жизни, наполняя ее самым драгоценным сознанием, что ты нужен людям… Выше этой радости я не знаю ничего».
В письме одному из своих воспитанников А.С. Макаренко писал:
«Самое главное, Федор, надо уметь видеть прелесть сегодняшнего и завтрашнего дня и жить этой прелестью. В этом и заключается мудрость жизни и, если хочешь, ее цель. Только один человек видит прелесть жизни в куске хлеба или в водке, а другой находит более сложные и богатые прелести – в работе, в красоте, в борьбе, в росте человеческой материи»1.
С вопросом о смысле жизни тесно связан вопрос о цели жизни.
Но не на все вопросы, возникающие у людей, можно ответить. Не потому, что люди бессильны найти ответ. Нет, по другой причине. Потому что не все вопросы правильны. Если вопрос вытекает из ложной основы – неверной мысли, то и вопрос будет неправильным. Ложной, например, мыслью является суждение: «Все в мире имеет цель, существует с какой-то целью». Это заблуждение появилось в результате переноса признаков человеческой деятельности на все остальное. Отсюда и неверные вопросы: «С какой целью существует мир?». «Для чего существуют люди?» и т.д. Перед миром, звездами, планетами, растениями, животными и людьми никто никакой цели не ставил. Нелепо утверждать, например, что солнце для того и существует, чтобы светить нам днем, а луна – ночью.
Однако сторонники так называемой телеологии (телеос – цель, логос – мысль, учение) утверждают, что все существует с какой-то целью, поскольку сотворено богом. Высмеивая телеологов, Ф. Энгельс говорил, что по их мнению, кошки были созданы для того, чтобы пожирать мышей, мыши, чтобы быть пожираемыми кошками, а вся природа, чтобы доказывать премудрость творца.
Немецкий поэт Г.Гейне заметил, что учение о целесообразности ведет к выводу: бык сделан для того, чтобы люди могли сварить бульон, осел – для сравнения с человеком, а человек – чтобы есть бульон и не походить на осла.
Ответить на вопрос, для чего живет человек (человек вообще) невозможно, потому что вопрос этот неправильный. Мы можем объяснить, почему на Земле возникла жизнь, но объяснить, какова ее цель, нельзя. В природе нет целей.
Однажды А.С. Макаренко получил от своего воспитанника Ф. Борисова письмо, в котором юноша спрашивал: «В чем абсолютная цель жизни – бытия?»
А.С. Макаренко написал в ответ: «Вопрос всем кажется правильным и всем кажется, что на него нужно отвечать. На самом деле и вопрос неправильный, и отвечать на него просто не надо»1.
Конечно, все вышеизложенное не означает, что нельзя пользоваться выражением «цель жизни». Можно, конечно, но только в том случае, если имеется в виду главная, центральная, доминирующая цель, которой подчинены все поступки, жизнь человека. Можно говорить о цели деятельности коллектива людей, даже человечества в какой-то определенный момент.
Учет своих возможностей, способностей важен. Об этом свидетельствует такое письмо в редакцию газеты: «Будьте добры, прочтите мое письмо… Он посылал вам стихи. Я живу с ним 12 лет и все время он пишет. У нас двое детей. Они несчастны и забиты… В общем он пишет всю свою жизнь, и никогда, нигде, ни разу его стихи не напечатали. Горе ему и мне, и детям нашим, потому что он полностью поглощен стихами, пишет день и ночь. Я очень вас прошу: если можете, убедите его, что из него ничего не получится, или помогите ему, если считаете нужным…»
Нам чужд, конечно, идеал аскета, который не замечает красоты природы, не радуется солнцу и весне, не умеет веселиться и разумно отдыхать. Жизнерадостность, любовь к жизни, понимание величественных перспектив развития страны присущи человеку.
Однако критика аскетизма не есть призыв к излишествам, прихотям, эгоизму, погоне за «удовольствиями», но именно настроению людей созвучно настроение, выраженное турецким поэтом Мелихом Джевдетом в стихотворении:
Великолепная штука – жить,
Что там и говорить.
Да, если погода еще хороша,
А ты здоров и силен,
Если открыта душа,
Если светла голова,
Если хлеб у тебя в руках,
Если неведом страх,
Если ты уверен в друзьях,
Если ждешь, что наступят счастливые дни,
Особенно, если ты веришь в них,
Да к тому же погода еще хороша…
Что там и говорить,
Великолепная штука – жить!
(«Турецкая поэзия наших дней», ИИЛ, М., 1958).
Смысл жизни – в самой жизни.

Глава XIV. Этика деловитости

Неделовой человек ничего не делает. Но не всякий не делающий что-то – не деловой. Больной лежит, ничего не делает. Отдыхающий в санатории тоже не на работе. Но оба они не могут быть названы бездельниками. Бездельник ведет праздный образ жизни, уклоняется от дел, которые он должен выполнять.
Деловой же человек охотно берется за нужное дело, умеет его делать, он «горит» на работе, достигает желаемого результата. Он деятелен, но не просто занят делом, а трудится эффективно. Есть понятие о мартышкином труде. Его создал И.А. Крылов в басне «Обезьяна»:
Как хочешь ты трудись;
Но приобресть не льстись
Ни благодарности, ни славы,
Коль нет в твоих трудах ни пользы, ни забавы.
Крестьянин на заре с сохой
Над полосой своей трудился;
Трудился так крестьянин мой,
Что градом пот с него катился;
Мужик работник был прямой.
Зато, кто мимо ни проходит,
От всех ему: спасибо, исполать!
Мартышку это в зависть вводит.
Хвалы приманчивы, – как их не пожелать!
Мартышка вздумала трудиться:
Нашла чурбан, и ну над ним возиться!
Хлопот
Мартышке полон рот:
Чурбан она то понесет,
То так, то сяк его обхватит,
То поволочет, то покатит;
Рекой с бедняжки льется пот;
И, наконец, она, пыхтя, насилу дышит:
А всё ни от кого похвал себе не слышит.
И не диковинка, мой свет!
Трудишься много ты, да пользы в этом нет.
Мартышкин труд не делает человека деловым. Противоположностью деловитости является и краснобайство. Неделовой человек потопит любое дело в разговорах.
В народе бытуют пословицы и поговорки о деловитости: Делу время, потехе час. Дело мастера боится. Добрый конец – делу венец. Не тот хорош, кто лицом пригож, а тот хорош, кто на дело гож. Дерево смотри в плодах, а человека в делах. Без труда не вынешь и рыбку из пруда.
Деловитость – качество и отдельных предприимчивых личностей и целых групп. О деловитости группы рассказал И.В. Парамонов в книге «Пути пройденного» (М., 1979 г.) следующее.
Многие американские рабочие, инженеры и техники приехали с искренним желанием общими усилиями с русскими рабочими и коммунистами наладить производство, восстановить хозяйство. Они привезли с собой не только ценные инструменты и машины, но и производственную дисциплину, передовые методы труда, знания, энергию и навыки к хорошо организованному, напряженному и производительному труду. И всему передовому, ценному наши советские рабочие и технический персонал учились.
Одна группа американских шахтеров прибыла на Анжерку и работала на шахте № 9/10. Это были квалифицированные горнорабочие, которые показали образцы высокопроизводительного труда. Интересны сравнения результатов работы на прохождении квершлага, где до американцев трудились наши шахтеры из артелей Данилы Коченева и Мирона Васюкова. Бригада американцев в первый же месяц прошла в три раза больше, чем до этого наши горняки. Штейгер шахты В.А. Сухачев, замерявший работу американцев, не поверил сам себе. Он вызвал маркшейдера из рудоуправления для перепроверки сделанного замера. Повторные замеры подтвердили высокий уровень производительности американцев.
После этого технический персонал шахты и рудоуправления стал вести наблюдения за работой американцев. И скоро стало ясно, что весь секрет их работы заключался в высокой организованности рабочего места, в хорошей подготовке транспорта и инструментов и в работе по циклограмме. Прежде на участке был один вагонеточный путь с разминовкой. Американцы подвели к забою три пути со стрелками для удобного маневрирования с порожними и гружеными вагонетками. Близ забоя они отгородили бревенчатым частоколом так называемый «бой», чтобы за ним держать тяжелые перфораторы (бурильные пневматические молотки), шланги, инструменты и самим скрываться во время отпалки забоя, чего не делали наши проходчики. Американцы требовали по 30-40 заточенных буров к каждому перфоратору, сделали специальнуюд тележку для их доставки с поверхности до забоя. А наши проходчики брали только по 5-6 буров и непроизводительно работали крайне затупленными бурами.
Американцы делали за смену полный цикл работ: обуривание забоя, отпалка, проветривание, погрузка взорванной породы, откатка вагонеток к стволу. За график цикличности мы боролись долгие годы.
Деловитость – ценное моральное качество, оно рассматривается как добродетель. Она должна быть присуща государственному деятелю, инженеру, работнику культуры – прежде всего тем, кто управляет, но не только им, а любому исполнителю, кем бы он не был. Деловитость может быть проявлена на любом уровне, в том числе в производстве, в сфере экономики.
Вот что рассказал бывший начальник цеха фирмы «Ангар» В.Я.Денеко: Экономист Анатолий Николаевич Помигалов предложил повысить производительность цеха без дополнительных затрат на производство и управление. Для этого на период около года он работал инженером по рациональному использованию ресурсов в цеху (РИР).
По согласованию с директором, Салминым Владимиром Павловичем, Помигалов А.Н. начал консультирование.
Вначале мы составили описание технологии в циклограммах, графиках Ганта. Определили оптимальную структуру управления цехом. Составили маршрутные карты производственного процесса. Определили лишние трудовые операции. Оптимизировали расстановку оборудования, улучшили подступы, снизили затраты, не связанные с производством.
На каждом производственном цикле провели хронометраж исполняемых работ. Параллельно разбили цех в соответствии с технологией и маршрутной картой производственного процесса.
Изменили систему оплаты труда. Для этого разбили цех на производственные участки, закрепили оборудование, производственные площади за бригадами. Выбрали кружки качества (инновационные группы), обсудили в бригадах, что мешает работе, как они видят возможности увеличить производительность и повысить качество. Для фиксации предложений рабочих, учета инноваций завели в бригадах журналы: что предлагают и что сделано по предложениям.
Провели под контролем технолога хронометраж всех производственных операций. Участие рабочих дало возможность изменить технологию, расстановку оборудования, сделать переоборудование рабочих мест без особых затрат. Ежедневное обсуждение и поиск возможности улучшить свое рабочее место постоянно сокращало время работы на операциях, нерадивым пришлось очень туго. Внутри бригад изменилось отношение к труду. Прогулы прекратились.
Затраты времени на момент хронометража были переведены в текущие расценки. В процессе реорганизации работ с целью повышения эффективности сократилось время выполнения производственных операций, расценки оставались прежние. Мы предложили рабочим пропорционально уменьшить расценки, а появившуюся разницу сформировать в премиальный фонд, распределение которого делегировали на самих рабочих, с участием начальника цеха, инженера по рациональному использованию ресурсов и ИТР цеха, с правом их совещательного голоса. С точки зрения рабочих распределение фонда выглядело справедливо, они сами формировали его, распределяли, но по разумным правилам.
Для справедливости оценки труда и распределения премиального фонда А.Н. Помигалов предложил использовать бальную оценку по критериям: выполнение производственного задания, качество выполнения работ, соблюдение трудовой и производственной дисциплины, деловитость и инициатива в работе, полнота использования рабочего времени, творчество и внедрение научной организации труда в своей работе.
Участие рабочих в оценке собственного труда и труда товарищей, решило вопрос дисциплины, и исчезла проблема внедрения всего нового и прогрессивного. Рабочие завалили нас предложениями и сами же их внедряли в свою работу. Инженер РИР, побуждал их творчески относиться к исполнению своей работы и работы товарищей.
Производительность цеха выросла в два раза за год. Количество станков в цехе уменьшилось, затраты снизились на единицу продукции от 10 до 20 %. Брак снизился до минимума. Потребление электроэнергии снизилось в 2.5-3 раза. Количество отходов свели до 3-5 м3 в месяц, а начинали с 4-5 м3 в неделю. В общем, работа над рациональным использованием ресурсов дала свои положительные результаты. Отношение ИТР и рабочих стали товарищескими, дружескими. Пробуждались лучшие человеческие качества.
Деловитость хороша не сама по себе. Деловитость имеет положительное значение, когда она определяется благородной целью, а не направлена на разрушение блага.
Если деловитость проявляет злодей, то он опаснее неделового. Деловитость усиливает мошенничество, воровство, сексуальную распущенность, наркоманию и другие безобразия. Деловитость как ценность абсолютна и относительна. Деловых людей во зле показал О. Генри в новелле «Дороги, которые мы выбираем».
Модель делового поведения создал Л. Пантелеев в сказке «Две лягушки»:
«Жили-были две лягушки. Были они подруги и жили в одной канаве. Но только одна из них была настоящая лесная лягушка – храбрая, сильная, веселая, а другая была ни то ни се: трусиха была, лентяйка, соня. Про нее даже говорили, будто она не в лесу, а где-то в городском парке родилась.
Но все-таки они жили вместе, эти лягушки.
И вот однажды ночью пошли они погулять.
Идут себе по лесной дороге и вдруг видят – стоит дом. А около дома погреб. И из этого погреба очень вкусно пахнет: плесенью пахнет, сыростью, мохом, грибами. А это как раз то самое, что лягушки любят.
Вот забрались они поскорей в погреб, стали там бегать и прыгать.
Прыгали, прыгали и нечаянно свалились в горшок со сметаной.
И стали тонуть.
А тонуть им, конечно, не хочется.
Тогда они стали барахтаться, стали плавать. Но у этого глиняного горшка были очень высокие скользкие стенки. И лягушкам оттуда никак не выбраться.
Та лягушка, что была лентяйкой, поплавала немножко, побултыхалась и думает:
“Все равно мне отсюда не вылезти. Что ж я буду напрасно барахтаться.
Только нервы даром трепать. Уж лучше я сразу утону”.
Подумала она так, перестала барахтаться – и утонула.
А вторая лягушка – та была не такая. Та думает:
“Нет, братцы, утонуть я всегда успею. Это от меня не уйдет. А лучше я еще побарахтаюсь, еще поплаваю. Кто его знает, может быть, у меня что-нибудь и выйдет”.
Но только – нет, ничего не выходит. Как ни плавай – далеко не уплывешь.
Горшок узенький, стенки скользкие, – не вылезти лягушке из сметаны.
Но все-таки она не сдается, не унывает.
“Ничего, – думает, – пока силы есть, буду барахтаться. Я ведь еще живая – значит, надо жить. А там – что будет”.
И вот – из последних сил борется наша храбрая лягушка со своей лягушачьей смертью. Уж вот она и сознание стала терять. Уж вот захлебнулась. Уж вот ее ко дну тянет. А она и тут не сдается. Знай себе лапками работает.
Дрыгает лапками и думает:
“Нет. Не сдамся. Шалишь, лягушачья смерть…”
И вдруг – что такое? Вдруг чувствует наша лягушка, что под ногами у нее уже не сметана, а что-то твердое, что-то такое крепкое, надежное, вроде земли. Удивилась лягушка, посмотрела и видит: никакой сметаны в горшке уже нет, а стоит она на комке масла.
“Что такое? – думает лягушка. – Откуда здесь взялось масло?”
Удивилась она, а потом догадалась: ведь это она сама лапками своими из жидкой сметаны твердое масло сбила.
“Ну вот, – думает лягушка, – значит, я хорошо сделала, что сразу не утонула”.
Подумала она так, выпрыгнула из горшка, отдохнула и поскакала к себе домой – в лес.
А вторая лягушка осталась лежать в горшке.
И никогда уж она, голубушка, больше не видела белого света, и никогда не прыгала, и никогда не квакала.
Ну что ж. Если говорить правду, так сама ты, лягушка, и виновата. Не падай духом! Не умирай раньше смерти…»
Деловых людей надо выявлять и делать соучастниками добрых, полезных дел, чтобы они не сидели и мучительно соображали, как обогатиться, не прилагая усилий. Нравственность и закон – вот ориентиры для делового человека.

Глава XV. Высокомерие

В «Словаре русского языка» С.И. Ожегова термин «высокомерный» определяется как «предельно надменный». В «Толковом словаре живого великорусского языка» Владимира Даля говорится, что надмевать – это напыщать, наполнять гордостью, спесью; делать кого кичливым, высокомерным, надменным. В.Даль, значит, тоже считал высокомерие и надменность близкими по значению словами. Он же высокомерного человека называл гордецом.
Рене Декарт в трактате «Страсти души» противопоставлял великодушие надменности, которую он называл пороком. Надменный человек – это тот, который о себе высокого мнения, не имея для этого серьезных оснований. Он гордится заслугами, которых не имеет, приписывает себе то, чего у него нет.
Иммунаил Кант в книге «Метафизика нравов» высокомерие характеризовал в разделе о пороках, нарушающих долг уважения к другим людям. Высокомерие, писал И. Кант, как показывает само слово (superbia) есть склонность всегда быть наверху. Это – вид честолюбия, а не гордости. Высокомерный субъект требует от других уважения, в котором он им отказывает.
Высокомерие, по Канту, несправедливо, ибо противоречит обязанности уважения к людям; оно есть глупость, оно сумасбродство, то есть обидное непонимание, когда пользуются такими средствами, которые неизбежно приводят к прямо противоположному его цели результату. В глубине души такой человек всегда подл.
Не только философы и психологи осуждали высокомерие. В сатирических тонах оно изображено в художественной литературе. Так, например, в комедии Мольера «Мизантроп» Селимена характеризует высокомерие Дамиса, о котором ее собеседник отзывается положительно:
Фелинт
Вот честный человек, и умница к тому же.
Селимена
Нет, любит умничать, а что быть может хуже?
Всегда натянут он, и видно по всему,
Что занят лишь одним: как бы сострить ему!
О, угодить ему стараться – труд напрасный!
С тех пор как ум в себе открыл он первоклассный,
Он критикует все, что пишут, свысока.
Решил он, что хвалить – не дело знатока,
Что свойство тонких душ – судить как можно строже,
А приходить в восторг – да сохрани вас боже!
«Глупцы лишь создают кому-нибудь успех».
А он осудит всех – и станет выше всех!
В гостиных разговор и тот он судит, право.
И, руки на груди скрестивши величаво,
С презреньем слушает с далекой высоты,
Чем это жалкие людишки заняты…
Итак, высокомерием называется порок в отношениях между людьми, проявляющийся в надменности, в постоянном стремлении судить о других свысока, считать их ниже себя. Этот изъян не относится к осознаваемым порокам. Высокомерный человек себя не считает таковым. Скажи ему, что он надменно относится к людям, он всячески будет это отрицать. Он ищет повод обидеться, подозревает всех в стремлении его унизить.
Высокомерие возникает не на пустом месте. Страдающий этим пороком действительно в чем-то, в каком-то отношении, может превосходить других, быть выше их. Но субъекту начинает казаться, что он вообще выше всех, превосходит других во всех отношениях.
Заведующий кафедрой – начальник, но небольшой. Однако некоторые из заведующих пыжатся, из кожи лезут, чтобы продемонстрировать свою значительность. Они показывают как они заняты, что они нарасхват. Им нравится, когда к ним выстраивается очередь посетителей из студентов и преподавателей. Не умея быстро решать вопросы, они часами сидят на телефоне, а на замечание, что их ждут люди, вальяжно заявляют:
– Пусть подождут, ничего не случится. Я занят.
Замечено, что чем меньше должность, тем сильнее человеку хочется показать свою важность. Особенно этим страдают вахтеры, охранники, продавцы и т.д.
В продуктовый магазин пришла старушка, подошла к стоящей за прилавком продавщице:
– Доченька, сколько стоит…
– Разуй глаза и посмотри цены в витрине!
– Я плохо вижу.
– Надень очки!
– Нету у меня их.
Старушка заплакала, а «доченька» ушла в подсобку, так и не ответив на вопрос старушки.
Пренебрежительное, враждебное отношение к старикам называется эйджизмом. Стариков рассматривают как неполноценных людей, стараются их унизить. Известно, многие старые люди недослышат, страдают тугоухостью. Если пожилой попросит юношу или девушку говорить громче, то они начинают говорить еще тише, чтобы не унизиться.
Каких только обидных названий не придумали для старых людей. Это старая карга, старый пень, старая перечница, старый пердун, старый хрыч, старая ведьма и т.д.
Эйджизм – питательная почва для высокомерия, неуважительного отношения к старым людям.
Евгений Евтушенко в стихотворении «Ревю стариков» рассказывает, что он был на представлении в кабаре в Барселоне, которое давали старики.
Зал, состоящий из юнцов, буквально издевался над артистами, их старостью, неуклюжестью.
Я от стыда не поднимаю головы,
Ну а вокруг меня сплошное: «Гы-гы-гы…»
О, кто ты, зал? Какой такой жестокий зверь?
Ведь невозможно быть еще подлей и злей.
Вы стариков любовью грустной полюбя,
Их пожалейте, словно будущих себя.
Эх, вы, орущие соплюшки, сопляки,
Ведь вы – грядущие старушки, старики,
И вас когда-нибудь грядущий гад
Еще заставит делать, милые, шпагат.
Уважительное отношение к людям уничтожает гордыня.
Ничего нет зазорного в том, если человек гордится достойным, добрым. Гордятся родителями, детьми, Родиной, подвигами.
Но гордыня – это нечто иное. Гордость становится пороком, когда субъект возомнит себя, отличившись чем-либо, особенным, раздувается и начинает пренебрежительно относится к другим. Чем только не гордятся люди: и богатством, и славой, и красотой, и силой, и положением в обществе. Чеховский персонаж гордился тем, что о нем написали в газете, как его сбил на улице извозчик.
Сродни гордыне тщеславие – страстное желание иметь известность, славу, признание. Тщеславному человеку очень хочется, чтобы о нем «звонили во все колокола». На какие только ухищрения не пускаются тщеславные люди, чтобы прослыть великими учеными, писателями, политиками, спортсменами, получить известность.
Они напоминают Герострата. Это был грек, житель города Эфеса. По преданию, он в 356 году до н.э. поджег храм Артемиды, чтобы прославиться во чтобы – то ни стало. Его имя стало нарицательным, говорят о «славе Герострата».
Высокомерный человек не способен находить вокруг себя умных, добрых и красивых. Это дано скромному, понимающему, что другие люди в чем-то превосходят его и в чем-то уступают ему. Уважительное отношение к старым и молодым, великодушие, предохраняют от зазнайства, заносчивости, от разных видов высокомерия.

Глава XVI. Этика ученого

Этика – это наука о добре и зле. Но поскольку противоположность между добром и злом вращается исключительно в сфере морали, то этику можно определить и как науку о морали. Мораль обычно сводят к нормам и оценкам, но это неверно. Она включает в себя понятия и представления о добре и зле, идеалы добра и справедливости, нормы и оценки поведения, совесть. Это все есть моральное сознание. Но мораль – это и отношения людей, добродетели и пороки, добро и зло как качества поступков, нравы.
Мораль – сложное социальное образование, сторона жизни всех членов общества. Она распространяется и на науку, охватывает деятельность ученых. В этом смысле и говорят об этике (морали) ученого, в основе которой лежит золотое правило нравственности: относись к другим так, как ты бы хотел, чтобы к тебе относились.
В Тюмени трудится целый отряд крупных ученых, одновременно являющихся образцовыми в нравственном отношении. Первым назову бывшего ректора Нефтегазового университета Виктора Ефимовича Копылова. Он – доктор технических наук, профессор, почетный гражданин Тюмени, известный краевед. Все, кто с ним работал или работает, отмечают его исключительную интеллигентность, пытливость, доброжелательное отношение к людям, порядочность.
Хорошо известен в Тюмени и хирург Рашид Валиевич Зиганьшин, заслуженный врач РФ, доктор медицинских наук, профессор. Не перечесть людей, которым он помог и делом и советом. Обаяние, эрудиция, непререкаемый моральный авторитет – характерные его черты.
Тюменский государственный университет входит в число лучших университетов страны. В этом немалая заслуга его бывшего ректора Геннадия Филипповича Куцева, почетного гражданина Тюмени, доктора философских наук, профессора, известного социолога. Живет в гуще событий, происходящих в Сибири, вдумчиво их анализирует, поражает окружающих энергией и организаторскими способностями.
Невозможно, говоря об этике ученого, обойти такую фигуру в науке, как академик РАН Владимир Павлович Мельников – директор Института криосферы Земли СО РАН. Внес значительный вклад в исследование мерзлоты. Снискал непререкаемый моральный авторитет. Занимаясь важными народно-хозяйственными проблемами, он трепетно относится к науке, любит основательность в изысканиях, является примером уважительного и справедливого отношения к людям.
Я восхищаюсь деятельностью Ромена Зеликовича Магарила, крупнейшего специалиста в области химии нефти и ее переработки, профессора, долгое время бывшего деканом химико-технологического факультета Нефтегазового университета, ценит общение, не любит верхоглядства и невежества.
Был более двадцати лет ректором Медицинской академии Николай Федорович Жвавый. Порывистый, увлекающийся, любимец студенческой молодежи, он также известен как анатом и антрополог.
Я не смогу перечислить всех ученых, имеющих высокий моральный авторитет. Назову еще профессора Владимира Романовича Цыбульского, бывшего директора Института проблем освоения Севера.
Все эти ученые следуют нормам, вытекающим из специфики научной деятельности. А она требует достоверности и объективности в оценке событий и людей. Ученый не должен поддаваться предвзятости, пристрастиям, порокам.
Образец нравственного поведения дал еще Аристотель, заявивший:
– Платон мне друг, но истина дороже.
Это значит, что во имя дружбы, родственных отношений нельзя поступаться истиной, честностью, порядочностью, справедливостью. А.С.Грибоедов в «Горе от ума» осмеял принцип «Ну как не порадеть родному человечку?!»
Ни приказ начальства, никакие высшие обязательства не могут оправдать сделки с совестью, обман. Даже преступления во имя любви остаются преступлениями, злодейством, как бы их не обеляли.
Ученый ничего не принимает на веру, без проверки, без опоры на достоверные сведения. Сомнение – вот начало пути к объективности, к истине. Наука не может существовать без доказательства. Вот почему ученого не смутишь наветами, сплетнями, клеветой. Он отвергает бездоказательные утверждения. Следует правилу «Без рассуждения не делай осуждения».
Разъедают научную деятельность, препятствуют поиску истины, добыванию знаний моральные изъяны, пороки. В научной деятельности это, прежде всего, три: зависть, корысть и тщеславие.
Зависть – это досада на то, что у другого есть то, чего нет у тебя. Ученые завидуют чужому успеху в науке, наградам других, общественному признанию. Завистливый воспринимает достижения коллег как личное оскорбление. Зависть – самый распространенный порок в научной среде.
Корысть – неукротимое желание постоянно иметь выгоду, высокую оплату, денежное вознаграждение за любые усилия.
Ученый выбрал путь служения науке, поиску истины, знания, а не «золотому тельцу». Бескорыстие было присуще Д.И. Менделеву, И.П. Павлову, Грегору Менделю, Жоресу Алферову и другим ученым.
У корыстного человека происходит подмена действительного мотива занятия наукой мнимым, не настоящим.
Разъедает нравственные устои личности ученого тщеславие – страстное желание известности, славы, признания.
Никто из тщеславных ученых не достиг выдающихся результатов в науке.
Одной из функций науки является прогностическая – предвидение хода событий. Ученый, как никто другой, должен предвидеть последствия своих поступков и слов. Известно, что «камень, выпущенный из рук, принадлежит дьяволу», как гласит пословица.
Личность несет ответственность за все, что могла и должна предвидеть. Мы отвечаем не только за то, что совершили умышленно, преднамеренно, но и за то, что свершилось из-за нашей неосторожности, легкомыслия, самонадеянности. Вина и делится на два вида: по умыслу и по неосторожности.
Ученый несет ответственность за свои изобретения, предложения, внедрение открытий, экспертизу. Вред не может быть нанесен людям и природе. Это относится к медикам, геологам, биологам, экономистам и всем другим.
В моральный кодекс ученого входит уважительное отношение к коллегам и предшественникам. Пример отношения к последним дал еще И. Ньютон, говоривший, что, если он видел в науке дальше других, то это потому, что он стоял на плечах гигантов.
Сейчас же распространяется верхоглядство, незнание работ предшественников, пренебрежительное отношением к ним.
Встречаются в научной среде фальсификация фактов и научное воровство, то есть плагиат. Присваивают открытия, издают книги с чужими текстами, заимствуют чужие идеи и выдают их за свои. Особенно часто фальсифицируется история в угоду правящей элите. Историки не могут, конечно, взять на себя вину режиссера Андрея Кравчука, создателя кинофильма «Адмирал», который изобразил кровавого Верховного правителя как «рыцаря без страха и упрека».
Многие ученые являются преподавателями в учебных заведениях. Это обстоятельство накладывает на них дополнительные обязательства. Преподаватель не только сообщает знания, но и воспитывает трудолюбие, любознательность, честность.
Наука не может находиться вне сферы морали. На ученого распространяются все нормы морали, которые выработало человечество, в том числе наука, в частности, этика.
На Востоке говорят: когда ты родился, то все улыбались, а ты один плакал. Проживи жизнь так, чтобы, когда ты будешь умирать, то чтобы все плакали, а ты один улыбался.
Такой и должна быть жизнь ученого.

Глава XVII. Культура поведения

Когда речь идет о культуре поведения, имеется в виду не культура в целом, а культура действий, поступков, которая, конечно, связана с культурой вообще. Люди разговаривают друг с другом, работают, ездят в троллейбусах, оказывают друг другу помощь. Все это должно выполняться умело, совершенно, со знанием, целесообразно. Поступок обладает признаком культурного, если он в данных условиях осуществлен наиболее совершенным, лучшим способом.
Вот разговаривают двое. Если они внимательно выслушивают друг друга, дают высказаться друг другу по обсуждаемому вопросу, не заменяют доказательство криком, они обмениваются мнениями культурно. По-иному мы оцениваем разговор тех, которые не имеют терпения выслушать друг друга, перебивают говорящего или даже не слушают его, не отвечают на вопрос, переходят на крик, грубят. Цель едва ли будет достигнута при таком «обмене мыслями». Культуры поведения в подобных случаях нет.
Культурный человек, выходя вместе с другими из театра, троллейбуса, аудитории, идет так, чтобы не задерживать движение, он помнит, что не на прогулке, но, конечно, не толкает впереди идущих. Некультурно ведут себя в таких ситуациях те, кто подталкивает впереди идущего плечом, рукой или, схватив жертву за бока. Такое поведение мешает движению, создает толчею, раздражает людей. Если вы торопитесь, а впереди идет медленно человек, попросите уступить вам дорогу, если это возможно и имеет смысл, но «работать» руками в таких условиях – значит прибегать к плохому способу.
Двое встретились у двери. Если они оба пойдут, первый не выйдет, второй не войдет, или протиснутся кое-как, оборвав друг у друга пуговицы, не испытав при этом радости от такого способа разрешения противоречия. Если оба уступят друг другу право первому пойти, то будут стоять и ждать, цель войти и выйти не будет достигнута. Кто-то должен посторониться и пропустить другого. Кто кого? Входящий выходящего.
…Кончились занятия, преподаватель и занимавшиеся в аудитории выходят, вернее намереваются выйти. В эту аудиторию врываются новые студенты. Чтобы занять «любимые» места, они готовы сбить с ног выходящих из аудитории. Разве давка у дверей – лучший способ действий? Некультурно, некрасиво такое поведение.
Встретившись с товарищем, с которым надо поговорить, культурный человек не будет стоять с ним на лестнице, тротуаре, дорожке, а отойдет в сторонку, туда, где они не будут мешать другим, не будут камнями на дороге. Некультурно ведут себя те, кто стоит на лестнице, у входа и т.д., кого вынуждены десятки, порой и сотни людей обходить, из-за чего возникают давки, толчея, неприятности.
Когда идут занятия, в коридорах учебных заведений раздаются громкий смех, крик, пение. В коридоре, в аудитории, в которой нет занятий, собрались некультурные люди. Шум в коридорах не способствует лучшему усвоению знаний учащимися.
Во время лекции, доклада, прений, спектакля, концерта некоторые разговаривают, ведут себя некультурно. Спору нет, не все доставляет удовольствие слушать (хорошо известное, например). Но есть люди, которые слушают только самих себя, они болтают, посмеиваются, пристают к соседям. Им все неинтересно, что выходит за рамки их кругозора, их ближайших интересов. Это те, которые «В чем толку не поймут, то все у них пустяк» (И.А. Крылов).
Если не можешь слушать, не мешай другим, тем более, что можешь ошибиться, сочтя это неинтересным. Конечно, в лекциях, речах, докладах иногда бывает много «воды», общих, всем известных истин. Без конца повторять одно и то же, общеизвестное – значит предполагать, что слушатели не умеют читать, не смотрят телевидение и т.д. Лучше ничего не говорить, чем говорить, что «лошади едят овес», «после весны наступает лето». Правда, иногда нас обманывает чувство «знакомости». Если мы что-нибудь знаем о предмете и снова слышим о нем, нам иногда кажется, что мы знаем о нем все, но всего о предмете мы не знаем, по любому вопросу можно сказать новое, узнать то, чего не знаешь, да многое мы забываем. Надо пользоваться возможностью узнать больше, чем знаешь.
Любой гвалт, шум там, где трудятся или отдыхают люди, – следствие некультурного поведения. Включать на полную мощность музыкальный центр, телевизор ночью – некультурно. Борьба с неоправданным шумом – это борьба за культуру.
Вот владелец мотоцикла решил покататься на нем по своей улице в 12 часов ночи. Ночная тишина взорвана, громовые раскаты разбудили детей, уставших за день взрослых, но «дикарю» все это невдомек.
Некультурный человек отметит свой день рождения так, что у всех живущих в одном доме с ним на завтра будет болеть голова. В некоторых городах можно наблюдать такую картину в театре: заканчивается представление, один за другим поднимаются зрители и бегут в гардероб. Шум нарастает. Артисты повышают голос, но последние фразы тонут в шуме. Впечатление от спектакля или концерта испортили «культурные» люди. Обгоняя друг друга, они несутся за своим пальто. Чтобы выиграть пять минут, они топчут искусство.
…Перед кассой в магазине очередь. Все торопятся, а гражданин, стоящий первым у окошечка кассы невозмутимо шарит по своим карманам в поисках денег и этой процедурой задерживает всех остальных. Разве он не мог приготовить деньги заранее, пока стоял в ожидании своей очереди? Желаемый результат – быстро купить в магазине то, что нужно, и уйти порой из-за отсутствия культуры поведения покупателей и культуры обслуживания не достигается. Культура в отношении к людям проявляется в следовании высшим, лучшим, наиболее целесообразным формам. Культурный человек не допустит неоправданного в выражении своего одобрения или порицания. Он сообразит, что нужно и можно делать в данной обстановке.
Грубости, брань, оскорбления в тех случаях, когда вам кажется, что вас обидели незаслуженно, поступили по отношению к вам неправильно – плохие помощники. Они не просто лишние в отношении с людьми, они вредны, они не приведут к цели: показать человеку, что он виноват, поступил плохо. Кроме того, нередко человек, нагрубив, поддавшись аффекту, потом жалеет об этом, увидев, что был неправ вообще или преувеличил. Некультурен тот, кто груб, но некультурен и тот, кто отвечает грубостью на грубость, резкостью на резкость, оскорблением на оскорбление. Он дает право первому не считать себя виновным: по отношению к нему тоже так поступили. Если бы второй не ответил грубостью на грубость, оскорблением на оскорбление, он бы воздействовал на совесть первого больше, чем прибегнув к такому же способу «обмена мнениями».
С грубостью не нужно примиряться, но для борьбы с ней есть другие методы. Здесь клин клином не вышибешь. Ссора, перебранка – вот что из этого получается. Есть хорошая китайская пословица: «Большая река течет спокойно, умный человек не повышает голоса». Некультурно «заводиться» по поводу всякого пустяка, тем более если он вызван не злым умыслом, хотя каждый вправе сделать замечание, если он видит, что кто-то поступает неправильно. Некультурно, не разобравшись в чем дело, не выяснив причины поступка, повышать голос. В автобус вошел в переднюю дверь мужчина вместе с несколькими старыми женщинами. Народу в автобусе было много. Молоденькая кондукторша раскричалась на мужчину, широкоплечего, румяного, начала его отчитывать за то, что он вошел в переднюю дверь. Ругалась вульгарно, грубо. Ее поддержали пассажиры. А это был инвалид, ноги ему заменяли протезы.
Однажды в аптеке с рецептами стояло несколько человек. Те, кто уплатил за лекарство, подходили к окошечку, и если лекарство имелось в готовом виде, оно выдавалось. В очереди стоял молодой мужчина, стоял и возмущался: ему показалось, что лезут без очереди, а передние пропускают. Когда ему разъяснили, какой существует порядок получения лекарств, ему стало стыдно за свой порыв раздражения.
Есть у некоторых людей склонность все объяснять только дурными замыслами. Прогуливаетесь вы по переулку, вас они заподозрят в высматривании ценностей с целью украсть, идете не с женой, а с другой женщиной, распустят сплетню. Без знания дела судить некультурно, от этого надо отвыкать, если есть такая привычка.
Говорят, что женщины любят посудачить, посплетничать. Верно, есть такие женщины, как впрочем и мужчины, но не все женщины и мужчины любят это.
Иногда сплетней считают правду, которую хотят скрыть. Если вы что-то сделали и это становится известным, то сплетничание здесь не при чем. Виноваты вы, а не кто-то другой, пенять надо на себя, а не на других.
Не следует всех подозревать в дурных намерениях, но, конечно, не следует и быть растяпой, разиней, простачком. Когда нет достаточных оснований считать человека дурным, надо предполагать, что он хороший, относиться вежливо и приветливо к нему, не оскорблять недоверием.
Кстати, о приветливости. Есть студенты, которые начинают узнавать преподавателя, когда становится известным, что он будет принимать экзамен. Еще забавнее бывает, когда студент, сдав экзамен, перестает замечать преподавателя, но потом через год-два спешно перестраивается, поскольку этот преподаватель снова ведет у него курс. Не стану говорить о всех проявлениях вежливости: это, видимо, известно. Приведу только верное замечание генерала Игнатьева, автора книги «Пятьдесят лет в строю»: «Вежливым надо быть со всеми, как со старшими, так и с младшими, как со стариками, так и с детьми, а особенно с женщинами».
Хочу сказать еще вот о чем. Некоторые люди сами виноваты в том, что их не приветствуют. Они ведут себя некультурно: увидев знакомого наполняются важностью, идут, устремив взор вдаль, одеревенев в ожидании, поприветствует их знакомый или нет. Кому же хочется приветствовать статую? Приветствие – двусторонний процесс. конечно, молодые люди должны приветствовать старших, учащиеся – преподавателей. Ошибаются те начальники, которые полагают, что положение освобождает их от следования этому правилу.
В последние годы, пожалуй, поняли, что курение – зло. Однако находятся люди, которые куда не придут, везде закуривают: в кабинете, где проводит рабочий день человек (а может быть и не один), в комнате, где живут, в гостях, в коридоре, где отдыхают в перерыв студенты, на кафедре, где проходят консультации, отдыхают преподаватели. Курить вообще некультурно, тем более некультурно в помещении, где есть или бывают другие люди, особенно дети. Правы те, кто запрещает курить в помещении. Никто не обязан глотать табачный дым вместе с курильщиком.
Еще замечание о культуре в общении с другими людьми. Есть специалисты портить настроение другим. Это или из рода непримиримых ко всему, способных простую оплошность расценить как преступление, или те, кто чрезмерно внимателен: встретив знакомого, оглядев его с ног до головы они спрашивают: «Ты что-то похудел, постарел, пополнел и т.д.?» Это они спрашивают у всех и спрашивают только это.
Неприятны, вносят много лишнего в отношения болтливые люди. Поймают – не отвяжешься, несут бессодержательный вздор, ни уму ни сердцу, да еще наслаждаются своей болтовней. Отнимают время у других, разбалтывают тайны. Болтуны – люди несерьезные, но относиться к ним надо серьезно, то есть не делать вид, что вы в восторге от них. Лицемерно ведет себя тот, кто мечет гром и молнии, когда болтун уйдет, но корчит из себя счастливого в присутствии его.
В рассказе А.П. Чехова «Дом с мезонином» художник, от имени которого ведется повествование, говорит: «Сотни верст пустынной, однообразной, выгоревшей степи не могут нагнать такого уныния, как один человек, когда он сидит, говорит и неизвестно, когда он уйдет».
Некультурно в присутствии других людей бесконечно прихорашиваться, как и делать замечания об одежде другого, если не произошло что-то, чего не замечает человек. Встречаются люди, у которых над всеми интересами преобладает один: кто как одет. Они не упустят момента, чтобы не разглядеть тебя и не сделать замечания.
Впечатлительные натуры, попав под влияние таких людей, из кожи лезут, чтобы им сказали: «выглядишь прелестно», сами начинают говорить только о нарядах, которые для них становятся целью их работы, жизни, а новые покупки становятся предметом их гордости. Если не просят, не лезь со своим мнением о внешнем виде. Постоянными разговорами об этом можно свести с ума неопытных и юных.
И.П. Павлов писал, обращаясь к молодежи: «Никогда не беритесь за последующее, не усвоив предыдущего». Схватывание «верхушек», отсутствие основательных знаний приведет к срывам в работе, пустоте души и т.д. Есть такие, мягко выражаясь, дилетанты, которые могут лишь «коснуться до всего слегка, с ученым видом знатока хранить молчанье в важном споре» (А.С. Пушкин).
Культура в учении – систематичность, способность запоминать все при первом чтении, в особом случае – при втором, что достигается благодаря умению работать сосредоточенно, внимательно, на высшем пределе. При умении работать студент успевает прочитать то, что требует программа, приготовиться основательно к семинару, практическом занятию, сходить на каток или в театр и т.д.
Есть две категории студентов, не овладевших культурой самостоятельной работы. Первая – это те, кто не выходит из библиотеки, засиживается за книгами до часу-двух ночи, но все равно не успевает сделать то, что нужно. Они всегда жалуются на перегрузку, они бледны, редко бывают на свежем воздухе, не занимаются спортом, не ходят в кино, на концерты, на выставки; а все объясняется тем, что они переутомили себя, работают медленно, не развили в себе активное и быстрое восприятие и запоминание материала. Они считают нормальным, что главу в учебнике читают по три-пять раз.
Вторая – те, кто слегка и понемногу трудится в течение семестра, а потом схватывается перед сессией, и начинается штурм, просиживание до утра над книгами.
Надо приучить себя выполнять необходимое каждый день, не надеясь на завтра, выполнять основательно и быстро, сосредоточено, экономя время. Зря тратить время неумно.
Многое в экономии времени, в усвоении знаний, в овладении наукой зависит от работы на лекции. Лекцию надо конспектировать правильно, то есть стараясь уже на лекции запомнить и понять то, что говорит преподаватель, не превращаясь в «записывающий аппарат». Как бы не читалась лекция, на ней можно усвоить рассматриваемый вопрос. Перед новой лекцией обязательно надо прочитать предыдущую по этому курсу. При достаточной культуре работы в течение семестра сессионное время не будет «погружением в океанах небытия». Наш век требует иного поведения, иных темпов, чем прошлый, большей целеустремленности, большей организованности, большей дисциплинированности, активности и быстроты действий, большей культуры учения и труда. Рост науки и техники, усложнение форм общественной жизни и задач, стоящих перед человеком, изменяют людей и побуждают их к изменению, сознательной работе над повышением культуры труда и отдыха. Неотъемлемый признак культурного поведения – точность. Точность во всем: в явке на лекцию, на свидание, в передаче слов других, в выражении чувств. Плохо, если человек приписывает другому то, чего он не утверждал, говорит неясно, неопределенно. Этого надо бояться, избегать: это приводит к недоразумениям, порой очень серьезным.
Культурный человек следует этикету.
Этикет – это правила, касающиеся форм отношения человека к другим людям, это правила поведения в обществе, это то, что «принято» и «не принято», «прилично» и «не прилично».
Нарушениями этикета, принятого в обществе, являются, например, такие случаи: мужчина первым подает руку женщине, младший – старшему; юноша, выходя из кинотеатра, подталкивает рукой впереди идущего, зритель во время демонстрации фильма щелкает орехи; здоровый мужчина сидит, а старая женщина стоит около него в автобусе и т.п. Эти люди ведут себя, как говорят, неэтично (вопреки этикету).
Правил этикета не так и много, научиться соблюдать их нетрудно. Нужно только помнить всегда, что ты не один на земле, а потому старайся не беспокоить других, не мешать им работать, отдыхать, думать, будь вежлив и приветлив, соблюдай правила гигиены.
То, как держит обычно себя в обществе человек, называется манерой. Это привычки поведения в обществе.
Есть хорошие и плохие манеры. Хорошими манерами являются, например, следующие: привычка благодарить за услугу, предлагать сесть входящим, выслушивать собеседника и т.д.
Как же относятся манеры к нравственным качествам личности?
Манеры относятся к нравственным качествам личности, как явление к сущности, поэтому возможно следующее:
Человек имеет хорошие манеры (приветствует старших, не курит в присутствии женщин, ест бесшумно, но совершает подлые поступки);
Человек не имеет хороших манер (употребляет бранные слова, сидит на стуле в присутствии других развалясь и т.д), но является отзывчивым, трудолюбивым, верным, короче говоря, нравственной личностью.
Мы должны воспитывать подрастающее поколение так, чтобы все нравственные люди имели хорошие манеры. Отклонения от того и другого ненормально.
В стране сложился свой этикет. Конечно, этикет военных несколько отличается от этикета спортсменов, а этикет врачей от этикета учителей. Ученик не должен отдавать честь учителю, солдат должен – офицеру; ученик должен называть учителя по имени и отчеству, а солдат офицера – по званию и т.д.
Оценка нарушения этикета или следования ему есть оценка соответствия его выработанной культуре поведения человека среди других людей. Такая оценка является первичной, она может лишь раскрыть, обладает или нет поступок признаком культурного поступка. Но можно ли идти дальше и дать нарушению этикета или следованию правилам его, то есть действию (или бездействию) нравственную оценку? Конечно, можно.
Любой поступок, любая привычка могут быть подвергнуты моральному анализу. Но поступок не может быть оценен в нравственном отношении без учета побуждений и последствий его. Таким образом, один и тот же поступок может быть оценен с разных сторон: с точки зрения этикета и морали. Нередко совпадение положительных оценок, но бывают и расхождения, например, в тех случаях, когда некультурно ведет себя человек, имея хорошее побуждение.
Культура поведения проявляется в том, как человек трудится, отдыхает, ведет себя в общественных местах, относится к людям и т.д. Связана она с знаниями, нравственностью, эстетическим отношением человека к действительности. Содержание всех этих признаков не тождественно. В разных ситуациях на первый план выступает тот или иной признак.
Наш этикет – проявление уважения к заслугам человека перед обществом, человеческому достоинству.
Неплохо, если родители приучают ребенка следовать этикету, формируют у него навыки культурного поведения. Но воспитание не может ограничиться этим. Важно, чтобы человек не просто имел хорошие манеры, а действительно уважал людей, был честным, трудолюбивым, то есть был хорошим в нравственном отношении. Научить говорить детей «спасибо» надо, но прежде всего надо учить быть хорошим товарищем, быть верным слову, искренним, выполнять свой долг.
Культурен, в широком смысле слова, лишь тот человек, который является высоконравственной личностью, имеет хорошие манеры.
В Тюмени на столбах, у подъездов появился следующий призыв:
«Уважаемые тюменцы!
Переходите улицу по правой стороне, ходите по тротуару тоже по правой стороне по ходу движения.
Превратим Тюмень город высокой культуры!»
Никаких результатов этот призыв не дал. Тюменцы, как ходили стенка на стенку при переходе улицы, так до сих пор и ходят. Трудно привыкнуть к правостороннему везде движению. А ведь в этом культура поведения на улице.

Перекресток улиц Республики и Орджоникидзе, город Тюмень.
Упражнения
1. Французский философ П. Гольбах утверждал, что всеми людьми на земле движет интерес как единственный мотив человеческих действий: «Интерес скупого заключается в том, чтобы собирать богатства, расточителя же в том, чтобы тратить их. Интерес честолюбца заключается в том, чтобы добиваться власти, чинов, отличий; интерес мудреца в том, чтобы наслаждаться покоем, интерес распутного человека заключается в том, чтобы предаваться без разбора всякого рода удовольствиям; интерес же благоразумного человека в том, чтобы воздерживаться от удовольствий, которые могут повредить ему». (П. Гольбах. Система природы. М., 1940, стр. 183).
Правомерно ли утверждение П. Гольбаха о том, что личный интерес – исключительный мотив действий человека?
2. В схеме, написанной на доске студентом, были отмечены следующие явления, вытекающие каждое последующее из каждого предыдущего: 1) производственные отношения – 2) моральные отношения – 3) моральное сознание (в том числе этика как теория морали). Верна ли схема?
3. Правильно ли утверждение, что мораль – это неписанные правила поведения?
4. Всякий трус лжет, – писал И. Кант, – но не наоборот. То, что делает слабым, порождает ложь». Согласны ли вы с этим?
5. «Подобно тому, как Ларошфуко хотел свести все движения духа к себялюбию, Ницше пытался объяснить волей к власти и господству все действия человека, изолированного или живущего в обществе» (А. Фуллье. Ницше и имморализм, СПБ, 1905, стр. 280). Укажите методологический источник ложных утверждений Ларошфуко и Ницше.
6. Немецкий философ-идеалист М. Штирнер в работе «Единственный и его собственность» пишет:
«Итак, прочь всякое дело, которое не есть Мое дело, Мое вполне, безусловно! Вы, может быть, думаете, что Моим делом по крайней мере должно быть «доброе дело»? Что такое добро? Что такое зло? Ведь Мое дело, Моя цель – это Я Сам; Я же – вне добра и зла. Ни то, ни другое не имеет для меня никакого смысла… Для меня нет ничего выше меня» (М. Штирнер. Единственный и его собственность. СПБ, 1910. Стр. 1-2). К какому этическому направлению относятся взгляды Штирнера?
7. Некто А. в беседе с приятелем заявил: «Я считаю, что супружеский долг как долг верности проблематичен. Скорее всего, это псевдодолг. Во всяком случае, я бы не хотел оказаться в положении человека, чей партнер по супружеству остается верным, повинуясь чувству долга, ибо такой долг обнаруживает себя лишь там, где супружество ощущается как бремя, где узы Гименея превращаются в цепи. Любовь и долг в данном случае исключают друг друга. Но ведь брак без любви безнравственен».
Последовало возражение:
«Так рассуждать нельзя. Общеизвестно, что интенсивное сексуальное влечение – основа так называемой страстной любви – в огромном большинстве случаев сопутствует партнерам лишь очень непродолжительное время, затем наступает неизбежное привыкание, ослабление сексуального чувства в рамках данного супружеского дуэта. Именно поэтому цементирующим началом супружества в дальнейшем его течении становится долг.
Следование теоретическим установкам, дискредитирующим необходимость супружеской верности, имело бы своим правктическим результатом пышный расцвет безнравственности в сфере именно брачных отношений и разрушение семейного института. Важность этого последнего для нормального функционирования общества очевидна. Пока это остается, сохраняется статус должного за моральными установлениями, охраняющими моногамию. Поскольку имеет место соответствие социально-должного существующим моральным установлениям, постольку, они имеют нравственное значение».
Кто прав? Аргументируйте свой ответ.
8. Н.Г. Чернышевский: «Кто гладит по шерсти всех и все, тот кроме себя, не любит никого и ничего, кем довольны все, тот не делает ничего доброго, потому что добро невозможно без оскорбления зла. Кого никто не ненавидит, тому никто ничем не обязан» (П. собр. Соч., т. 3, 1939, стр. 22). Совместима ли эта позиция с диалектическим методом мышления?
9. В беседе участвовало трое. Один заметил: «Человек сам делает себя чистым и нечистым». Другой вспомнив мудрую истину, не преминул высказать ее: «Для того, чтобы правильно и хорошо жить, нужно уметь и хотеть жить правильно и хорошо». Третий перефразировал начало «Анны Карениной»: «Все благополучные люди похожи друг на друга, каждый оступившийся человек дошел до этого по-своему».
Прав ли кто-то из беседующих?
10. «Никакое положение дел не оправдывает бездействия; всегда можно делать что-нибудь не совершенно бесполезное; всегда надобно делать все, что можно» (Н.Г. Чернышевский. Пролог).
Переведите эти высказывания на язык этики, используя термины «добро», «зло», «долг».
11. «В морали рецептов нет». Укажите отношение, в котором это высказывание ложно, и отношение, в котором оно истинно.
12. «Авось, да небось до добра не доведут».
Почему? Имеет ли к этому отношение вина по неосторожности?
13. «Воспитывать – не значит прочитать лекцию, даже очень интересную лекцию, и думать, что вот проведено мероприятие, и дело сделано… Воспитывать – не значит сказать, будь таким, делай так, – и все будут делать так. Ах, если бы можно было внушать идеи «прямой наводкой»! (Г. Медынский. Трудная книга. М., 1964, стр. 11).
Имеет ли в виду Г. Медынский, что лекции, разъяснения норм морали не нужны?
14. Американский философ Б. Данэм в книге «Гигант в цепях» приводит несколько точек зрения на то, какой поступок считать добрым:
1. Приятный для меня.
2. Приятный для большинства людей.
3. Одобряемый мной.
4. Одобряемый обществом.
5. Соответствующий моральному закону.
6. Соответствующий божественному закону.
7. Способствующий достижению идеала.
8. Означает что-то, но мы не можем сказать, что именно.
9. Ничего не означает. (Б. Данэм. Гигант в цепях. М., 1958, стр. 203).
Оцените эти определения.
15. Какое направление в этике пытается обосновать принцип «все позволено, что принято»?
16. «Все действия человека, которыми он произвольно наносит вред другим людям, мы назовем злыми. Добрыми, наоборот, являются такие действия, которыми человек облегчает существование других людей». (В. Оствальд. Натурфилософия. М., 1906, стр. 329).
Могут ли быть приняты эти определения добра и зла?
17. Французский критик и социолог Ипполит Тэн говорил, что порок и добродетель такие же вещества, как серная кислота и сахар.
Покажите ошибочность такого воззрения, используя положения об объективности добра и зла в отношении к субъекту.
18. К какому этическому направлению принадлежит следующее высказывание? Покажите его ошибочность.
«…Добро» есть простая идея, точно так же, как и «желтое»; как вы не сможете каким-либо способом объяснить, что такое желтое, тому, кто этого не знает, точно так же вы не сможете объяснить, что такое добро».
19. «В политике, как и в морали, неделание добра уже является большим злом» (Ж.Ж. Руссо. О влиянии наук на нравы. С.-Петербург, 1908).
Почему?
20. «Добро должно быть с кулаками.
Добро суровым быть должно.
Чтобы летела шерсть клоками
Со всех, кто лезет на добро».
(Станислав Куняев)
Существует ли мера добра? Может ли добро превратиться в свою противоположность?
21. «…Справедливость – это исключительно взаимное, или двустороннее счастье; в противоположность к одностороннему, эгоистическому, или пристрастному счастью старого мира» (Л. Фейербах. Изб. философские произведения, т. 1, М., 1955, стр. 640).
Дайте оценку этому высказыванию.
22. «Угрызения совести легко пускают корни в простых сердцах. Есть еще на свете люди, способные взваливать на себя вину и ответственность за всякие беды и случайные несчастья, к которым они имеют лишь косвенное отношение» (Рим в 11 часов. Изд-во «Искусство», М., 1958, стр. 81).
Какое из представлений о свободе воли выражено здесь?
23. «Неотвечание злом за зло и неучастие в зле есть вернейшее средство не только спасения, но и победы над теми, которые творят зло» (Валентин Булгаков).
Сторонником какой этической концепции является автор?
24. Определите, что верно:
1) Насилие – безусловное зло;
2) Насилие – иногда добро, а иногда – зло.;
3) Оценка насилия зависит от соответствия его нравственной цели.
25. Оцените в этическом отношении то, о чем говорится в известном афоризме: «Благими намерениями вымощена дорога в ад».
26. Индийский поэт Икбал писал: «Для сохранения человеческого достоинства ядом смертельным будет хлеб, добытый унижением. Но благодатен тот же хлеб для нас, если он позволяет гордо держать голову в мире!»
Почему так по-разному оценивается, казалось бы, одно и то же?
27. «Это случилось в школе, в девятом классе. Как сейчас помню, пришла завуч и представили нам нового учителя истории. Мы все сразу обратили внимание на его странный вид: старенький, потрепанный костюм, стоптанные ботинки. Прошло с полгода. Уроки его проходили шумно, но интересно. Никто не мог рассказывать так полно и увлеченно, как он. И вдруг наш учитель удивил всю школу. Он пришел в новом темно-сером костюме. Первый урок истории был у нас, и мы решили это как-то отметить. Сделали вертушку и замаскировали. Зашел он радостный и чуть-чуть виноватый. Класс притих в ожидании. Учитель сел на стул… Тишина.., а затем – дружный хохот. На брюках преподавателя сияло огромное фиолетовое пятно чернил. Всем было весело, ведь номер удался. Потом наступили тишина. Учитель встал, стряхнул остатки чернил с брюк, бумажкой вытер пол и, посмотрев на фиолетовое пятно, сказал: «Какое несчастье. Сегодня мой день рождения…» (И. Семенова).
Правильно ли поступил учитель?
28. Какой способ реагирования Вы считаете моральным, если:
1. Вас оскорбили словесно: а) Вы ответили тем же; б) промолчали и ушли без последствий; в) смолчали и пожаловались; г) потребовали извинения.
2. Сослуживец написал анонимку на Вас и Вы узнали:
а) написали анонимку на него; б) дали пощечину; в) игнорировали; г) разоблачили перед общественностью и доказали свою невиновность.
29. «В школе умер учитель. Старый, мягкосердечный, больной человек, добросовестно преподававший физику «по Перышкину»: он пользовался особым авторитетом у «интеллектуалов» из одиннадцатого Б, которые уже совали свои любопытные носы в университетские учебники.
Получилось так, что на похороны физика – кстати, своего классного руководителя, – одиннадцатиклассники должны были идти сразу после экзамена.
– Не пойдем, пока не узнаем отместки, – заупрямились ребята.
Слышать это было больно. Но главное в другом: оказалось, что за «упрямством» стоит определенная, достаточно четко сформулированная философия.
– Мы считаем, – спокойно пояснил мне в общем-то неплохой, умный и эмоциональный юноша, – что с этим человеком нас ничто не связывает, он ничего нам не дал и идти за его гробом для нас – лишь формальность и лицемерие.
Нет, ребята ничего не имели активно «против» старого физика: никто не прятался в классный шкаф перед его появлением, никто не вскрикивал петухом, когда он отворачивался к доске. Учитель был им попросту безразличен.
А то, что из жизни ушел человек, скромный и добрый, проживший свои годы честно и нелегко, сделавший кому-то – пусть даже не им самим! – немало хорошего, заслуживший, чтобы на краю его могилы люди на минуту сняли шапки, – это оказалось для «интеллектуалов» непонятным…» (Э. Горюхина, учительница. «Литературная газета», 16 февраля 1965 г.)
Укажите ошибку в рассуждении учеников.
30. Дайте этическую характеристику явлениям в поведении некоторых студентов:
а) использование шпаргалок, подсказок, чужих конспектов;
б) приветствие преподавателей только до сдачи соответствующего экзамена;
в) учеба не под самоконтролем, а под внешним давлением и неослабным контролем;
г) привычка рисовать на столах, царапать их и т.д.
31. В юмореске немецкого писателя Х. Кноблока «Трудно быть директором» характеризуется встречающееся отношение к директору.
Придет на работу пораньше, говорят: «Ишь, прибежал спозаранку, хочет нам глаза втереть». Придет поздно, скажут с иронией: «Начальство не опаздывает, а задерживается»…
Решает вопрос быстро – тороплив, не хочет думать. Решает медленно – нерешителен, перестраховщик…
Обходится без указаний сверху – вольнодумствует. Выполняет указания точно – бюрократ.
Начнет шутить – остряк: «Без щекотки не засмеешься». Не шутит – ворчат: «Хоть раз видели на его лице улыбку?»
(Цит. по: В. Нестеров, И.Иткин, Н. Соколова. Этика инженера. Средне-Уральское книжное издательство. Свердловск, 1969, стр. 51-52).
Дайте моральную оценку описанному.
32. Алексей Петров из Псковской области писал в редакцию «Известий»: «Необходимо, чтобы справедливость, гуманность, истина стали точными, как понятия математики и физики. Отработку этих категорий следует проводить на электронных вычислительных машинах, ибо человек не в состоянии разрешить их так быстро и обоснованно».
Отвечая Алексею Петрову, Ю. Феофанов в статье «Или-Или» пишет: «Увы, Алексей. Восхищенный успехами технического прогресса, я далеко не убежден, что робот когда-либо сможет отыскать истину в самых простых человеческих отношениях. Все-таки людям придется обходиться самим.
Беда как раз в том, что некоторые из нас уподобляются электронно-вычислительным машинам, когда вторгаются в область нравственную, где точному количественному учету не всегда все поддается» («Известия», 27 октября 1965 г.)
Примите участие в споре. Поддерживаете ли Вы кого-нибудь из спорящих?
33. «Когда человек совершает тот или другой нравственный поступок, то он этим еще не добродетелен; он добродетелен лишь в том случае, если этот способ поведения является постоянной чертой его характера» (Гегель. Философия права. Соцэкгиз, М., 1934, стр. 186).
Попробуйте охарактеризовать противоположность добродетели – порок.
34. «Стыд и честь – как платье: чем больше потрепаны, тем беспечнее к ним относишься» (Апулей).
Чем это объясняется?
35. «Чем нравом кто дурней,
Тем более кричит и ропщет на людей:
Не видит добрых он, куда не обернется,
А первый сам ни с кем не уживется» (И.А. Крылов).
Какое качество личности осуждает баснописец?
36. «Есть Федька с водкой редьку,
Ест водка с редькой Федьку» (И.А. Крылов).
«…В пиве и вине ежегодно тонет гораздо больше людей, чем в воде» (Рубнер).
«Водка сама белая, делает нос красным, а репутацию черной» (Народное изречение).
Попытайтесь доказать, используя приведенные высказывания, объективность зла.
37. Сила убеждения.
– Помещение должно быть открыто, – глубокомысленно замечает Дверная Ручка, когда открывают дверь.
– Помещение должно быть закрыто, – философски заключает она, когда дверь закрывают.
Убеждение Дверной Ручки зависит от того, кто на нее нажимает (Ф. Кривин. Калейдоскоп. Изд. «Карпаты». Ужгород, 1965, стр. 8-9).
Какие аморальные черты высмеивает автор?
38. На Западе известны имена таких чемпионов, как Эмиль Рохатен, проплясавшего на канате 174 часа 15 минут (с перерывами), Шихин (Ирландия), проговорившего без перерыва 133 часа и победившего на состязании болтунов и т.п.
Заслуживают ли такие рекорды положительной нравственной оценки?
39. «Представьте себе пятилетнего мальчика, по милостивейшему снисхождению родителей отпущенного погулять. Мать снабжает его напутствиями: «Смотри, сынок, штаны не пачкай, плохо будет. От крыльца не отходи, замечу – убью. С Юркой не водись, с Витькой не играй, к Вовке не подходи, увижу – запорю! Не бегай, не ори… Ну, ступай, милый». И вот он стоит, прижавшись к дверям подъезда, маленький бесправный человек, по-стариковски жалкий и неподвижный. А во дворе – веселая игра… Но он не двигается. Над ним тяготеет проклятие – страшный образ кнута» (Г.Медынский. Трудная книга. М., 1964, стр. 103).
Воспитание каких моральных черт мешает такой метод в отношениях людей?
40. В рассказе Леонида Андреева «Правила добра» черт решает вести праведную жизнь и обращается к попу:
«- А мне такого ответа надо, чтобы годился он на все времена и для всяких случаев жизни, и чтобы не было никаких противоречий, и чтобы всегда я знал, как поступить, и чтобы не было никаких ошибок, – вот чего мне надо».
Возможно ли создание такого морального кодекса для руководства им в жизни?
41. Ведущая актриса одного из театров обратилась к молодой, недавно работающей девушке: «Послушайте, милочка, я вас постоянно вижу в одном и том же платье. Неужели оно вам самой не надоело?» В таком обращении – тройное нарушение вежливости: совершенно недопустимо обращение «милочка», неприлично критиковать чужой костюм, если владелец его об этом не просил, и главное, не всегда уместно затрагивать жизнь человека, особенно, если не известна ее подоплека. В данном случае оказалось, что девушка помогала больной сестре и поэтому не могла сшить себе новое пластье. Совершенно очевидно, насколько поступок ведущей актрисы несовместим с представлением о воспитанном человеке (И. Кох).
Можно ли считать, что актриса нарушила лишь правило приличия?
42. О какой моральной норме идет речь в турецкой пословице: «Не упоминай о тыкве, когда плешивый рядом»?
43. Нохрин: – Если у нас женщины равноправны с мужчинами, не стоит уступать им дорогу, место в автобусе и т.д. Все это унижает их, показывает, что они будто какие-то неполноценные…
Сидоров: – Ничего подобного! Просто женщины имели, имеют и будут иметь особое положение в обществе, обусловленное некоторыми специфическими социальными функциями их, особенностями физического и психологического развития.
Прав ли кто-нибудь из спорящих? Аргументируйте свою точку зрения.
44. «Помню однажды (было это весьма давно) мне, тогда еще совсем молодому врачу, позвонили домой и попросили срочно приехать к больному. Выяснилось, что инженер Н., работающий в заводской лаборатории, только что вернулся с совещания, где его глубоко оскорбил директор завода. Не давая возможности объяснить суть дела, он выставил инженера перед собравшимися в самом неприглядном виде, хотя тот виновен не был. Н. был добросовестным человеком, все принимал близко к сердцу и, придя домой, слег в постель. Электрокардиограмма показала предынфарктное состояние. После лечения боли в сердце прошли, и Н. оправился от удара.
Я почти забыл этот случай и не вспомнил бы его никогда, если бы несколько лет спустя ко мне в клинику не привезли больного с этого же завода. Опять та же история. Но каково же было мое удивление и огорчение, когда непосредственным виновником заболевания оказался… инженер Н., ныне уже руководитель крупной лаборатории, тот самый Н., которого я когда-то лечил. С возрастом он почерствел и, не имея достаточно сильной воли, перенял методы своего бывшего начальника» (Ф. Углов).
Используя текст, покажите грубость как зло. Можно ли отвечать грубостью на грубость?
45. Относится ли к гуманизму требование: «Люби ближнего, как самого себя»? Аргументируйте свой ответ.
46. «Любовь к человеку несовместима с ненавистью к нему».
Как называется такой вид гуманизма?
47. Покажите, пользуясь соответствующими этическими понятиями, против какого аморального явления протестует поэт.
«Работая локтями, мы бежали,
– Кого-то люди били на базаре.
Как можно было это просмотреть!
Спеша на гвалт, мы прибавляли ходу,
Зачерпывали валенками воду
И сопли забывали утереть.
И замерли. В сердчишках что-то сжалось,
Когда мы увидали, как сужалось
Кольцо тулупов, дох и капелюх,
Как он стоял у овощного ряда,
Вобравши в плечи голову от града
Тычков, пинков, плевков и оплеух.
Вдруг справа кто-то в санки дал с оттяжкой.
Вдруг слева залепили в лоб медяшкой.
Кровь появилась. И пошло всерьез.
Все вздыбились. Все скопом завизжали,
Обрушившись дрекольем и вожжами,
Железными штырями от колес.
Зря он хрипел им: «Братцы, что вы братцы»…
Толпа сполна хотела рассчитаться,
Толпа глухою стала, разъяряясь.
Толпа на тех, кто плохо бил, роптала,
И нечто с телом схожее топтала
В снегу весеннем, превращенном в грязь…
Не помню, сколько их, галдевших, било.
Быть может сто, быть может больше было,
Но я, мальчишка, плакал от стыда.
И если сотня, воя оголтело,
Кого-то бьет – пусть даже и за дело! –
Сто первым я не буду никогда!»
(Е. Евтушенко. Катер связи. М., 1966, стр. 111-112).
48. Ревность.
От измены ревность не спасает.
Ревность – это глупый пес,
который своего хозяина кусает
и свободно пропускает вора. (Ф. Кривин. Калейдоскоп. Изд. «Карпаты». Ужгород, 1965, стр. 173).
Дайте этическую характеристику ревности. Является ли ревностью возмущение легкомысленным поведением?
49. В драме в стихах «Кто лучше?» Н.А. Серно-Соловьевича, революционера-демократа, единомышленника Н.Г. Чернышевского, Кассий говорит страстно любящей его жене Виргинии:
Ты не пустая, влюбчивая юбка,
Которой все существованье – муж…
Ты женщина, но больше, чем жена,
Ты гражданка! Люби меня как мужа.
Сильнее всех. Но выше этих чувств
Имей другие: к родине, к свободе.
Борись за волю.
Может ли любовь противоречить долгу?
50. Прочтите стихотворение И.А. Бунина. Что значит «А счастье только знающим дано» ?
О счастье мы всегда
Лишь вспоминаем.
А счастье всюду.
Может быть, оно –
Вот этот сад осенний за сараем
И чистый воздух,
Льющийся в окно.
В бездонном небе
Легким белым краем
Встает, сияет облако. Давно
Слежу за ним…
Мы мало видим, знаем,
А счастье только знающим дано.
Окно открыто. Пискнула и села
На подоконник птичка.
И от книг
Усталый взгляд
Я отвожу на миг.
День вечереет, небо опустело.
Гул молотилки
Слышен на гумне…
Я вижу, слышу, счастлив.
Все во мне.
(14 августа 1909 года)
51. Назовите направление в этике, принципом которого является положение о счастье как основе моральных поступков: 1. Аскетизм. 2. Деонтология. 3. Эвдемонизм. 4. Стоицизм.
52. Дайте истолкование следующему положению. Можно ли это положение принять безоговорочно?
«Счастье и несчастье – в душе» (Демокрит. См. Материалисты древней Греции. М., 1955, стр. 155).
53. Можно ли согласиться со следующим представлением о счастье?
«Счастлив тот, кому довелось познать причины явлений» (Вергилий. Цит. по: «Афоризмы», М., Изд. «Прогресс», 1966, стр. 257).
54. Проанализируйте следующее высказывание. Укажите, что в нем правильно и что вызывает возражения.
«Если бы счастье заключалось в телесных удовлетворениях, мы бы назвали счастливыми быков, когда они находят горох для еды» (Демокрит).
55. Американский социолог Ф. Мейер в книге «Наша беспокойная молодежь» приводит ответы на вопрос о целях жизни молодого американца Марка. Когда Марку был задан этот вопрос, он, нисколько не смущаясь, ответил: «Предоставьте другим изменять мир. Я же хочу веселиться. Если бы я ворочал миллионами долларов, то приобрел бы себе гарем женщин, яхту и по крайней мере пять гоночных автомобилей и путешествовал бы по миру в поисках приключений» (Цит. по кн.: Э.Ф. Петров. Эгоизм. Москва, 1969, стр. 22).
Представители какого направления в этике согласились бы с подобным пониманием смысла жизни?
56. «…Не удовлетворение желаний – то, что обыкновенно называют счастьем, а цель в жизни является сердцевиной человеческого достоинства и человеческого счастья. И чем быстрее и полнее вы будете удовлетворять стремление человека к наслаждению, отняв у него цель в жизни, тем несчастнее и ничтожнее вы его сделаете» (К. Д. Ушинский. Избр. педагогич. Соч., т. 1, М., 1953, стр. 300).
Истинны или ложны данные суждения?
57. «Нет ничего печальнее жизни женщин, которые умели быть только красивыми» (Б. Фонтенель).
Переведите это высказывание на язык этики, используя термин «смысл жизни».
58. «Было время, я тоже носил есенинский шнурок в кармане, писал разную дрянь… Слава богу и людям (свет не без добрых людей), я остался жить, работать и продолжать жизнь в моих детях: я выращу их настоящими людьми… Я готов до слез смотреть в звездное небо, а зимою слушать завывание вьюги. Увидевши цветок, хочется расцеловать его каждый лепесток, а встретившись с настоящим человеком, хочется ему поклониться» (Из письма бывшего заключенного. – Г. Медынский. Трудная книга, М., 1964, стр. 525).
Какой характер носит такое представление о счастье и смысле жизни?
59. «Когда ты явился на свет, ты плакал, а другие все радовались; сделай же так, чтобы, когда ты будешь покидать свет, все плакали, а ты один улыбался» (Индийское изречение).
Можно ли утверждать, что в этом изречении вскрыт смысл жизни человека?

Литература

1. Голубева Г.А. Этика. Учебник. – М., 2007 г.
2. Гусейнов А. А., Апресян Р.Г. Этика. – М., 1998 г.
3. Дробницкий О.Г. Понятие морали. М., 1974 г.
4. Нестеров В., Иткин И., Соколова Н. Этика инженера. – Свердловск, 1963 г.
5. Очерки этической мысли в России конца XIX – начала XX века. – М., 1985 г.
6. Разин А.В. Этика. – М., 2002 г.
7. Селиванов Ф.А. Оценка и норма в моральном сознании. Тюмень, 2001 г.
8. Селиванов Ф.А. По совести и долгу. М., 1963 г.
9. Селиванов Ф.А. Этика. Очерки. – Томск, 1961 г.